Том 2. Произведения 1887-1909

«Осень, идут беспрерывные дожди; на улицах дребезжат извозчичьи экипажи, и с гулом, с грохотом катятся среди толпы тяжелые конки; по целым дням сижу я за работой, гляжу в окно, на мокрые вывески и серое небо, и все деревенское далеко от меня. Но по вечерам я читаю старых поэтов, родных мне по быту, по душе и даже по местности, — средней полосе России. А ящики моего письменного стола полны антоновскими яблоками, и здоровый аромат их — запах меда и осенней свежести — переносит меня в помещичьи усадьбы, в тот мир, который скудел, дробился, а теперь уже гибнет, о котором через пятьдесят лет будут знать только по нашим рассказам…»

В том же издании было опущено несколько абзацев в III и IV главах. Например, в III главе:

«К тетке я ездил до самой глубокой осени, до поры, когда прекращалась охота с борзыми. Но мои поездки всегда имели главной целью усадьбу Арсения Семеныча. Старое гнездо Анны Герасимовны было только перепутьем».

В начале IV главы, после слов «застрелился Арсений Семеныч» (с. 168 наст. тома) снята фраза «И вот я уже пишу им эпитафии» и следующий за ней текст:

«Я надолго покинул родные „Палестины“, как любят говорить у нас, а когда недавно заглянул в них, невесело встретили меня они. Старые книги, старые портреты, разрозненные и никому не нужные, затерялись по городам, по мещанским хуторкам, по ястребиным гнездам новых помещиков, — гнездам, на которые раздробились прежние поместья. На весь наш уезд приходится теперь три-четыре состоятельных дворянина, но и они живут в деревне уже новою жизнью, — чаще всего только летом. Наступает царство мелкопоместных, обедневших до нищенства, и чахнущих серых деревушек. Идет ноябрь, глухая пора деревенской жизни.

Скверное было утро, когда я покинул поезд на нашем полустанке, затерянном среди полей. И поля после долгой городской жизни показались мне мучительно убогими и скучными, когда мужик под дождем потащил меня на телеге к старой нашей усадьбе… Деревушки над лощинами кажутся издали кучами навоза. В лесу, — голом, мокром и черном, — синеватый туман и шумит сырой ветер, а на проселочной дороге — пустынно, как в киргизской степи. Навстречу попалась свадьба, — три телеги с бабами, покрывшимися от дождя армяками и подолами верхних юбок. Бабы кричат пьяными голосами песни, стараясь возбудить в себе удальство и веселость. Одна стоит среди телеги, машет платком, с криками погоняет веревочными вожжами лошадь, но лошадь неловко тычет ногами, колокольчики звенят вразбивку, телега не в лад стучит по дороге, удалая песня выходит фальшивой… Слава богу, показываются более подходящие к этому серому дню фигуры. Едет кабатчик, возвращаясь из города с винными ящиками, в которых тяжело бултыхается в штофах зеленая влага, прокатил на дрожках, весь закиданный грязью из-под колес, урядник, а за ним в тележке поп, рослый, рыжий, в большой шапке и в тулупе с поднятым воротником, который повязан полотенцем, свернутым в жгут на груди и завязанным на спине в узел… А вот из-за бугра, сбегающего к лощине, показываются и деревья нашего сада…

Однако первым впечатлениям не следует доверять. Проходит два-три дня, погода меняется, становится свежее, и усадьба и деревня начинают казаться иными. Начинаешь улавливать связь между прежней жизнью и теперешней, и то, что вспомнилось мне при запахе антоновских яблок, — здоровье, простота и домовитость деревенской жизни, — снова проступает и в новых впечатлениях. Прошло почти пятнадцать лет, многое изменилось кругом, но я опять чувствую себя дома почти так же, как пятнадцать лет тому назад: по-юношески грустно, по-юношески бодро. И мне хорошо среди этой сиротеющей и смиряющейся деревенской жизни»

(Полное собрание сочинений,т. 2, с. 174–175).

«Дворянин-философ»— псевдоним писателя Федора Ивановича Дмитриева-Мамонова (1728 — ок. 1790).

«Тайны Алексиса»— неточное название романа французского писателя Дюкре-Дюминиля (1761–1819), в русском переводе он вышел под названием «Алексис, или Домик в лесу» (М., 1794). «Виктор, или Дитя в лесу»— роман французского писателя Дюкре-Дюминиля, издан в Москве в 1799 г. Цитата из этого романа: «Бьет полночь…» — не точна.

Поздней ночью ^*

Альманах «Северные цветы», М., 1901. Печатается по тексту Полного собрания сочинений.

Современники находили в рассказе автобиографические моменты. Так, Миролюбов в письме к Бунину от 29 мая 1901 г. бросил автору упрек: «Не пишите рассказов, где описываются эпизоды Вашей семейной жизни, как в „Северных цветах“. Не нужно этого касаться, это не для читателя» (ЦГАЛИ).На это Бунин отвечал в письме от 1 июня 1901 г.: «Что же касается „Поздней ночи“… то я и не думал касаться своей семейной жизни. Там настроение— общечеловеческое, и фигурируем в нем вовсе не мы с Анной Николаевной — никогда в жизни у нас и подобного ничего не было» (Литературный архив, вып. 5. М.-Л., 1960, с. 132).

Эпитафия ^*

«Журнал для всех», СПб., 1901, № 8, август, под заглавием «Руда», с подзаголовком: «Из книги „Эпитафии“», с посвящением С. Я. Елпатьевскому. Печатается по тексту книги «Начальная любовь»,где рассказу было дано новое название.

Первоначально рассказ, озаглавленный «Покров Богородицы», Бунин послал в журнал «Жизнь», но в июне 1901 г. журнал был запрещен постановлением департамента полиции. В связи с этим писатель предложил рассказ Миролюбову в августовский номер «Журнала для всех». «Я решил отдать Вам то, что дал было для июня погибшей „Жизни“ — „Покров Богородицы“, — писал он 18 июня 1901 г., — …это лучшее из того, что я написал» (Литературный архив, вып. 5. М.-Л, 1960, с. 136). Рассказ был одобрен редакцией, хотя помещать его под заглавием «Покров Богородицы» в августовском номере редакция не сочла удобным, о чем Миролюбов писал Бунину 30 июня 1901 г.: «Рассказ Ваш взят и набирается, но я Вас убедительно прошу разрешить его напечатать в октябрьском номере. Наш подписчик — человек простой и в большинстве, вероятно, церковный. „Покров Богородицы“ помещать в месяц „Успения Богородицы“ не совсем удобно» (ЦГАЛИ).Чтобы поместить рассказ в августовском номере журнала, Бунину пришлось изменить его название.

От издания к изданию писатель редактировал и сокращал рассказ. Так, в последней редакции он снял после слов «веселые сенокосы» (с. 176 наст. тома) текст, в котором говорилось об извечной связи крестьянства с землей и природой:

«Что иное можно сказать о степной деревушке? Люди родились, вырастали, женились, уходили в солдаты, работали, пировали праздники… Главное же место в их жизни все-таки занимала степь — ее смерть и возрождение. Пустела и покрывалась снегами она, — и деревня более полугода жила как в забытьи; тогда немало умирало народа от холода, голода и черных изб, немало замерзало в степи. Наступала весна, наступала жизнь, т. е. и работа, скрашенная веселыми днями… Или они только снились нам в детстве?»

Над городом ^*

«Журнал для всех», СПб., 1902, № 11, ноябрь. Печатается по книге «Начальная любовь».

Рассказ перепечатывался Буниным почти без изменений.

Мелитон ^*

«Журнал для всех», СПб., 1901, № 7, июль, под заглавием «Скит». Название «Мелитон» дано в книге «Начальная любовь».Печатается по тексту газеты «Последние новости», Париж, 1930, № 3392, 6 июля.

«Скит» — первое прозаическое произведение, опубликованное Буниным в «Журнале для всех», где он сотрудничал с 1899 г. Редактор журнала В. С. Миролюбов, получив рассказ, писал 29 мая 1901 г.: «Спасибо, дорогой Иван Алексеевич, за „Скит“. Он мне очень понравился… В артистическую раму природы, когда Вы вставляете хоть одну фигуру, как в „Ските“, сама природа становится живее» ( ЦГАЛИ).Бунин отвечал ему: «Рад, что „Скит“ Вам понравился… Кстати сказать про природу, которой, насколько я Вас понял, я чересчур предан: это немного неверно, я ведь о голой и протокольно о природе не пишу. Япишу или о красоте, то есть, значит, все равно, в чем бы она ни была, или же даю читателю, по мере сил, с природой часть своей души. Всякий пишет по-своему, и пусть Мамин пишет о том-то, Горький о том-то, а я о своем. И разве часть моей души хуже какого-нибудь Ивана Петровича, которого я изображу? Это у нас еще старых вкусов много — все „случай“, „событие“ давай» (Литературный архив, вып. 5. М.-Л., 1960, с.132).

Цензура не пропустила конец рассказа. Бунин в письме от начала июля 1901 г. спрашивал В. Миролюбова: «…я… не нашел в „Ските“ трех последних строк. Кроме того, выкинуто слово „выпукло“ (про петуха)» (там же, с. 139). В июле же 1901 г. Миролюбив ответил: «Последние строки в „Ските“ почему-то выкинул цензор (был в то время ценз. Елагин), а слова „выпукло“ мне жаль больше Вашего, и ругался я из-за него отчаянно» (ЦГАЛИ).

Во всех последующих изданиях слово «выпукло» Бунин восстановил (см. фразу: «А потом… хриплым басом», с. 185 наст. тома). Три последние строки рассказа не восстановлены и остались не известны, так как не сохранились ни рукописи, ни корректуры рассказа.