Том 29. Письма 1902-1903

Миша ^* прислал сельдей. Еще что сообщить тебе? У нас опять много мышей. Каждый день ловлю в мышеловку. И мыши, вероятно, уже привыкли к этому, так как относятся благодушно, уже не боятся этого. А больше писать не о чем, ничего нет или по крайней мере не видно, жизнь проходит тускло и довольно бессодержательно. Кашляю. Сплю хорошо, но всю ночь вижу сны, как и подобает лентяю.

Пиши мне, деточка, всякие подробности, чтобы я чувствовал, что я принадлежу не Ялте, а северу, что жизнь эта, унылая и бессодержательная, еще не проглотила меня. Мечтаю приехать в Москву не позже первого марта ^* , т. е. через два месяца, а будет ли это так, не знаю. Храни тебя бог, жена моя хорошая, собака рыжая. Вообрази, что я беру тебя на руки и ношу по комнате часа два, и целую и обнимаю. Поклонись маме ^* , дяде Карлу ^* , дяде Саше ^* , Володе ^* , Элле ^* , Зине ^* …Алексеева поблагодари за телеграмму.

Завтра буду писать. Спи спокойно, радость моя, ешь как следует и думай о муже.

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Книппер-Чеховой О. Л., 21 декабря 1902 *

3926. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 декабря 1902 г. Ялта.

21 дек.

Актрисуля, опять я сегодня не получил письма. Ну, делать нечего, посидим и без письма, как курильщики сидят иногда без табаку. Получил известие от Гнедича ^* , что за «Чайку» я буду получать не 8, а 10%, что «Чайка» делает хорошие сборы, и проч. и проч. Получил письмо от Суворина ^* — на двух листах. Кстати сказать, Старый театрал, пишущий в «Новом времени», — это он, Суворин. В каждой статье бранит Станиславского ^* , который, очевидно, мучит его и снится ему каждую ночь.

Я еще не имею сведений насчет «На дне» ^* , но знаю, что пьеса идет чудесно. Значит сезон спасен, убытков у вас не будет, хотя и убытки не были бы большим злом, как мне кажется, ибо ваш театр стоит очень прочно, хватило бы надолго.

За духи кланяюсь тебе в ножки. За конфекты, которые раскисли, целую мою дусю. В чашке оказался сюрприз весьма неважный — Эйфелева башня, ценою в грош. Полотенец не видел, Маша отправила в стирку. Духи очень хороши.

Теперь уже праздники, поздравляю тебя, голубчик мой. Тебе скучно? Ты теперь одна на всю квартиру ^* , и это меня беспокоит немного… Когда ты уходишь, с 6 час. вечера Ксения ^* играет на гармонике — и это каждый вечер, я истомился. Кабацкая манера эта останется, вероятно, и теперь, и теперь каждый вечер наша квартира полна звуков. Зину ^* взяла бы к себе на праздники, что ли. Я очень беспокоюсь; прости меня, что я не живу с тобой, в будущем году все будет в порядке, я буду с тобой, это непременно.

Однако буквы и строки кривые, надо зажечь свечку. Зажег.

Пиши мне, каждый день пиши, по крайней мере в эти дни.

Целую тебя, родная, и обнимаю, господь с тобой. Посылаю шубу за границу ^* , Арсений ^* идет на пристань. Пиши!

Твой А.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Вишневскому А. Л., 22 декабря 1902 *

3927. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

22 декабря 1902 г. Ялта.

Милый Александр Леонидович, честь имею поздравить Вас с праздником, с наступающим новым годом и с успехом пьесы «На дне» ^* . Видите, значит, напрасно Вы вешали нос на квинту ^* , все обстоит благополучно, и театр стоит на той же высоте, на какой и был, даже еще более заметной. Сердечно благодарю за письмо ^* , жду теперь другого письма, на которое имею право, так как скучаю в уездном городе ужасно, до зеленого змия. Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Москва. Его высокоблагородию Александру Леонидовичу Вишневскому.

Неглинный пр., меблир. к-ты «Тюрби».

Гнедичу П. П., 22 декабря 1902 *

3928. П. П. ГНЕДИЧУ

22 декабря 1902 г. Ялта.

22 дек. 1902.

Дорогой Петр Петрович, три бумаги, полученные из конторы ^* , я уже подписал и возвратил. «Свадьба» еще туда-сюда, быть может, и пройдет нескучно, насчет же «Юбилея» позволительно будет усумниться. Во всяком случае, большое Вам спасибо.

Поздравляю Вас с праздником и кстати уж с новым годом и шлю Вам искренние сердечные пожелания.

Ваш А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 22 декабря 1902 *

3929. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 декабря 1902 г. Ялта.

22 дек.

Милый мой пузик, сегодня пришли газеты с «На дне» ^* , я теперь вижу, какой громадный успех имел ваш театр. Значит, наверное можно сказать, до конца сезона вы продержитесь с хорошими сборами и в отличном настроении. Только были бы все здоровы. А я вот сегодня раскис, придется, вероятно, принимать свое дешевое лекарство — oleum ricini [3] . Идет дождик, ты далеко, немножко грустно, но все же чувствую себя лучше, чем в прошлом году.

3

касторовое масло ( лат.)

«Столпы» едва ли будут иметь заметный успех ^* , но теперь вам все равно, вам теперь море по колено! Теперь что ни поставите в этом сезоне, все будет хорошо, интересно.

Ну как, деточка моя, проводишь праздники? Я рад, что приехал твой брат ^* , теперь мне не страшно за тебя; только не пускай его никуда, пусть у тебя живет.

Мне ужасно хочется написать водевиль ^* , да все некогда, никак не засяду. У меня какое-то предчувствие, что водевиль скоро опять войдет в моду.

Завтра иду к зубному врачу, боль будет, вероятно, неистовая. А у врача руки не умытые, инструменты нечистые, хотя он и не дантист, а настоящий врач. Опиши ужин после «На дне» ^* , что вы там съели и выпили на 800 р. Все опиши возможно подробнее. В каком настроении Бунин? Похудел? Зачах? А Скиталец все болтается без дела?

Вчера вечером сообщили мне но телефону, что у Л. Средина температура 39. Вообще больные чувствуют себя неважно, погода скверная. Разве Бальмонт в Москве? ^* Ты его видела? Тут m-me Бонье рассказывает всем, что Бальмонт ее изнасиловал. Вообще страстный человек.