Том 3. Произведения 1852-1856 гг
Шрифт:
– Ваши слова неумстны, молодой человкъ, вы должны слушаться, а не разсуждать; вамъ приказано прикрывать обозъ, вы и стойте. – Онъ отвернулся отъ него. – Хочется, чтобъ убили. —
– Позвольте пожалуйста, чтожъ вы мн не хотите доставить случая. —
– У васъ есть матушка? – сказалъ кротко капитанъ: – такъ пожалйте ее. – Молодой Князекъ сконфузился. —
– Извольте идти на свое мсто, – строго сказалъ Капитанъ.
Чеченцы насдали сильне и сильне, солдаты бросались на ура, давали залпы картечью, и на минуту пули переставали свистть изъ за кручи; но потомъ опять начинали и еще больше. Храбрый поручикъ (онъ былъ нсколько
– Въ моей рот нтъ патроновъ (онъ привралъ); что прикажете? Г[рузинскій] К[нязекъ] проситъ промняться со мной; а впрочемъ можно отбить и въ штыки. —
– Тутъ штыковъ не нужно, надо отступать, а не мшкать; идите къ обозу и пришлите К[нязька].»
Какъ только Князекъ пришелъ, несмотря на запрещеніе капитана онъ закричалъ: «Урра!» и съ ротой побжалъ подъ кручь. Солдаты насилу бжали съ мшками на плечахъ, спотыкались, но бжали и кричали слабымъ голосомъ. – Все скрылось подъ обрывомъ. Черезъ полчаса трескотни, гиканія и крика за обрывомъ вылзъ оттуда старый солдатъ; въ одной рук онъ держалъ ружье, въ другой что-то желто-красное – это была голова Чеченца. Онъ уперся однимъ колномъ на обрывъ, отеръ потъ и набожно перекрестился, потомъ легъ на траву и о мшокъ сталъ вытирать штыкъ. Вслдъ за нимъ два молодые солдата несли кого-то. Г[рузинскій] Князекъ] былъ раненъ въ грудь, блденъ какъ платокъ и едва дышалъ. – ГІобжали за докторомъ. —
Докторъ былъ пьянъ и началъ что-то шутить; рука его такъ тряслась, что онъ попадалъ вмсто раны зондомъ90 въ носъ.
– Оставьте меня, – сказалъ Князекъ: – я умру. Однако отбили таки, капитанъ. —
– Да, отбили своими боками, – сказалъ развалившись на трав старикъ съ головой. – Молодъ больно, вотъ и поплатился, и нашего брата не мало осталось. – Я лежалъ подл солдата. —
– Жалко, – сказалъ я самъ себ невольно.
– Извстно, – сказалъ солдатъ: – глупъ ужасно, не боится ничего. —
– А ты разв боишься? —
– А не бось не испугаешься, какъ начнутъ сыпать. —
Однако видно было, что солдатъ и не знаетъ, что такое – бояться.
Кто храбръ? Генералъ-ли? Солдатъ-ли? Поручикъ-ли? Или ужъ не Капитанъ-ли? – Когда мы хали съ нимъ къ Н[ачальнику] О[тряда], онъ сказалъ мн:
– Терпть не могу являться и получать благодарности. Какая тутъ благодарность. Ну, будь онъ съ нами, а то нтъ. Говорятъ, ему надо беречься; такъ лучше пускай онъ вовсе не ходитъ, а приказываетъ изъ кабинета. Въ этой войн не нужно генія, а нужно хладнокровіе и смтливость. – Какъ-то, право, досадно.
Въ это время подъхали одинъ за другимъ два А[дъютанта] съ приказаніями. —
– Вотъ шелыганы, вдь тамъ и не видать ихъ, а тутъ сколько набралось, и тоже съ приказаніями. – Жалко Князька, и зачмъ ему было хать служить сюда. Эхъ молодость! —
– Зачмъ же вы служите? – спросилъ я.
– Какъ зачмъ? Куда-же днусь, коли мн не служить? —
* № 6 (II ред.).
«Я къ вамъ съ новостью», сказалъ мн Капитанъ Хлаповъ, въ шашк и эполетахъ, входя въ низкую дверь моей комнаты.
«Что такое?» спросилъ я.
«Видите, я прямо
отъ Полковника», отвчалъ Капитанъ, указывая на свою шашку и эполеты – форму, которую рдко можно видть на Кавказ. – «Завтра на зорьк батальонъ нашъ идетъ въ N., гд назначенъ сборъ войскамъ; и оттуда, наврно, пойдутъ или въ набгъ, или рекогносцировку хотятъ сдлать......только ужъ что-нибудь да будетъ», заключилъ онъ.«А мн можно будетъ съ вами идти?» спросилъ я.
«Мой совтъ – лучше неходить. Изъ чего вамъ рисковать?..»
«Нтъ, ужъ позвольте мн не послушаться вашего совта: я цлый мсяцъ жилъ здсь только затмъ, чтобы дождаться случая быть въ дл, и вы хотите, чтобы я пропустилъ его».
«Ну ужъ ежели вы такъ непремнно хотите повоевать, пойдемте съ нами; только, ей Богу, не лучше-ли вамъ оставаться? Мы бы пошли съ Богомъ, а вы бы насъ тутъ подождали; и славно бы», – сказалъ онъ такимъ убдительнымъ голосомъ, что мн въ первую минуту – не знаю почему – показалось, что дйствительно было-бы славно; однако я ршительно сказалъ ему, что ни за что не останусь. —
«И что вамъ тутъ кажется лестнаго», продолжалъ онъ, «вотъ въ 42-омъ год быль тутъ такой-же не служащій какой-то – Каламбаръ-ли, Баламбаръ-ли… ей Богу не помню – изъ Испанцевъ кажется – тоже весь походъ съ нами ходилъ въ рыжемъ пальт въ какомъ-то; ну и ухлопали. Вдь здсь, батюшка, никого не удивите».91
«Да я и не хочу никого удивлять», отвчалъ я съ досадой, что Капитанъ такъ дурно понимаетъ меня, «я ужъ не такъ молодъ, чтобы воображать себя героемъ и чтобы это могло забавлять меня…»
«Ну такъ чего-жъ вы тамъ не видали? Хочется вамъ узнать, какъ сраженія бываютъ, прочтите Михайловскаго-Данилевскаго, Генерала Лейтенанта, Описаніе Войны – прекрасная книга – тамъ все подробно описано, и гд какой корпусъ стоялъ – да и не такія сраженія, какъ наши».
«Это меня нисколько не интересуетъ», перебилъ я.
«Такъ что-жъ, вамъ хочется посмотрть, какъ людей убиваютъ?»
«Вотъ имянно это-то мн и хочется видть: какъ это, человкъ, который не иметъ противъ другаго никакой злобы, возьметъ и убьетъ его, и зачмъ?…»
«Затмъ, что долгъ велитъ. A смотрть тутъ, право, нечего. Не дай Богъ этаго видть», прибавилъ онъ съ чувствомъ. —
«Оно такъ: разумется не дай Богъ видть, какъ видлъ, а когда третьяго дня Татарина разстрливали, вы замтили, сколько набралось зрителей. Еще мн хочется видть храбрыхъ людей и узнать, что такое храбрость».92
«Храбрость? храбрость?»93 повторилъ Капитанъ, покачивая головой съ видомъ человка, которому въ первый разъ представляется подобный вопросъ. «Храбрый тотъ, который ничего не боится».
«А мн кажется, что нтъ, что самый храбрый человкъ все-таки чего нибудь да боится. Вдь вы бы могли сказаться больнымъ и нейдти въ этотъ походъ; но вы этаго не сдлаете, потому что боитесь, чтобы про васъ не говорили дурно, или боитесь…»
«Нисколько, Милостивый Государь», прервалъ Капитанъ съ недовольнымъ видомъ, длая рзкое удареніе на каждомъ слог милостиваго государя, – «про меня говорить никто ничего не можетъ, да и мн плевать, что бы ни говорили; а иду я потому, что батальонъ мой идетъ, и я обязанъ есть отъ своего батальона не отставать».