Том 3. Публицистические произведения

…зрелищем, которое представила миру Германия после февральской революции. — После начала революции во Франции вести о ней быстро достигли Германии. Обстановка накалялась в Гессен-Дармштадте, Вюртемберге, Баварии и других государствах Германии. В Вене в ночь с 13 на 14 марта вспыхнуло восстание, Богемия требовала автономии, охваченная волнениями Венгрия грозила отделением, итальянские провинции объявили себя независимыми от Австрийской империи, а Пьемонт начал войну против нее. Волны мартовской революции захватили и Пруссию. 3 марта в Кёльне состоялось массовое выступление рабочих, подготовленное местной организацией Союза коммунистов, а берлинский бунт привел 17–19 марта к уличным боям и баррикадным сражениям, в результате которых прусскому королю Фридриху Вильгельму IV пришлось выполнить целый ряд требований участников восстания и стоявших за ними либеральных кругов.

…они вдохновлялись искренним и всеобщим чувством германского единства. — Требование национального воссоединения уже давно выдвигалось оппозицией, а к началу 1848 г. опять обострилось и приняло новые формы. На встрече в Гейдельберге либеральные политики из юго-западных германских земель приняли решение о создании революционного органа для проведения выборов в общегерманское Национальное собрание. Таким органом стал предпарламент, заседавший во Франкфурте-на-Майне, в соборе св. Павла. Подготовленные им выборы в Национальное собрание проходили с середины апреля до середины мая 1848 г.

К наиболее безумным заблуждениям нашего времени относится представление, будто страстное и пламенное желание большого числа людей в достижении какой-либо цели достаточно для ее осуществления. — В критическом отношении к массовому сознанию, к республиканско-демократическим ценностям, установлениям и процедурам позиция Тютчева органично совпадает с мнениями других русских писателей и мыслителей, не соблазнявшихся прогрессивными чаяниями. Так, А. С. Пушкин писал об «отвратительном цинизме» демократии, когда создается иллюзия исполнения истинных требований народа его поверенными, а реальная власть оказывается на самом деле в руках «малого числа», К. Н. Леонтьев — о либерально-эгалитарной демагогии, приводящей к нигилистическому упрощению бытия и образованию «исполинской толчеи» однообразно-усредненных индивидов. Подобные высказывания характерны для Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, В. В. Розанова, К. П. Победоносцева и многих других.

…для Германии (не для той, какой ее изображают газеты, а для действительной, созданной историей)… — Тютчев полагал, что для Германии более, чем для какой-либо другой страны, характерно идеологическое насилие печатного слова над органической самобытностью исторической жизни. См. коммент. к трактату «Россия и Запад». С. 442^*.

…представителями тех двух принципов, которые вот уже более трех столетий соперничают друг с другом в Германии. — Речь идет о соперничестве династических «принципов» австрийских Габсбургов и прусских Гогенцоллернов, которое после Вестфальского мира 1648 г. доходило до военных действий друг против друга двух главных государств «Священной Римской империи германской нации».

Такая политическая комбинация, осуществившая в Германии единственно подходящую для нее систему объединения… — Имеется в виду «венская система» Священного союза, в которой Россия как примиряла соперничающие «принципы» в Германии, так и служила ей защитой от территориальных притязаний Франции. Тем большее разочарование Тютчев испытывал от того, что Австрия и Пруссия втягивались накануне Крымской войны в антирусскую коалицию. В одном из писем он сокрушался: «Россия опять одна против всей враждебной Европы, потому что мнимый нейтралитет Австрии и Пруссии есть только переходная ступень к открытой вражде. Иначе и не могло быть, только глупцы и изменники этого не предвидели. Обе немецкие державы, помимо расовой антипатии, в течение сорока лет слишком многим были обязаны России, чтобы не ждать с нетерпением первого благоприятного момента, чтобы ей отомстить. Вот уже сорок лет, что Россия заставляет их жить в мире между собой и не подвергать своими раздорами Германию внутренней революции и чужеземному нашествию. Вот что они, главным образом, имеют против нас. Я хорошо знаю, что при теперешнем настроении умов в Германии там себя обманывают достаточно для того, чтобы убедить себя в том, что разрывая, как они собираются это сделать, союз 1813 года, обе германские державы выказывают храбрость и патриотизм. Это еще одна лишняя ложь в числе многих других. Это отпадение, которым они думают упрочить независимость Германии, есть только начало подчинения революционному влиянию Франции. Им внушает это подлость, с разными затаенными мыслями внутренней и взаимной измены. Надо закрывать глаза на очевидность и забыть все прошлое, чтоб не понимать, что вне тесного союза с Россией единение Германии не имеет основы и столь ненавистное русское влияние, если прекратится, тотчас будет заменено чем-нибудь вроде Рейнской конфедерации, приноровленной к требованиям времени, то есть: Бонапартистской и Красной одновременно. Но надо надеяться, что на этот раз попытка не будет напрасной, потому что она будет окончательной и непоправимой» (СН. 1915. Кн. 19. С. 195).

…дело разрушения в стране продвинулось гораздо дальше, чем при Наполеоне… — См. коммент. к ст. «Россия и Германия». С. 269^*.

Взгляните на Австрию, обесславленную, подавленную, разбитую сильнее, нежели в 1809 году. — Речь идет о поражении от Наполеона при Ваграме и вынужденном заключении так называемого Шенбруннского мира, в результате которого Зальцбург отошел к Баварии, а Истрия и Триест объединились с Далмацией и присоединились к Франции под названием Иллирийской провинции. Австрия обязывалась еще и поддерживать континентальную блокаду, сократить армию и уплатить Франции контрибуцию. Революционные же события марта 1848 г. показывали, что единство многонациональной «лоскутной империи» Габсбургов начинает трещать по швам. Всесильный К. В. Меттерних скоропалительно подал в отставку и бежал из Вены в Англию. Император Фердинанд I был вынужден отменить цензуру, разрешить бюргерам и студентам вооружаться. Падение монархии во Франции воодушевило революционные силы и в итальянских государствах, активизировавших действия против Австрийской монархии. Еще 5 марта 1848 г. по инициативе Д. Мадзини была основана Итальянская национальная ассоциация для борьбы за «единую, свободную, независимую нацию». В 20-х числах марта произошли восстания в австрийских владениях Ломбардии и Венецианской области, после чего деморализованные австрийские войска спешно отступили. «Разбитость» Австрии усугублялась еще и тем, что в Праге требовали объединения земель Чешской короны (Чехии, Моравии и Силезии) и создания чешского независимого сейма с полноценными политическими правами. К тому же восставший Будапешт 15 марта 1848 г. стал настаивать на создании независимого венгерского правительства, с чем испуганная центральная власть через день согласилась.

Взгляните на Пруссию, обреченную на самоубийство из-за ее рокового и вынужденного потворства польской партии. — Под давлением оппозиционных движений (в конце марта — начале апреля 1848 г. предпарламент прямо выскажется за восстановление Польши) прусский король Фридрих Вильгельм IV 20 марта 1848 г. даровал амнистию полякам, сидевшим в берлинской тюрьме Моабит после неудачной попытки поднять восстание в 1846 г. в Познани во главе с Л. Мерославским и К. Либельтом. Когда на следующий день король проезжал по Берлину, приветствовавшие его поляки прикрепили к шляпам польские и немецкие кокарды «в знак братского соединения с немцами». На стихийном митинге Л. Мерославский провозгласил лозунг союза свободной Пруссии с возрожденной Польшей против России. В Берлине был создан революционный комитет и польский студенческий легион для воссоздания Польского государства как заслона для свободной Германии. Великая Польша (Познанщина) стала центром польского национального движения в Прусском государстве, где на митинге 22 марта 1848 г. в речах польских, немецких и еврейских ораторов звучали призывы к совместной борьбе против России. Поляки Познанщины укреплялись в уверенности, что «вся Германия ‹…› вместе с нами и с наслаждением двинется на москалей». Познанские газеты публиковали мнения польских деятелей, видевших радужные перспективы польско-немецкого сотрудничества. «Если Германия, а прежде всего Пруссия, искренне поможет нам получить свободу и независимость ‹…› пусть она будет уверена, что нас свяжут новые, более прочные, чем когда-либо, узы, ибо это узы сближения в быту, просвещения и свободы, имеющие целью взаимопомощь против варварства, темноты и рабства» (цит. по: Европейские революции 1848 года. «Принцип национальности» в политике и идеологии. М., 2001. С. 192). Вместе с тем среди населения Познани росли антипрусские настроения: прусские орлы заменялись польскими, отставлялась немецкая администрация (чиновникам приходилось бежать), происходили стычки с прусскими войсками и жандармерией, превратившиеся позднее в вооруженную борьбу против них. Уже в мае 1848 г. в Великом княжестве Познанском началось восстание против Пруссии, которое было подавлено, а на смену эйфории польско-немецкой дружбы пришло новое обострение национальных противоречий.

…Прирейнская конфедерация стремится к возрождению. — Подразумевается стремление Франции не только сохранить территориальный статус, но и расширить свои пределы за счет левого берега Рейна. В связи с растущим национализмом в 1840-х гг. оживает культ Наполеона I. Именно в эти годы один из ведущих либеральных политиков и государственных деятелей А. Тьер как бы пропагандирует внешнюю политику Бонапарта и риторически оправдывает его завоевания германских земель.

…сборище журналистов, адвокатов и профессоров, собравшихся во Франкфурте… — Речь идет о заседании во Франкфурте-на-Майне так называемого предварительного парламента (предпарламента), созванного для подготовки выборов в единое для всей Германии Национальное собрание на основе всеобщего избирательного права, без всяких ограничений каким-либо имущественным или конфессиональным цензом. Большинство делегатов заседания (с 31 марта по 3 апреля 1848 г.) представляли различные круги либеральной интеллигенции.

Республика уже утвердилась во многих местах Германии… — «Республиканская партия», отличавшаяся более радикальными устремлениями по сравнению с умеренно-либеральными бюргерскими кругами, наиболее активно действовала в юго-западной части Германии. Ее приверженцы открыто требовали немедленного уничтожения монархической власти в разных немецких государствах, а также создания на федеральных началах вместо прежнего Германского союза Всегерманской республики по образцу Северной Америки или Швейцарии. Тютчев был принципиальным оппонентом республиканской формы правления (см. коммент. к трактату «Россия и Запад». С. 435–436^*). Имеется лишь одно его высказывание, корректирующее эту однозначность и содержащееся в письме Е. Э. Трубецкой от 15/27 июля 1872 г.: «Нельзя скрывать от себя, что при современном состоянии умов в Европе то из европейских правительств, которое решительно взяло бы на себя почин в деле великого преобразования, открыв республиканскую эру в европейском мире, сделало бы значительный шаг вперед по сравнению со своими соседями — друзьями и недругами. Ибо чувство преданности династии, без которого нет монархии, повсюду слабеет, и если порою происходят обратные проявления, то это лишь всплеск в общем великом течении» (цит. по: Пигарев К. Ф. И. Тютчев о французских политических событиях 1870–1873 гг. // ЛН. 1937. Т. 31–32. С. 765). Л. Н. Гроссман делает из этого высказывания вывод о смене тютчевских убеждений (см. наст. изд., с. 320–321^*). Однако оно относится прежде всего к Третьей республике во Франции и к тенденциям в западном мире, способным уравновесить усиление милитаристской Германии, грядущие результаты которого он пророчески предсказывал. Тютчев подчеркивает, что падение Франции стало бы «огромным бедствием со всех точек зрения, особливо же с точки зрения нашей собственной будущности. Ибо насколько соперничество сил, образующих Западную Европу, является главнейшим условием этой будущности, настолько окончательное преобладание одной из них над другой было бы страшным камнем преткновения на открывшемся перед нами пути, пуще же всего на свете — осуществление, ставшее неминуемым, единства Германии, этого легендарного Фридриха Барбароссы, которого мы увидим живьем выходящим из его пещеры. Зрелище величественное и прекрасное, я должен с этим согласиться, но я был бы в отчаянии оказаться его зрителем…» (там же. С. 756).

…мнимые консерваторы… — Имеется в виду конституционно-монархическое большинство франкфуртского предпарламента, находившееся в расколе с «республиканской партией», отвергавшее ее радикализм и программу Г. Струве. Их лидером стал Г. Гагерн, в марте 1848 г. возглавивший либеральное правительство Гессенского герцогства и выступавший за плавные реформы в рамках существующего законодательства и тактических соглашений с монархической властью.

…вероятность крестового похода против России ‹…› который всегда был заветной мечтой Революции… — Этот поход состоялся в период Крымской войны, когда кричащие противоречия между «реакционными» и «прогрессивными» партиями и несовместимые интересы разных стран оказались примиренными. В ноябре 1853 г. Тютчев писал, отмечая несбыточность надежд на «сердечность» союзников и неукоснительное, но одностороннее исполнение правительством Николая I принятых на себя обязательств: «В сущности, для России опять начинается 1812 год; может быть, общее нападение на нее не менее страшно, чем в первый раз ‹…› И нашу слабость в этом положении составляет непостижимое самодовольство официальной России, до такой степени утратившей смысл и чувство своей исторической традиции, что она не только не видела в Западе своего естественного и необходимого противника, но старалась только служить ему подкладкой» (СН. 1914. Кн. 18. С. 61).

…полем сражения оказалась бы Польша. — Разделенная в конце XVIII в. между Австрией, Пруссией и Россией Речь Посполитая в первой половине XIX в. оставалась одним из главных источников «революционного действия». Борьба поляков за восстановление независимого государства неоднократно выливалась в вооруженные восстания, а Февральская революция во Франции и мартовские революции в Пруссии и Австрии усилили их активность во всех польских землях и в эмиграции. В европейских волнениях 1848–1849 гг. польские эмигранты находились в первых рядах на баррикадах и на полях сражений от Парижа до Ломбардии и от Бадена до Венгрии. Неслучайно К. Маркс и Ф. Энгельс поддерживали боевой настрой поляков и считали Польшу незаменимой революционной силой. Предполагалось, что либерализация политики в Пруссии и Австрии будет способствовать выступлению революционизированной Пруссии против третьего участника разделов Польши — России.