Том 4. Книга 2. Дневниковая проза
Шрифт:
Это не «может» быть, это должно быть.
Die blinde Mathilde [97] — воспоминание детства.
Во Фрейбурге, в пансионе, к нам каждое воскресенье приходила женщина — die blinde Mathilde. Она ходила в синем сатиновом платье — лет сорок пять — полузакрытые голубые глаза — желтое лицо. Каждая девочка, по очереди, должна была писать ей письма и наклеивать, на свои деньги, марки. Когда письма кончались, она в благодарность садилась за рояль и пела.
97
Слепая Матильда (нем.).
Немецким девочкам: «Ich kenn ein K"atzlein wundersch"on». [98]
Нам с Асей: «Der rothe Sarafan». [99]
Теперь
Как я любила — с тоской любила! до безумия любила! — Шварцвальд. Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса — не говорю уже о деревне, с надписями, на харчевенных щитах: «Zum Adler», «Zum L"owen» [100] (Если бы у меня была харчевня, я бы ее назвала: «Zum Kukuck» [101] ).
98
«Я знаю одну прелестную кошечку» (нем.).
99
«Красный сарафан» (нем.).
100
«У орла», «У льва» (нем.).
101
«У черта» (нем.).
Никогда не забуду голоса, каким хозяин маленького Gasthaus «Zum Engel» [102] в маленьком Шварцвальде, указывая на единственный в зале портрет императора Наполеона, восклицал:
— Das war ein Kerl! [103]
И после явствующей полное удовлетворение паузы:
— Der hat’s der Welt auf die Wand gemahlt, was wollen heisst! [104]
После Эккермана могу читать только «M'emorial de Sainte-H'el'ene» Ласказа — и если я кому-нибудь завидовала в жизни — то только Эккерману и Ласказу.
102
Гостиница «У ангела» (нем.).
103
Вот это был парень! (нем.).
104
Он всему миру показал, что значит хотеть! (нем.).
Странно. Здесь апогей счастья, там апогей несчастья, и от обеих книг одинаковая грусть — точно Гёте был тоже сослан в Веймар!
О, Наполеон уже для Гёте (1829 г.) был легендой!
О, Наполеон уже для Наполеона (1815 г.) был легендой!
Гёте, умиляющийся над вывернутым наизнанку зеленым мундиром Наполеона.
В Гёте мне мешает «Farbenlehre», [105] в Наполеоне — все его походы.
105
«Наука о цвете» (нем.).
(Ревность)
Иду недавно по Кузнецкому и вдруг, на вывеске: «Farbenlehre». Я обмерла.
Подхожу ближе: «Faberg'e». [106]
Во мне много душ. Но главная моя душа — германская. Во мне много рек, но главная моя река — Рейн. Вид готических букв сразу ставит меня на башню: на самый высший зубец! (Не буквы, а зубцы. Zacken [107] — какое великолепие!) В германском гимне я растворяюсь.
106
«Фаберже» (фр.).
107
Зубцы (нем.).
Lieb Vaterland, magst ruhig sein
. [108]
Вы только прислушайтесь к этому magst, — точно лев — львенку! Ведь это сам Рейн говорит: Vater Rhein! [109] Как же тут не быть спокойным?!
Когда меня спрашивают: кто ваш любимый поэт, я захлебываюсь, потом сразу выбрасываю десяток германских имен. Мне, чтобы ответить сразу, надо десять ртов, чтобы хором, единовременно. Местничество поэтов в сердцах куда жесточе придворного. Каждый хочет быть первым, потому что есть первый, каждый хочет быть единым, потому что нет второго. Гейне ревнует меня к Платену, Платен к Гёльдерлину, Гёльдерлин к Гёте, только Гёте ни к кому не ревнует:
Бог!108
«Люби отечество и можешь быть спокойным» (нем.).
109
Рейн-батюшка! (нем.).
— Что вы любите в Германии?
— Гёте и Рейн.
— Ну, а современную Германию?
— Страстно.
— Как, несмотря на…
— Не только не смотря — не видя!
— Вы слепы?
— Зряча.
— Вы глухи?
— Абсолютный слух.
— Что же вы видите?
— Гётевский лоб над тысячелетьями.
— Что же вы слышите?
— Рокот Рейна сквозь тысячелетия.
— Но это вы о прошлом!
— О будущем!
Гёте и Рейн еще не свершились. Точнее сказать не могу.
Франция для меня легка, Россия — тяжела. Германия — по мне. Германия-древо, дуб, heilige Eiche [110] (Гёте! Зевес!). Германия — точная оболочка моего духа, Германия — моя плоть: ее реки (Str"ome!) — мои руки, ее рощи (Heine!) — мои волосы, она вся моя, и я вся — ее!
Edelstein. — В Германии я бы любила бриллиант. (Edelstein, Edeltrucht, Edelmann, Edelwein, Edelmuth, Edelblut [111] …)
110
Священный дуб (нем.).
111
Драгоценный камень, дивный плод, аристократ, живительная влага, великодушие, благородная кровь… (нем.).
А еще: Leichtblut. Легкая кровь. Не легкомыслие, а легкокровие. А еще: Uebermuth: сверх-сила, избыток, через-край. Leichtblut и Uebermuth — как это меня дает, вне подозрительного «легкомыслия», вне тяжеловесного «избытка жизненных сил».
Leichtblut и Uebermuth — не все ли те боги? (Единственные.) И, главное, это ничего не исключает, ни жертвы, ни гибели, — только: легкая жертва, летящая гибель!
A Gottesj"ungling! [112] Не весь ли Феб встает в хороводе своих любимцев!
112
Юный бог! (нем.).
A Urkraft, [113] — не весь ли просыпающийся Хаос! Эта приставка: Ur! Urquelle, Urkunde, Urzeit, Umacht. [114]
Urahne, Ahne, Mutter und Kind
In dumpfer Stube beisammen sind…
Ведь это вечность воет! Волком, в печной трубе. Каждая такая Urahne — Парка.
Drache и Rache [116] — и все «Nibelungenlied»! [117]
113
Первобытная сила (нем.).
114
Первобытный источник, древний акт, древние времена, древняя ночь (нем.).
115
Прародитель, предок, мать и дитя
В глухом пространстве объединены… (нем.).
116
Дракон и Месть (нем.).
117
«Песнь о Нибелунгах» (нем.)
«Германия — страна чудаков» — «Land der Sonderlinge». Так бы я назвала книгу, которую я бы о ней написала (по-немецки). Sonderlich. Wunderlich. [118] Sonder и Wunder в родстве. Больше: вне Sonder нет Wunder, вне Wunder — нет Sonder.
О, я их видела: Naturmenschen [119] с шевелюрами краснокожих, пасторов, помешавшихся на Дионисе, пасторш, помешавшихся на хиромантии, почтенных старушек, ежевечерне, после ужина, совещающихся с умершим «другом» (мужем) — и других старушек — M"archenfrau, сказочниц по призванию и ремеслу, ремесленниц сказки. Сказка, как ремесло, и как ремесло кормящее. — Оцените страну.
118
Особенно. Удивительно (нем.).
119
Людей природы (нем.).