Том 4. М-р Маллинер и другие
Шрифт:
Усадьба Броустид Тауэре расположена милях в пятидесяти от Лондона; и, быстро проехав их в собственной машине, он успел переодеться к обеду. Однако в столовой обнаружилось, что представители его поколения уехали в сельский ресторан. Пришлось расходовать на тетю плоды тех двадцати двух минут, в течение которых он вывязывал галстук.
Обед его не обрадовал. Среди особенностей, отличавших трапезу от вавилонских пиршеств, было полное отсутствие горячительных напитков. Без искусственной стимуляции трудно выдерживать теток с должным, философским спокойствием.
Арчибальд давно убедился, что данной тетке нужна добрая доза клопомора. За обедом он
— Ну, к этой, — сказала тетка. — «Так в чем же ты нуждаешься, Шекспир?»
— А, к этой! — сказал Арчибальд.
— Именно. «Не в том ли, чтоб тебе дивился мир? Иль в том, чтоб пирамиду возвели, священный прах скрывая от земли?»
91
…к мильтоновой эпитафии — речь идет о стихотворении Джона Мильтона «Шекспиру» (1630).
Арчибальд, туго разгадывавший загадки, на это не ответил.
— Как в пьесах и сонетах, — продолжала тетка, — мы заменяем буквы числами.
— Простите, что мы делаем?
— Заменяем буквы на числа.
— Что ж, — согласился Арчибальд, — вам виднее. Тетка набрала воздуха.
— Обычно, — сообщила она, — А=1 и так далее. Но при определенных обстоятельствах все несколько иначе. Скажем, А может равняться 12. Тогда Б будет 13, В— 14, пока мы не дойдем до К, которое, вообще равняясь десяти, в данном случае — 1. Дойдя до А=33, начинаем счет в обратном порядке. Теперь, прочитав эпитафию, мы получаем: «Что нужно Веруламу от Шекспира? Франсис Тюдор, слава, король Англии. Франсис. Франсис Шекспир. Разлука, личина, могила, Бэкон, Шекспир».
Речь эта, видимо — исключительно ясная для бэконианцев, пропала втуне, если не считать того, что Арчибальд жадно смотрел на боевой топорик. Не будь он Маллинером и джентльменом, — сними с крюка и бей прямо в жемчужное ожерелье. Подложив под себя дрожащие руки, страдалец просидел до полуночи, когда благословенный приступ икоты отвлек хозяйку. Под двадцать седьмое «ик» он добрался до двери и выскочил на лестницу.
Комнату ему отвели в конце коридора — приятную, просторную, с балконом. В другое время он бы вышел подышать и помечтать, но после всех этих Франсисов и Тюдоров даже мысли об Аврелии не могли перебороть сонливости. Натянув пижаму, он бросился в постель и обнаружил, что простыни пришиты друг к другу, а внутрь, вместо начинки, положены две щетки и ветка колючего растения.
Шутки он любил и восхитился бы, будь ему полегче; но, истомившись от Веруламов, только выругался, после чего довольно долго отрывал друг от друга простыни. Ветку он бросил в угол.
Засыпая, он думал о том, что утром тетке не удастся его изловить, слишком тяжела.
Разбудило его что-то вроде сильной грозы. Окончательно проснувшись, он понял, что это — не гром, а храп, тоже сильный. Во всяком случае, стены дрожали, как на океанском лайнере.
Услышав храп, всякий нормальный человек страстно жаждет справедливости. Арчибальд вылез из кровати, твердо решившись на самые крайние меры. В наше время полагают, что английская школа не готовит к будущей жизни. Это не так. Школьник знает, что нужно взять кусок мыла и сунуть храпящему в рот.
Скользнув
к умывальнику, Арчибальд вооружился и, мягко ступая, вышел на балкон. Храпели по соседству. Надеясь, что в теплую ночь дверь открыта и там, а также сжимая мыло, племянник подкрался к ней и увидел, что надежда оправдалась. За дверью, скрывая комнату, висела тяжелая гардина. Собираясь ее раздвинуть, Арчибальд услышал голос:— Кто там?
Эффект был такой, словно башни и бойницы упали ему на голову. Вопрос задала Аврелия.
Придется признать, что на долгое, тяжкое мгновение любовь куда-то исчезла. Ну хорошо, богиня храпит — но не так же! В звуках было что-то мерзкое, что-то противное девичьей чистоте.
Но Маллинер — это Маллинер. Пусть ко сну ее нельзя применить слова того же Мильтона «как воздух, невесом»; пусть он напоминает скорее об истовой пилке дров, но она, она сама — по-прежнему прекрасна.
Когда он пришел к такому выводу, послышался другой голос:
— Вот что, Аврелия!..
Арчибальд понял, что вопрос «Кто там?» относился не к нему, а к некоей барышне, явившейся из каких-то недр.
— Вот что, — продолжала незнакомка, — уйми ты свою собаку. Заснуть невозможно, штукатурка сыпется.
— Прости, — отвечала Аврелия, — привыкла, не замечаю.
— В отличие от меня. Накрой его чем-нибудь.
Арчибальд дрожал как желе. Да, любовь устояла, но облегчение было столь сильным, что на какое-то время он отключился. Но тут услышал свое имя.
— Приехал этот Арчи? — спросила подруга.
— Наверное, — отвечала Аврелия. — Телеграмма была.
— Между нами, как он тебе?
Чужих разговоров не слушают, но, вынужден признаться, молодой человек из рода, прославленного рыцарством, не исчез, а припал к занавеске. Возможность узнать правду из первых рук буквально сковала его.
— Арчи? — задумчиво переспросила Аврелия.
— Он самый. В клубе ставят семь к одному, что ты за него выйдешь.
— Почему это?
— Ну, он вокруг тебя скачет. В общем, такой вот счет, перед моим отъездом.
— Ставь на «нет», много выиграешь.
— Это точно?
— Куда уж точнее!
Арчибальд издал звук, напоминавший последнее кряканье умирающей утки. Подруга явственно удивилась.
— Ты же мне говорила, — напомнила она, — что встретила свой идеал. Ну, тогда, на скачках.
Из-за гардины послышался вздох.
— Я так и думала, — сказала Аврелия. — Он мне очень понравился. Уши такие, подвижные… И вообще, все говорят, что он совершеннейший душка — добрый, веселый, глупый. Если верить Алджи Уилмондэм-Уилмондэму, он изображает курицу так, что этого одного хватит для семейного счастья.
— А он изображает?
— Нет. Пустые сплетни. Я спросила, он просто взорвался. Подозрительно, да? Потом подозрения оправдались. Сноб и зануда.
— Что ты говоришь!
— То. Смотрит так это, благоговейно. Наверное, дело в том, что я величественная. Вроде Клеопатры.
— Да, нехорошо.
— Что уж хорошего! Внешность не выбирают. Ладно, я выгляжу так, но это неправда! Мне нужен хороший, спортивный парень, который обхватит меня и взревет: «Ну, ты даешь, старушка!» Разыграть умеет, подстроить что-нибудь…
И Аврелия снова вздохнула.
— Да, кстати, — сказала подруга, — если он приехал, он в той комнате?
— Вероятно. А что?
— Я ему простыни зашила.
— Это хорошо, — признала Аврелия. — Жаль, я не додумалась.
— Теперь поздно.
— Да. Но я вот что сделаю. Ты говоришь, Лизандр храпит. Суну его в то окно.