Издатель славный! В этой книге*Я новым чувствам предаюсь,Учусь постигнуть в каждом мигеКоммуной вздыбленную Русь.Пускай о многом неумелоШептал бумаге карандаш,Душа спросонок хрипло пела,Не понимая праздник наш.Но ты видением поэтаПрочтешь не в буквах, а в другом,Что в той стране, где власть Советов,Не пишут старым языком.И, разбирая опыт смелый,Меня насмешке не предашь,—Лишь потому так неумелоШептал бумаге карандаш.
цветы.Играют на гармонике,Ведь слышишь ты?Играют на гармонике,Ну что же в том?Мне нравятся две родинкиНа лбу крутом.Ведь ты такая нежная,А я так груб.Целую так небрежно яКалину губ.Куда ты рвешься, шалая?Побудь, побудь…Постой, душа усталая,Забудь, забудь.Она такая дурочка,Как те и та…Вот потому СнегурочкаВсегда мечта.
Ехал барин из Рязани,Полтораста рублей сани.Семисотенный коньС раззолоченной дугой.Уж я эту дугуЗаложить не могу.Заложить не могуНи недругу, ни врагу.Как поеду на Губань,Соберу я разну рвань.Соберу я разну рвань:— Собирайте, братцы, дань.Только рвани нынче нет —По-другому сделан свет.И поет гармоница,Что исчезла вольница.Руки врозь.Вожжи брось.Такая досада.Тани нет. Тани нет,А мне ее надо.
Мы умираем,Сходим в тишь и грусть,Но знаю я —Нас не забудет Русь.Любили девушек,Любили женщин мыИ ели хлебИз нищенской сумы.Но не любили мыПродажных торгашей.Планета, милая, —Катись, гуляй и пей.Мы рифмы старыеРаз сорок повторим.Пускать сумеемГоголя и дым.Но все же были мыВсегда одни.Мой милый друг,Не сетуй, не кляни!Вот умер Брюсов,Но помрем и мы,—Не выпросить нам днейИз нищенской сумы.Но крепко вцапалисьМы в нищую суму.Валерий Яклевич!Мир праху твоему!
‹1924›
"Заря Востока"
Так грустно на земле,Как будто бы в квартире,В которой год не мыли, не мели.Какую-то хреновину в сем миреБольшевики нарочно завели.Из книг мелькает лермонтовский парус,А в голове паршивый сэр Керзон*.«Мне скучно, бес!»*«Что делать, Фауст?»Таков предел вам, значит, положен.Ирония! Вези меня! Вези!Рязанским мужиком прищуривая око,Куда ни заверни — все сходятся стезиВ редакции «Зари Востока».Приятно видеть вас, товарищ Лившиц*,Как в озеро, смотреть вам в добрые глаза,Но, в гранки мокрые вцепившись,Засекретарился у вас Кара-Мурза*.И Ахобадзе*…! Други, будьте глухи,Не приходите в трепет, ни в восторг,—Финансовый маэстро Лопатухин*Пускается со мной за строчки в торг.Подохнуть можно от незримой скуки.В бумажном озере навек бы утонуть!Мне вместо Карпов* видятся все щуки,Зубами рыбьими тревожа мозг и грудь.Поэт! Поэт!Нужны нам деньги. Да!То туфли лопнули, то истрепалась шляпа,Хотя б за книжку тысчу дал Вирап*,Но разве тысячу сдерешь с Вирапа.Вержбицкий* Коля!Тоже друг хороший,—Отдашь стихи, а он их в самый зад,Под объявления, где тресты да галоши,Как будто я галошам друг и брат.Не обольщаюсь звоном сих регалий,Не отдаюсь ни славе, ни тщете,В душе застрял обиженный Бен-Гали*С неизлечимой дыркой в животе.Дождусь ли дня и радостного срока,Поправятся ль мои печальные дела?Ты восхитительна, «Заря Востока*»,Но «Западной» ты
лучше бы была.
Теперь октябрь не тот,Не тот октябрь теперь.В стране, где свищет непогода,Ревел и вылОктябрь, как зверь,Октябрь семнадцатого года.Я помню жуткийСнежный день.Его я видел мутным взглядом.Железная витала тень«Над омраченным Петроградом*».Уже все чуяли грозу.Уже все знали что-то.Знали,Что не напрасно, знать, везутСолдаты черепах из стали.Рассыпались…Уселись в ряд…У публики дрожат поджилки…И кто-то вдруг сорвал плакатСо стен трусливой учредилки.И началось…Метнулись взоры,Войной гражданскою горя,И дымом пушечным с «Авроры»Взошла железная заря.Свершилась участь роковая,И над страной под вопли «матов»Взметнулась надпись огневая:«Совет Рабочих Депутатов».
Старинный друг!Тебя я вижу вновьЧрез долгую и хладнуюРазлуку.Сжимаю яМне дорогую рукуИ говорю, как прежде,Про любовь.Мне любо на тебяСмотреть.ВзгрустниИ приласкай немного.Уже я не такой,Как впредь —Бушуйный,Гордый недотрога.Перебесились мы,Чего скрывать?Уж я не я…А ты ли это, ты ли?По берегамМорская гладь —Как лошадьЗагнанная, в мыле.Теперь влюбленВ кого-то я,Люблю и тщетноПризываю,Но все жеТочкой корабляК земле любимойПриплываю.
Цветы мне говорят прощай,Головками кивая низко.Ты больше не увидишь близкоРодное поле, отчий край.Любимые! Ну что ж, ну что ж!Я видел вас и видел землю,И эту гробовую дрожьКак ласку новую приемлю.
II
Весенний вечер. Синий час.Ну как же не любить мне вас,Как не любить мне вас, цветы?Я с вами выпил бы на «ты».Шуми, левкой и резеда.С моей душой стряслась беда.С душой моей стряслась беда.Шуми, левкой и резеда.
III
Ах, колокольчик! твой ли пылМне в душу песней позвонилИ рассказал, что василькиОчей любимых далеки.Не пой! Не пой мне! Пощади.И так огонь горит в груди.Она пришла, как к рифме «вновь»Неразлучимая любовь.
IV
Цветы мои! Не всякий могУзнать, что сердцем я продрог,Не всякий этот холод в немМог растопить своим огнем.Не всякий, длани кто простер,Поймать сумеет долю злую.Как бабочка — я на костерЛечу и огненность целую.
V
Я не люблю цветы с кустов,Не называю их цветами.Хоть прикасаюсь к ним устами,Но не найду к ним нежных слов.Я только тот люблю цветок,Который врос корнями в землю.Его люблю я и приемлю,Как северный наш василек.
VI
И на рябине есть цветы,Цветы — предшественники ягод,Они на землю градом лягут,Багрец свергая с высоты.Они не те, что на земле.Цветы рябин другое дело.Они как жизнь, как наше тело,Делимое в предвечной мгле.
VII
Любовь моя! Прости, прости.Ничто не обошел я мимо.Но мне милее на пути,Что для меня неповторимо.Неповторимы ты и я.Помрем — за нас придут другие.Но это все же не такие —Уж я не твой, ты не моя.
VIII
Цветы, скажите мне прощай,Головками кивая низко,Что не увидеть больше близкоЕе лицо, любимый край.Ну что ж! пускай не увидать.Я поражен другим цветеньемИ потому словесным пеньемЗемную буду славить гладь.