Том 6. Дураки на периферии

— Кончай, Васька. Станция забита, зря спешили-ехали…

Помощник перестает потягивать сирену. Сразу глубокая тишина, и другие дальние паровозы тоже молчат.

Евстафьев:

— Василий. давай на скрипке учиться играть.

Утро. Комната Арфы. На кровати лежит в прежней позе (вниз лицом) Федор.

Арфа сидит в его ногах, она одета в рабочую одежду, она испачкана, она вернулась с работы, лопата ее стоит прислоненной к спинке кровати. Арфа снимает старые разбитые башмаки с ног Федора, просит медленно и жалостно:

— Ну, Федя… Вставай жить, становись героем — я ведь тоже счастья хочу, а то скучно… Лучше бы ты не женился на мне!

Арфа прилегает к Федору. детская гармоника наверху делает несколько жалобных тактов.

Дверь отворяется. Входит Евстафьев с ночной работы, с сундучком, как есть. Он подходит осторожно, на носках к Арфе и Федору.

Шепчет Арфе на ухо.

Арфа садится на постели:

— А у меня угощения нету!

Евстафьев открывает сундучок, вынимает и кладет оттуда на подоконник кусок хлеба, огурец, пучок лука, кусок сахару.

Арфа берет со стола конфету, которую она же подарила Федору, и добавляет ее к закуске отца на подоконнике.

Затемнение.

У подоконника на табуретках сидят спиною к зрителю три человека: Иных, Евстафьев и еще один старый машинист Арчапов. У них на подоконнике стакан с чаем для нач. дороги. Машинисты пользуются железными кружками, Федор заново, но не богато одетый, сидит на постели. Арфа стоит с большим железным чайником позади отца и гостей. Гости едят пищу, пьют чай. Арчапов (жуя пищу):

— Ни хрена не выйдет, товарищ начальник…

Иных:

— А ведь вот люди говорят — у большевиков всегда все выходит!..

Арчапов:

— Нет, это брешут… Расшибете стрелки, поломаете путь, пожжете паровозы — и станете навеки…

Пауза.

Иных встает с табуретки (оставаясь спиною к зрителю):

— Я поеду сам.

Евстафьев и Арчапов встают, берут нач. дороги за руки в чувстве и удивлении; оба:

— Товарищ начальник…

Арфа ставит чайник на пол. Берет платок, покрывает его на голову. Федор встает в сильном, сдержанном волнении; он открывает рот для слова — и молчит от робости. Арфа:

— Я тоже поеду.

Хлопает дверь за ушедшим нач. дороги. Арфа уходит следом за ним. Трое: Евстафьев, Арчапов и Федор. Губная гармоника начинает играть наверху.

Евстафьев, подняв голову к потолку:

— замолчи там, стервец!

Гармоника сразу умолкает и слышно стало, как заплакал ребенок. Арчапов (к Федору):

— Ну, скажи, пожалуйста: вывези ему сразу пять тысяч тонн, а потом семь…

Федор молчит; он надевает старый пиджак, берет шапку, снаряжается.

Евстафьев и Арчапов стоят в оцепенении.

Федор показывает им телеграмму Кагановича. Старые машинисты читают ее. Евстафьев:

— А чего ж молчал сидел, нахал!

Федор:

— Я еще молодой машинист, начальник дороги меня не знает… Я стыдился.

Евстафьев:

— Фу, хулиган!..

Федор молча уходит. Евстафьев (Арчапову):

— Хочешь я тебе сейчас в глаз дам?

Арчапов:

— Эх, ты, сукин сын с усами! — и уходит вон; за ним поспешно выходит и Евстафьев.

Корчебоков в полной новой железнодорожной форме у селектора:

— Готово?.. Что?.. Сейчас я это скомандую лично.

Корчебоков с энергией энтузиазма, четким быстрым шагом выходит прочь. На лице его — огромное достоинство.

Сцепление паровоза с первым вагоном-платформой. центра вагона высоко подняты над центрами паровоза.

Голос Корчебокова:

— Безрукие!!! Безграмотные!! догрузить платформу балластом, — рессоры сядут, и сядут центра!

Паровоз («Фд»). Около кабины. Внизу стоит одинокая Арфа в ожидании.

Этот же паровоз спереди, но — вдали. Из аппарата к паровозу идет по пути Федор, он посыпает рельсы песком, беря его из балластового слоя.

Федор около Арфы у кабины паровоза.

Появляется Иных; он берется за поручень траповой лестницы паровоза.

Федор поднимает руку под шапку — отдает честь.

Нач. дороги подымается на несколько ступеней по трапу и приостанавливается, слушая Федора.

Съемка ближе; группа людей дается со спины.

Федор:

— Товарищ начальник! Можно еще тонн пятьсот, но дайте толкач тронуть с места.

Иных (в сторону):

— Корчебоков!

Голос Корчебокова:

— Есть, товарищ начальник дороги товарищ Иных!

Иных:

— Пятьсот тонн в хвост. И толкача до выхода!

Корчебоков:

— Есть пятьсот тонн в хвост, товарищ начальник дороги! Я уже их раньше прицепил — я догадался!

Федор поднимается по трапу мимо нач. дороги; за ним пробирается наверх Арфа.

Иных спускается с трапа. Паровоз сильно засифонил.

Сцепление паровоза с передним вагоном: центра вагонов садятся — видно на глаз.

Появляется Корчебоков, измеряет пальцами, кричит куда-то:

— Еще чуть-чуть! Скорей!! Шевелись!

Иных стоит у паровоза на земле, лицом к машине. В окне кабины — Федор. Нач. дороги быстро поднимается по трапу; он в кабине — и целует Федора. Иных в проходе кабины (ближе к тендеру); за нач. дороги Арфа, она приподымается к его лицу;

Иных целует ее в лоб, спускается по трапу вниз.

Перрон вокзала. У перрона свободный путь. Группа железнодорожников на перроне. Впереди группы — дежурный по станции и Корчебоков.

Шум идущей моторной дрезины. Мимо платформы быстро проезжает открытая дрезина: на ней фигура нач. дороги и еще один человек — моторист.

Дежурный подымает сигнал отправления.

Корчебоков снимает фуражку; опомнившись, надевает ее снова, берет под козырек, и вдруг убегает в сторону.

Кабина паровоза. Окно. Федор. Он дает сигнал отправления, затем два коротких гудка: прислушивается. Издали эти (точно такие же) сигналы повторяет второй паровоз.

Играет нестройная, неумелая музыка. Вокзальный садик за низкой изгородью у перрона. В этом садике самодеятельный оркестр: кондуктора со старинными служебными лицами, пионеры, уборщицы и др. Оркестр играет марш, и от неслаженности он звучит жалко, а Корчебоков дирижирует оркестром с вдохновенным, с высшим художественным выражением в лице.