Том 6. Дураки на периферии

Слышатся шаги босых, скромных ног, — отворяется дверь, робко входит мальчик с губной гармонией в руке.

Он озирается — один посреди пустой комнаты, ища хозяйку, прогоняя воробья, прилипшего к торту.

Подвигает табуретку к столу с тортом, забирается на табуретку и начинает есть торт обеими руками.

Другая позиция съемки. Торт и мальчик. Большой торт в коробке наполовину съеден.

Мальчик-музыкант кладет губную гармонию внутрь полупустой коробки с тортом, закрывает коробку крышкой, сползает с табуретки, берет всю коробку с тортом себе подмышку.

Мальчик у подоконника. Там стоит открытый футляр с духами, мыло и пр.

Мальчик берет себе оттуда мыло с картинкой, красивый пузырек с духами и, нагруженный всем этим добром и угощением, медленно удаляется из гостей.

Комната снова пуста. Падает лепесток из цветка, что стоит в букете. Стучат часы-ходики. далеко заиграла торжественная музыка и запел паровоз. Вблизи, на дворе, детская губная гармония начала играть свою обыкновенную младенческую песнь.

Конец

Отец-мать (сценарий)

ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1. Женя, лет 22–24, помощник паровозного машиниста.

2. Катя Бессоне-Фавор, лет 20–21.

3. Трамвайная кондукторша, лет 25–30.

4. Степан, мальчик лет 8-10, на вид ему меньше.

5. Иван Безгадов, 26–28 лет, директор кинотеатра.

6. Константин Неверкин, 22–23 лет.

7. Почтальон, лет около сорока.

8. Люсьен, негр, паровозный машинист.

9. Слепой старик.

10. Его поводырь, мальчик лет 5–6.

11. Счастливый служащий загса.

Примечания к сценарию

Картину надо ставить и играть в сухой, жесткой, экономной манере, без всякой сантиментальности. Как на пример постановки того стиля, который бы наиболее соответствовал теме этого сценария, можно указать на «Парижанку» Чаплина.

Роль мальчика Степана должна исполняться артистически, а не рефлекторно — как часто играют дети в кино, и также — без всякой сантиментальности и детской «обворожительности».

Сценарий рассчитан главным образом на игру актера.

Основной, исходной мелодией для музыкального оформления сценария следует взять, по-моему, «Сурок» Бетховена.

Автор

Поздняя ночь. Московский бульвар (на кольце «А», например). Редкие фигуры людей.

Пустой трамвай едет по уличному проезду за деревьями бульвара.

В прицепном вагоне одна кондукторша.

Этот трамвай останавливается.

В прицепной вагон входит один пассажир.

Трамвай поехал.

Огни окон его освещают бегущими полосами почти пустой бульвар: стволы деревьев, скамейки, дорожки, будки напитков, «Эскимо», редкие парные фигуры.

В заднем тамбуре быстро едущего прицепного трамвайного вагона пара людей: почтальон и кондукторша.

Пассажир-почтальон нежно кладет руку на плечо кондукторши.

Другой рукой он гладит ее сумку с деньгами.

Бежит свет окон по бульварной изгороди: трамвай мчится.

Слабо освещенное место бульвара: стоят мужчина и женщина.

Мужчина целует женщину.

(Усиливающийся шум приближающегося трамвая.)

Мужчина не отрывается от женщины.

Полосы трамвайного света бегут по ним: по одежде и лицам.

Трамвай остановился за бульварной изгородью — против целующихся на бульваре.

В тамбуре заднего прицепного вагона почтальон целует кондукторшу.

Извне — с другой точки зрения — трамвайный поезд стоит.

Выглядывает вожатый назад: пустая улица.

Вожатый скрывается на свое место.

Бульвар с прежними фигурами мужчины и женщины, стоящими в объятиях.

Виден трамвай против них: сцена в тамбуре прицепа.

Задний тамбур прицепа: пассажир, прильнувший к кондукторше, поднимает левую руку.

Дергает бечеву звонка.

Трамвай трогается.

Мужчина на бульваре отклонился от женщины.

— Ура! — кричит он и машет рукою приветствие в сторону поехавшего трамвая.

Трамвайный тамбур с двумя фигурами быстро помчался в даль, звеня своими звонками.

Бульвар. Две прежние фигуры.

— Ура, товарищ! — кричит человек с бульвара.

Женщина: — Иван, не безобразничай. Брейся чаще, если хочешь целоваться. Ты колешься.

Мужчина: — Терпи. Женою будешь.

Он берет ее под руку.

Женщина: — Не будешь бриться, я губы краской мазать буду, ты отравишься.

Мужчина : —Ничего: я потом отплююсь.

Они пошли по бульвару, удаляясь.

Они идут по тротуару, мимо домов.

Гортанный, долгий голос мучающегося человека, похожий и на плач ребенка.

Вывески: «Венерическая клиника». «Ночной профилакторий».

Фасад большого дома. Палисадник.

Второй этаж: открыты окна, свет из окон падает на девственную зелень кустов палисадника. Из этих окон звучит страдающий голос.

Мужчина (Безгадов) и женщина (Женя) останавливаются у фасада с вывеской.

Страдающий голос в окне профилактория немного утихает.

Другой спокойный голос (врача) говорит:

Кричи, кричи еще… Ну!

Голос страдальца:

— Сейчас… Больно, опять больно! (Кричит по-прежнему.)

Голос врача:

— А любить, а целоваться хорошо было? Хорошо? Пой теперь, пой! Вот, вот-вот-вот…

Женя и Безгадов на площади.

Развороченная мостовая. Траншея. Прожектора над ней. Грузовики. Рабочие.

Женя: — Это что — он кричал. Ему вроде аборта делают?

Безгадов: — Вроде него.

Женя: — А тебе никогда не делали?

Безгадов: — Нет. Я роженица.

Женя: — Наш дом пополам режут.

Безгадов: — А где мы жить будем, когда женимся?

Женя: — У нас же. Наша половина остается. Жалко: кого выселяют, тем квартиры в новых домах дают. Я даже плакала, что нас не выселяют.