Том 6. Дураки на периферии
Шрифт:
Иван хватает котелок из-под картошки и ссыпает туда со столика все лекарства.
Ростопчук (довольный). Порядок! Разве можно нашего генерала каплей лечить?
Иван. Да разве можно любого боевого мужика из пузырька вылечить? Мы и в санбате не каплей лечились, а кашей с салом! (Уходит).
Череватов. Так, стало быть, в этих условиях и будет отдыхать и выздоравливать Александр Иванович?
Ростопчук. Так точно, в этих, товарищ генерал-лейтенант.
Череватов. Не приводить в соответствие, уровня нету!.. Оставить все, как есть, все здесь должно быть обыкновенно, скучно, неудобно. Организуйте ему некоторое неудобство! Он должен чувствовать реальную жизнь, а не томиться здесь, как цветок в лепестках, — тогда он умрет.
Ростопчук. Есть. Будет неудобство… А как насчет воздуха, питания и прочего режима?.. Если легкий сквозняк — он вреден или больше полезен?
Череватов. Сквозняк? — даже ветер! Пища — всякая, вплоть до водки и в любых количествах. Режим? Эту болезнь надо лечить свободным блаженством… Пусть генерал танцует, ухаживает, собирает общество, живет пустяковой жизнью…
Ростопчук. Слушаю! Стало быть, товарищ генерал-лейтенант, лечения никакого не нужно?
Череватов. Наоборот — необходимо, неизбежно, категорически нужно! Но лечение достигается посредством избавления, посредством свободы и случая. Человека надо лечить посредством другого человека — и только! Но не всякий человек излечивается всяким другим человеком, а только единственным, который ему неизбежно полезен, категорически нужен!
Ростопчук. А разрешите спросить, товарищ генерал-лейтенант, посредством какого человека можно излечить нашего генерала?
Череватов. Вы не соображаете, не думаете, не предвидите, не взвешиваете, не…
Ростопчук. Не подытоживаю, товарищ генерал-лейтенант…
Череватов. Не подытоживаете, не организуете, что говорите. Если бы я знал, какой именно нужен человек нашему генералу для избавления его от страдания — я бы давно его вылечил. Я давно уже веду этого больного. Тело его мы залечили, от ранения остались только шрамы, а от болезни лишь пустяк — великая тоска по войскам, туда его еще нельзя пускать! Не разрешаю! И тоска по своей милой, но умершей жене. Он любил ее и любит верной, неразлучной любовью, как оно и полагается любить.
Ростопчук. Может, разрешите, товарищ генерал-лейтенант, поискать подходящего человека?
Череватов. Опять вы не…
Ростопчук. Понимаю!
Череватов. Вы не… Ведь этот подходящий, нужный, полезный ему человек находится в единственном количестве и содержится он в недрах всего человечества. Отыскать, открыть, найти, наблюсти, привлечь, приурочить этого человека — моя великая задача! Больше, важнее, обширнее, глубже того — это задача всей нашей науки!
Ростопчук. А из нас, из близкой среды, никто не подойдет для этой великой задачи?
Череватов (раздраженно). Опять вы не…
Ростопчук. Не подхожу, не соответствую, недооценил…
Череватов. И переоценил,
и переоценил! Это хорошо. Цени себя выше! В каждом существе природа создает свой новый дар!Ростопчук. Я это в себе чувствую, товарищ генерал-лейтенант.
Входит Климчицкий — он одет в черный костюм. Вслед за ним — Иван. Климчицкий внешне в хорошем настроении духа.
Климчицкий. Здравствуйте… Здравствуйте, Дмитрий Федорович!
Ростопчук. Здравствуйте, Александр Иванович!.. Разрешите вам выразить приветствие — в этом втором эшелоне, где мы временно скучали по вас…
Климчицкий. Ничего, скоро опять в первом эшелоне будем (К Череватову). Дмитрий Федорович, я могу быть теперь свободным от болезни и — от вас? Мне пора в войска!
Череватов. Абсолютно свободны, Александр Иванович. Вы можете сейчас отправляться хоть в рукопашную атаку. Вперед на врага, товарищ генерал-майор!
Ростопчук. Прикажете вещевые сумки укладывать, Александр Иванович?
Иван. Обождем маленько, товарищ лейтенант. Из медсанбата сразу в атаку не выскакивают. Я не видел…
Череватов. Здравый, толковый, заботливый, преданный умом умелый солдат.
Климчицкий (весело). Да, Иван у меня большой солдат. Только в тылу, не у дела, я его замотал.
Иван. Дело я свое справляю, товарищ генерал Александр Иванович, — как вы только отдышитесь, так опять на отдых в свою роту пойду.
Климчицкий. Устал ты тут, Иван?
Иван. И правда, притомился, Александр Иванович.
Ростопчук. Может, гостей прикажете созвать, Александр Иванович?
Череватов. Это полезно. Это организация самоутешения. И я приду, а может, и не один еще — старушку какую-нибудь с собой за ручку приведу.
Климчицкий. Я был бы рад, но ведь кого же именно созывать, Геннадий Сафронович? У нас и знакомства нет в этом тылу. Город здесь небольшой, люди все заняты.
Ростопчук. Ну, местное общество всегда найдется, Александр Иванович. Здесь даже одна знакомая, известная вам, проживает.
Климчицкий. А что ж, с людьми веселей. Устраивайте, Геннадий Сафронович. А как мой «виллис»?
Ростопчук. Полный порядок, Александр Иванович: хоть сейчас заправили — и на войну.
Климчицкий. Ну хорошо, действуйте. Пусть будут гости, я соскучился болеть.
Ростопчук. Это мы с Иваном вмах!
Ростопчук и Иван исчезают.
Череватов. Как вы себя чувствуете, однако, Александр Иванович? Вы действительно такой оживленный, какого я вижу, или вы только владеете собой и меня обманываете, повергаете в заблуждение, совершаете обходный маневр?
Климчицкий (неуверенно, смущенно). Нет, я вправду веселый, Дмитрий Федорович.
Череватов. Вообще-то я против веселости. Но в данном случае я веселье духа вам рекомендую, предписываю, внушаю, приказываю как генерал-лейтенант!