Том 6. Казаки
Шрифт:
— «Ничего!»
— «Нынче ршенье делаешь, да?»
— Да, вечеромъ. Зачмъ ты только ходишь, когда чужiе? Вдь теб жъ хуже.
— «Легко ли, чужiе: Лексичь что-ль?»
— «А маленькой-то?
— «Али съестъ онъ меня глазами то? Такъ вотъ я его и полюблю». —
— «Да не то; не люблю я, что разговоры.
— «Вишь ты: хуже мужа!» — Она думала, что онъ ревновалъ ее.
— «Да не то; ходи ты къ другому, а не ко мн при другихъ». —
— «И не приду, самъ придешь», сказала Марьянка и сбжала съ крыльца.
Но не дойдя до воротъ, она разъ оглянулась съ улыбкой въ глазахъ; Олнинъ не глядя на нее, надвалъ пистоны и лицо его было недовольно.
Весь этотъ хаосъ чаю,
Вмсто того, чтобы поскоре на простор привести все въ порядокъ, Ванюша слъ на постель своего барина и сталъ допивать чай и курить папиросы. Марьяна подошла къ окну и постучалась.
«Я къ мамук пойду; они, можетъ быть, рано вернутся, такъ ты возьми сметану, я въ избушк поставила, и виноградъ тамъ стоитъ, возьми».
Отношенiя Ванюши съ Марьяной были совсмъ другiя, чмъ прежде. Они привыкли другъ къ другу и были нужны другъ другу. Ванюша высунулся въ окно.
— Да почини, матушка, черкеску мою, сказалъ онъ.
— «Хорошо, положи туда».
— «Да что не зайдешь?» прибавилъ Ванюша ласково и указывая на самоваръ: «милости просимъ».
— «Самъ надувайся», презрительно сказала Марьяна и, отвернувшись, скорыми бодрыми шагами пошла по улиц.
Гавриловна уже истопила печь и устанавливала горшки, когда вошла ея дочь.
«Господи Iисусе Христе сыне Божiй, помилуй насъ!»
— «Аминь», сказала Гавриловна.
— «Здорово, матушка; дешь за дровами?»
— «Надо хать, дитятко, Улита зайти хотла, да, я чай, не управилась еще. Али нужно теб чт`o?»
— «Н. Дома дловъ нтъ, я съ тобою поду».
— «Ну, спаси тебя Христосъ.
Марьяна переобулась, надла материны сапоги, вышла на дворъ, вывела воловъ, надла ярмо, и, захвативъ топоры, мать съ дочерью выхали за ворота. Марьяна отказалась пость и вообще была неразговорчива. Въ лесу молча и сильно работала, влзая на деревья и сильными руками обрубая сучья. Гавриловна замтила, что дочьк не по себ, но не спрашивала о причин. Для нея причина эта была давно извстна. Гавриловна считала Марьяну совершенно счастливой. У нея были теперь два быка, буйволица, другой садъ, который купилъ ей Олнинъ. Одно только: злодй Кирка мучалъ ее тмъ, что пропадалъ и конца не длалъ. Чтобы Олнинъ могъ перестать любить ея красавицу, этаго она не могла думать. —
Когда арба была наложена верхомъ и бабы ввели быковъ, къ нимъ подошла Устинька, которая тоже набирала дрова.
— «Страсти какія, матушки!» сказала она. «Сейчасъ Назарка верхомъ прибжалъ, сказывалъ, абреки переправились, веллъ домой хать. Еще сказывалъ»... Устинька отвела Гавриловну въ сторону и тихо стала говорить ей, такъ что Марьяна, заворачивающая быковъ, не слыхала ее. «Правда ли, нтъ ли, сказывалъ: съ абреками Кирку видли наши казаки. Господи помилуй, что длать!»
— «Иди что ль, мамука!» крикнула Марьяна. Устинька и старуха подошли къ арб и пошли за ней. Въ лсу послышались три выстрла.
— «Батюшки мои свты», заговорила Устинька: «абреки и есть!» и побжала впередъ къ своей арб. Гавриловна шла сзади и молча вздыхала, Марьяна скорй погоняла быковъ. Выбравшись изъ лсу на дорогу, она влзла на арбу. Старуха пошла впередъ. —
Вернувшись домой, он пообдали. Марьяна влзла на печку, старуха убравшись, влзла къ ней и принесла ей смячекъ.
— «На, пощелкай, Марьянушка», сказала она, подавая съ той особенной лаской, съ которой обращаются съ больнымъ ребенкомъ.
Марьяна взяла. Старуха стала вздыхать:
— «Охъ-охъ-охъ, Марьянушка, грхи наши тяжкіе! Что скучна, Марьянушка? Аль что слышала?
— «Чего слышать?»
—
«Вотъ ты съ своимъ конца не длаешь. Женится — не женится, хоть бы одинъ конецъ.— «Матушка, (строго) не говори мн этаго; не женится, — все любить буду. Не хочу я сама жениться, коли ему не люба, какъ раба служить ему буду», говорила Марьяна, которая нынче ночью только напоминала ему объ общаніи и зато поссорилась съ нимъ. Она не хотла чтобы чужіе вмшивались въ ея міръ. — Теб что? разв не одарила всхъ васъ».
Старуха оскорбилась. «Да вотъ ты живи такъ, а Кирка-то не забылъ. Говорятъ, вчерась его съ партіей видали, придетъ сюда, — все жена ты его.»
— «Какъ же придетъ! А придетъ, такъ я сама выдамъ его».
Она ушла домой.
*II. [ВАРИАНТЫ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ.]
* №1. БГЛЕЦЪ
Глава 1-я. Марьяна.
— «Поздно вы встаете», сказалъ Офицеръ въ кавказской форм, подходя къ крылечку чистой казачьей хаты и приподнимая фуражку. —
— «Разв поздно?» отвчалъ молодой человкъ въ черномъ, бешмет, сидвшій на крыльц за стаканомъ чаю. «Не хотите ли?» прибавилъ онъ.
Офицеръ взошелъ на крыльцо и крпко пожалъ руку, которую небрежно протянулъ ему молодой человкъ, продолжая смотрть въ противуположную сторону двора. —
«Какой теперь чай, батюшка, ужъ для меня и адмиральской часъ настаетъ». —
— «Никита! подай водки!» сказалъ молодой человкъ, не отрывая глазъ отъ предмета, за которымъ онъ слдилъ такъ пристально. —
Предметъ этотъ была молодая женщина, которая съ лопатой въ рукахъ собирала навозъ и лпила его на плетень. Казачка, занимавшаяся такимъ непоэтическимъ занятіемъ, была огромнаго для женщины, большаго мужскаго роста и необыкновенно хороша — хороша, какъ только бываютъ хороши гребенскія женщины, или т чудные образы, которые въ первый разъ, во время непонятной для него сладострастной тревоги рисуетъ отроку его 15-ти лтнее воображеніе. — Красная шелковая сорочка [39]закрывала ея косу и половину лба, розовая ситцевая рубаха, обтянутая сзади и собранная спереди, съ широкими рукавами, азіатской прямой ожерелкой и разрзомъ посередин груди, покрывала ея тло до половины розовыхъ обнаженныхъ икоръ. — Плечи ея были такъ широки и мощны, руки такъ круглы и развиты, грудь такъ высоко и твердо обозначалась подъ легкой одеждой, что громадный ростъ ея ораву, когда вы видли ее одну, не поражалъ васъ. Въ каждомъ движенiи этой женщины выражались увренность въ себ, сила и свжесть: выгнутый станъ сгибался свободно и легко, едва обличая напряженiе спинныхъ мускуловъ, сухая съ горбомъ ступня, заканчивающая немного загорлую стройную ногу, становилась грацiозно и твердо, не перемняя формы. Лицо и блая полная шея нжной линiей соединялись съ необыкновенно высокой грудью. Иногда она нсколько нахмуривала свои тонкiия черныя брови, но не поднимала глазъ съ своей работы. — По всему можно было замтить, что она чувствовала на себ взгляды молодого человка, который такъ пристально слдитъ за ней, и что взглядъ этотъ безпокоитъ ее. —
— «Здорово ночевали, нянюка?»
— «Здорово ночевали», отвчала звучнымъ, немного пискливымъ голосомъ высокая женщина старой казачк, которая съ кувшиномъ въ рук вошла на дворъ.
«Батяка Кирка вечеромъ съ поста прибгалъ; баитъ, похожiеидутъ. Налей осьмушку, р`oдная. Мы ужъ съ Федоской нынче въ садъ не пойдемъ». —
— «Пойду у Водриковыхъ насоса возьму, а то бочка вся; новую начинаемъ. Позавчера нашъ ливеръ взяли, да такъ и сгасло. Теперь ходи по людямъ».