Том 6. Последние дни императорской власти. Статьи

Так, если бы мы, собравшиеся здесь в первый раз, собрались лет десять тому назад, то вы, зная, что я художник, предположили бы прежде всего, что услышите от меня нечто об искусстве. Собравшись теперь, мы, невольно даже, настроены иначе; кроме слова искусство,у нас в сознании присутствует, конечно, слово революция.Хотим мы этого или не хотим, уйти от этого слова некуда, потому что в России два года назад окончилась революция. Каждый день истекшего двухлетия — для всех нас есть день изживания последствий этой окончившейся революции, каждая бытовая мелочь говорит о ней же, каждый изживал эти дни по-своему: активно, пассивно, сочувственно, с ненавистью, тупо, весело, клонясь к смерти, наполняясь волею к жизни, — каждый по-своему, но все равно — с чувством ее неотступного присутствия.

Поэтому все собравшиеся меня слушать знают, что я, как художник, собираюсь говорить нечто об искусстве, и знают, кроме того, что я не мог бы, если бы даже хотел, если бы даже сознательно стал избегать слова «революция», — умолчать о ней. Все равно она появится и между строк, и если мы станем гнать ее в дверь, она влетит в окно.

Итак, мы можем не опасаться — каждый за себя, — что за эстетическим разговором забудем о революции. Забыть о ней невозможно. Скорей желательно нам как бы попытаться откинуться назад и посмотреть трезво и просто, насколько это возможно, на то, что произошло, и в какое новое соотношение пришли вследствие этого дорогие нам ценности вроде искусства, культуры, цивилизации и т д. Или, может быть, вовсе никакой перестановки не произошло, и все ценности остались на месте? Или, наконец, одна часть ценностей или переместилась, или погибла, а другая остается нетронутой? Все это нам надо определять каждому для себя.

Среди слов, которые я успел произнести, если вы заметили, уже преобладают количественно эти неприятные, отвлеченные, как бы не имеющие вкуса слова: революция, искусство, культура, цивилизация. Я буду стараться в дальнейшем избегать этих слов, где только можно, но обойтись без них будет все-таки нельзя. И потому я постараюсь сейчас же прежде всего как можно точнее определить тот смысл, который я в них вкладываю. Кажется, слова эти очень ходки, и тем не менее люди слышат за ними столь разное, столь не имеющее ничего общего между собою, что всегда необходимо условиться заранее, в каком смысле они будут употребляться. Постараюсь быть сейчас, насколько сумею, определенен и педантичен.

Что я слышу, когда произношу слово «революция»?..

На этом рукопись обрывается.

Дальше идет набросанный карандашом следующий план:

«Революция

культура

где-то глубокая связь

ее не понимают

ложь Вандервельде

Общий очерк тем. Они возникают из тумана — сами собой.

Искусство, культура, революция, цивилизация.

Как их расставить — порядок важен. Мои определения: культура революция цивилизация.

Определение данного ее (констатировать печальный факт). Чего мы лишаемся с искусством».

отношения###

6 апреля 1920

Ни сны, ни явь

<Первоначальные наброски>

19. XI. 08

Она живет очень сильной духовной жизнью. Но ведь вы заметили, конечно, эти всегда приоткрытые губы и то, как она держит вперед нижнюю часть лица? Это особенно заметно, когда лампа освещает ей рот. Тогда верхняя часть лица в тени, и сквозь приспущенные веки смотрят на вас всегда пьяные глаза.

19. XII. 1908, вечер

Тише. Теперь наступает молчание. Я закрываю глаза, и передо мной проплывают обрывки мировых образов. Теснят грудь. Душно от песен. И никогда я не могу создать целого.

Где-то в поле остановились богатыри.

Сын повторяет за ней:

…И я пойду вперед — навстречу солдатам.

…Я возьму в руки тяжелое знамя.

…И я скажу им.

16.11.1909

Всю жизнь прождали мы счастья, как люди ждут в сумерки поезда на занесенной снегами открытой платформе — долгие часы. Слепнут от снега и всё ждут, когда покажутся три огня. Наконец — вот и они, но уже не на радость: человек устал; холодно так, что нельзя согреться даже в теплом вагоне.

Сон

20.11.09

Лесные весенние прогалины. Снег почти сошел, только ледяная корка сереет под самыми старыми елями. Душистый воздух. Огромная заводь образовалась среди елей — ясное утро отразилось в ней.

За лесом необъятная равнина — и необъятная на ней толпа мужиков. За последними деревьями видно, как один подвязывает лапоть, другой умывает лицо в холодной весенней воде, третий засучивает рукав рубахи: будто собрались куда-то. Дальше смешиваются лица, только дым валит из большой, наскоро сложенной кузни, куда мужики тащат плуги и бороны — в переплав. А на холмах за деревней — остановились богатыри, судя по сиянию кольчуг. И один кажет рукою куда-то далеко, за лес.

И вдруг толпа начинает двигаться по направлению, указанному рукою старшего богатыря. На плечи взмахиваются ломы, вилы и странные, по-старинному выкованные мечи. Шелест лапотников проникает в лес. Мужики идут, утопая по колена в озерах тали.

Очевидно, нечего было жаловаться, не о чем думать и не к кому обратиться, пока она еще спит. Он решил вернуться домой к тому времени, как она проснется.

3 марта 1909

Притаилась, ушла вся в свой живот; потом настало совершенно другое: родила, кричала, болела, медленно выздоравливала; и потом опять — непохожее: стала вдруг женщиной, и прекрасной.

Точно так же: сначала ждали чего-то, совершенно не называя это ребенком; потом родился ребенок, его сразу, неожиданно полюбили; потом опять — умер ребенок, прошли недели, по-прежнему — нет ничего.

Все это вместе, в сущности, так коротко. И, однако, точно ничего общего нет между тем и другим и третьим. Все это связуют только нарастающие злоба и скука. Но ведь они — единственные всесвязующие, всеобъемлющие начала.

(На его тоскливые слове не слышно ответа. Только где-то каплет вода — капля за каплей, и благоухают длинные травы в узком хрустале).

Всю ночь он пробродил вдоль черной реки, а утром забрел погреться в какую-то церковь; здесь толстый рыжебородый человек в старушечьем капоте благодарил за что-то бога. — Он плюнул и вышел на белое утро. Огибая паперть, наискосок по снежной площади протрюхала сонная тройка, по бокам которой висели гроздьями шесть пьяных офицеров и дам. — Нечего уже… [28]

Обрывки шахматовского осеннего сна

Записано 5. Х.09. СПб.

28

На этом рукопись обрывается.

Зеленый лес — осенний дождь. Одиноко. На повороте дороги (у вырубки новой?) — трактир и голоса. Это в моемзеленом лесу. Сладко от боли.

У сарая — жена с любовником. Он — высокий красивый брюнет в прыщах. Шопотом говорит с ней, указывая на меня. Я убегаю и прячусь в (холодных) сенях. Вижу; в щель его, ломающего дверь. Войдет — и проснулся.

8. XI. 09

Однажды господин *** старался уйти от своей души, прогуливаясь по самым тихим и самым чистым улицам. Но душа его упорно следовала за ним, хотя ей и было трудно поспевать за его молодой походкой. Сама она была уже не молода и потрепана.