Том 6. Статьи и рецензии. Далекие и близкие

Здравствуй, с ликом обожженным, здравствуй, горная гроза…

Или другой, к морю:

Чаша холода и страсти!

Если в г. Животове есть оригинальность стихийная, первобытная, то г. Булдеев, думается нам, может свою самостоятельность, как поэта, разработать, найти в себе путем серьезного труда. Характеру двух книг соответствуют их заглавия и их внешность. Книга т. Животова озаглавлена грубо «Клочья нервов», напечатана плохо и переполнена опечатками; шмуцтитулы в ней то и дело стоят не па месте, а ее обложка — образчик вульгарности. Книга т. Булдеева издана очень мило, чуть что не изящно, во всяком случае старательно; рисунок обложки умеренно модернизован, а ее заглавие так и хочется перевести на французский язык: «L'Eden Perdu».

1910

Д. Ратгауз. Поэт банальностей [141]

Критики нередко обвиняют поэтов в банальноститем и образов, но до сих пор понятие «банального» оставалось несколько неопределенным. Ныне этой неопределенности приходит конец, ибо издано «Полное собрание стихотворных банальностей», под заглавием «Полное собрание стихотворений Д. Ратгауза». Здесь собраны примеры и образцы всех избитых, трафаретных выражений, всех истасканных эпитетов, всех пошлых сентенций — на любые рифмы (конечно, обиходные) и в любых размерах (конечно, общеупотребительных). «Огонь любви в крови», «кипучий пламень в крови», «змея тоски», «жизни гнет», «забвенья своды», «надежд огни», «зеленый убор сада», «страстная соловьиная песня», «знойные восторги ласк», «душа, объятая тоской», «томление жаждой счастья», «пить забвение», «сорвать с души печать тоски» — все эти и подобные сочетания слов представлены в двух томах г. Ратгауза в полном выборе. Остается составить к этим томам алфавитный указатель, и получится книга не бесполезная для начинающих стихослагателей, вроде руководства для изучающих французский язык, «Ne dites pas» [142] , где перечислены выражения, которых должно избегать.

141

Д. Ратгауз. Полное собрание стихотворений. Изд. т-ва М. О. Вольф, 2 тома. СПб., 1906. (Прим. В. Брюсова.)

142

Не говорите (франц.)

В той же мере поучительны те мысли, которыми г. Ратгауз любит украшать свои лирические излияния. Эти изречения мудрости, большею частью заканчивающие пьесы, нередко составляют истинные и редкие перлы трогательной наивности. Г. Ратгауз, по-видимому, сам, своим умом, дошел до положений элементарного пессимизма и потому сообщает своим читателям откровения, вроде следующих:

Из грязи и из пыли Земной весь создан свет. Рожденье — случай, жизнь — мгновенье, Смерть неизбежна и вечна. Друг мой — счастье — это дым. О, дети праздной суеты! Вы сомневаетесь ужель, Что только мрак небытия Есть окончательная цель? В природе все в союзе, Одна семья лишь в ней… Зачем же одиноки, О вы, сердца людей?

Г. Ратгауз доходит даже до таких пределов мировой скорби, что умоляет кого-то:

Дай мне нирвану на время.

«Нирвана на время» — выражение, которое должно стать классическим!

Однако г. Ратгауз, будучи пессимистом по убеждениям, иногда изменяет себе, увлекаясь поэтической зыбкостью своей природы. И тогда вдруг он оказывается младенчески сентиментальным. Так, по поводу русско-японской войны обращается он к людям с таким умилительным призывом, в котором намечен гениальный, хотя нельзя сказать, чтобы очень новый, план решения всех международных вопросов:

О люди! все мы — прах, нобратья, Все лишь мгновенье мы живем, — К чему ж борьба, к чему проклятья? — Не лучше ль в братские объятья Мы с тихим плачем упадем?

Судя по упоминанию о «тихом плаче», с каким нам всем предлагается попадать друг другу в объятия (мне, например, в объятия г. Ратгауза, а маршалу Ойяме — в объятия Куропаткина), можно предположить, что г. Ратгауз не мужчина с пышной бородкой, каким он изображен на портрете, предупредительно приложенном к «Полному собранию стихотворений», а 16-летняя институтка.

Впрочем, г. Ратгауз знает и другие чувства, отнюдь не сентиментальные, а отдающие казармой, хотя и уверяет, что его душа «убаюкана грезой нежной» и что он «возводит нежным чувствам светлый храм». Так, в одном стихотворении он признается, что «быстролетные желанья он удержать в груди (?) не мог» и от этого «приблизилась развязка» любви и разлука навсегда. В другом он обращается к какому-то «дитяти» с таким откровенным, «мужчинским» приглашением:

Ночь вся неги полна. О, зайдем же скорей, О, зайдем же ко мне, — и ты станешь моей. О, не медли, дитя, о, зайдем же скорей, О, зайдем же ко мне, — и ты станешь моей.

Как поэт, тщательно избегающий всякой самостоятельности, чурающийся малейшей оригинальной черты, г. Ратгауз постоянно перепевает чужие стихи, постоянно повторяет сказанное раньше, доходя в своих подражаниях чуть не до буквальных повторений. У Фета, например, есть стихотворение, каждая строфа которого оканчивается стихом:

Ничего, ничего не ответила ты.

Г. Ратгауз спешит написать стихи, где строфы кончаются стихом:

И тебе ничего, ничего не сказал.

У Фета читаем:

Благовонная ночь, благодатная ночь… Все бы слушал тебя, и молчать мне невмочь.

У г. Ратгауза тоже есть нечто подобное:

В эту лунную ночь, в эту дивную ночь… О мой друг! я не в силах любви превозмочь.

Вообще г. Ратгауз особенно старается сочинять «под Фета»:

Все, что творится со мной, Я передать не берусь… Друг! помолись за меня, Я за тебя уж молюсь.

Здесь и «Тихая звездная ночь», и «Не отходи от меня», и, наконец:

О, друг мой, скажи, что с тобою, Я знаю давно, что со мной.

Однако есть перепевы и других поэтов:

Перед нами тень качнулась… Твоя дрожащая рука Руки моей коснулась.

Это из Я. Полонского:

Но покачнулись тени ночи, Бегут шатаяся назад… В моих руках рука застыла.

Стихи г. Ратгауза:

Судьбою дан мне щит железный — Твоя любовь!

— взяты прямо из М. Лохвицкой:

Всегда с тобой твой щит могучий, Моя покорная любовь.

А его стих:

Вся жизнь мне кажется каким-то странным сном…

— по праву принадлежит г. Минскому:

Вся жизнь моя — великий, смутный сон.

Перелистав два довольно объемистых тома г. Ратгауза, наполненные бледными, бесцветными, бессильными перепевами, невольно соглашаешься с поэтом, когда он говорит о своей душе:

Ничего в душе, кроме скуки, нет.

И жаль, что эти скучные стихи убраны тонкими, красивыми, истинно художественными заставками и концовками Г. Фогелера.

1906

Стихи 1911 года