Том 7. Пьесы
Шрифт:
Аплодисменты.
Корнеплодова. Вот это правильно.
Мартышкин. Желаю же вам от всех нас, здесь присутствующих, дорогой Евтихий Федорович, еще сто лет жизни, сто лет плодотворного творчества и сто лет счастья. Позвольте вас обнять и поцеловать от имени русского общества.
Аплодисменты, оживление, целуются.
А теперь слово имеет сам юбиляр — Евтихий Корнеплодов!
Овация.
Корнеплодова. Евтихий, только не волнуйся и не говори лишнего. Поправь галстук. Возьми свое
Корнеплодов (разрывает бумагу, с сердцем выбрасывает). Дорогие товарищи, друзья, братцы! За что? За что вы меня мучите? К чему эти цветы, пальмы, речи — одним словом, архитектурные излишества. Поймите, что я не писатель. Уже давно не пишу. А ей-богу, дело прошлое, а писатель я был неплохой. Правда, мастерства не было. Ну, ведь это не каждому дано. Но все это в прошлом. Надоело мне это дело. Вы думаете, легко числиться писателем моего масштаба? А ну-ка попробуйте! Заседанья, совещанья, консультаций, творческие командировки, воспитание молодежи, жюри, комиссии… Все время некрологи подписываешь, адреса, приветствия… Это, братцы, даже талантливый человек не выдержит. А вы меня еще мучаете! Ох, если бы знали, как вы мне все надоели. Про вас бы роман хороший написать. И не беспокойтесь, напишут. Конечно, не я. А кто умеет.
Корнеплодова. Евтихий! Я тебе запрещаю!
Корнеплодов. Молчи. Ты меня еще плохо знаешь. Я не посмотрю, что здесь публика. Про всех напишут! А про тебя, Сонька, в первую очередь! Как ты мою жизнь заела. Сделала из меня дойную корову. Сюжет, достойный Достоевского. А ты думаешь, Бурьянов, ты не сюжет? Милый друг. Дюруа.
Бурьянов записывает.
И про тебя напишут, Мартышкин, лукавая личность. Человек-амфибия.
Вера. Папа, ты ведешь себя неприлично.
Корнеплодов. Молчи, дура. Ей дал бог такого мужа, такую умницу! Боже мой, как глубоко прав был ветеринар!
Корнеплодова. Ты сошел с ума! Не слушайте его. Это эксцесс!
Корнеплодов. Эксцесс? Смотрите, какая образованная. Сию же минуту домой.
Корнеплодова. А жить чем будем?
Корнеплодов. А чем другие люди живут? Пашут. Сеют. Жнут. Пекут. Шьют. Пилят. Рубят. Бреют. Мало тебе? Марш домой работать. Ах, ты не хочешь? Ну, так я тебе сейчас покажу, кто из нас главный. Пришибу! Мама, извините. Товарищи, не волнуйтесь. Юбилей отменяется. Музыка, туш. Все будет в порядке.
Музыка играет туш. Корнеплодов гордо удаляется в сопровождении родственников. Бодро приветствует публику.
Занавес.
1957
Пора любви *
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Шаронова Антонина Алексеевна — пенсионерка.
Игорь, ее внук — молодой хирург.
Саша Соболева.
Ингрид Стуул.
Ольга Огородникова.
Алла Середа, красавица.
Вася, ее брат.
Дядя, Тетя } Соболевы.
Иконников — мастер спорта, лысоват.
Кубинец.
Гости.
Действие первое
Картина
перваяКвартира пенсионерки Шароновой в новом доме при металлургическом комбинате.
Большая личная библиотека, которая осталась Шароновой после покойного мужа. Эту личную библиотеку Шаронова превратила в общественную и теперь безвозмездно выдает книги желающим. Вечер Шаронова получает и выдает книги. Отпускает несколько человек. Наконец остается последняя абонентка, молоденькая фрезеровщица Саша Соболева.
Шаронова. Теперь займемся тобой.
Саша (ставит на стол большую связку книг). Вот, Антонина Алексеевна. Это сдаю. А по этому списочку хочу взять.
Шаронова. Сейчас посмотрим. (Открывает книгу абонентов.)Соболева Александра. Ты у меня была в прошлый четверг. Не так ли?
Саша. Так.
Шаронова. И потом в субботу.
Саша. Да.
Шаронова. Зачастила что-то.
Саша краснеет.
(Проверяет книги.)Все в порядке. Быстро читаешь, Сашенька.
Саша. Приходится.
Шаронова. Аккуратно сдаешь. Ишь ты: каждую книгу завернула в бумагу. Другим бы у тебя поучиться, как обращаться с книгами. Умница, за это люблю. Что же ты стоишь? Присядь. Я тебе сейчас все подберу.
Саша. Спасибо, Антонина Алексеевна. Присяду.
Шаронова. Небось устала. Семь часов на ногах, на холодном полу.
Саша. У меня ноги молодые, а пол в цехе фибролитовый, теплый. А вот вы, наверное, здорово-таки устаете. Целый день лазить по полкам, как белка.
Шаронова. Что ты, милая! Книги — это моя радость. Ведь мой покойный муж Афанасий Шаронов был большой книголюб. Видишь, какую библиотеку собрал, прямо-таки профессорскую, несмотря на то что был всего лишь мастером на заводе. И я возле него стала книголюбкой. Книги — это сокровище. Но я не хочу сидеть на этом сокровище. Я отдаю свое сокровище людям. Пускай пользуются. Кто хочет — приходи и бери.
Саша. Это по-коммунистически.
Шаронова. Иначе и быть не должно. У нас все для человека. А книги в особенности. Если, конечно, человек будет относиться к ним с уважением: не вырывать страниц, не пачкать, не мять углов переплета.
Игорь (входит). Добрый вечер, бабушка.
Шаронова. Что так поздно?
Игорь. Сначала задержался в клинике, пришлось спешно оперировать один гнойный аппендицит, а потом неожиданно вызвали в райздравотдел к заведующему.
Шаронова. По какому поводу?
Игорь. По совершенно фантастическому. (Замечает Сашу.)Здравствуй, Саша. Извини, я тебя не заметил.
Саша. Ты меня вообще никогда не замечаешь.
Игорь. Неправда. Это только сегодня. И то лишь потому, что у тебя такое выражение лица…
Саша. Какое же?
Игорь. Необыкновенное. И платьице незнакомое.
Саша. Платьечко старое. Ты его видел тысячу раз.