Том 7. Только очень богатые

— Ну и что вы собираетесь делать теперь? — спросил я. — Быстро пробежаться вокруг Лондона?

Медленная улыбка тронула ее губы.

— Думаю, теперь настало время, Дэнни, поупражняться в возвратно-поступательном движении.

— А это очень болезненно?

— Ну что ты! Сплошное удовольствие! Это все равно что протянуть руки через океан, и все такое прочее. Жест дружбы с нашим американским кузеном. Вы так великодушно угостили меня американским пирогом с творогом, что теперь моя очередь угостить вас английской ватрушкой.

— Я слышал о старом английском ростбифе, но ватрушка — это нелепо!..

— Уверена, вы измените свое мнение. — Голос ее слегка охрип. — Но если вы настаиваете на том, чтобы все-таки посмотреть дареному коню в зубы…

Она встала с понимающей улыбкой на губах и потянулась, отведя руки назад. Вот тут я действительно почувствовал себя отдающим честь при виде, как флаг опускается с флагштока. Флаг опустился и упал у ее ног. Она величественно переступила через него, затем выскользнула из мини-юбочки, которая выглядела просто как собрание отверстий, скрепленных черными кружевами, и осталась почти обнаженной, только в крошечных белых шелковых трусиках. Сбросить туфли с блестящими позолоченными пряжками было делом техники.

Я смотрел на гармоничную красоту ее выступающих молочно-белых грудей с темно-коралловыми сосками и пытался, покашливая, прочистить свое внезапно пересохшее горло.

— Английская ватрушка, Дэнни, — рассмеялась она, и звук ее смеха был призывным. — Ну что, попробуешь?

Глава 3

Я с трудом проснулся от настойчивого телефонного звонка и долго вертелся, пока не нашарил выключатель. Лампа возле постели ярко вспыхнула и осветила голый зад достопочтенной Дафне Талбот-Фрит, спавшей на животе рядом со мной.

— Бойд слушает, — пробормотал я в трубку, — и мне наплевать, даже если ваш проклятый отель сгорит дотла!

— Это Сорча Ван Халсден, — проговорил мне в ухо холодный, самоуверенный голос. — Вы не забыли, что должны были мне позвонить?

Я посмотрел на часы:

— В четыре часа утра?

— Меня не интересует, сколько сейчас времени в Лондоне, — холодно возразила она. — Я хочу знать, что вы сумели сделать к этому времени.

— Я встретился с Дафне Талбот-Фрит, — проворчал я. — Она устраивает в конце недели у себя в поместье прием, на который будут приглашены Аманда Пикок и Росс Шеппард.

— Она решила сделать это до того, как соблазнила вас, или после?

— До, — ответил я не подумав, а затем скрипнул зубами, услышав, как на другом конце провода довольно хихикнули. — Она не знает, где сейчас Марвин Рейнер, но считает, что Уоринг может находиться в Испании и вернется в Англию где-то на следующей неделе.

— Или информация, которую сообщила вам Дафне, устарела, или она сознательно вводит вас в заблуждение, — отрезала Сорча. — Эдуард уже вернулся в Лондон. Он в своем доме в Кенсингтоне, и его адрес вы найдете в телефонной книге.

— О’кей, — ответил я.

— Эдуард будет знать, где вы сможете найти Марвина, — продолжала безжалостно Сорча, будто запрограммированная компьютерной системой IBM. — Постарайтесь получить у него информацию, Дэнни. Он хитрый, но, если на него как следует нажать, применив силу, чего он очень боится, из него можно выжать очень много.

— Ладно, я нажму на него, — пробурчал я и тут же зарычал от боли: острый локоть ткнул меня под ребро.

Я повернул голову и встретил взгляд широко раскрытых, цвета голубого фарфора Спода глаз.

— Это Сорча? — спросила Дафне, и, когда я кивнул, она перегнулась через меня и выхватила из рук трубку. Я оказался придавлен тяжестью ее грудей. — Сорча, дорогая! — промурлыкала Дафне. — Я только хотела тебя поблагодарить за твой чудесный подарок — не ко дню рождения, нет! Спасибо, что ты мне его прислала. Поверь, стоило украсть твои безобразные старинные драгоценности просто ради того, чтобы встретить Дэнни!

Она слушала некоторое время с расплывшейся на губах улыбкой.

— Ну конечно, обещаю, что не измотаю его вконец, дорогая!

Подтекст, который она вложила в свой томный вздох, заставил меня вытаращить глаза.

— Дэнни неутомим. Рассказать тебе подробности?

Через пару секунд она положила трубку и залилась смехом.

— Сорча бросила трубку. Не правда ли, как грубо и невоспитанно?

— Считаю, что с ее стороны не очень-то вежливо звонить посреди ночи!

— Не знаю. — Она села в кровати и посмотрела на меня с каким-то особым блеском в глазах. — Я совершенно проснулась и готова к третьему раунду.

— К четвертому, — тяжело вздохнул я.

Около десяти утра коридорный привез завтрак. Я проглотил черный кофе и старательно избегал смотреть на то, как Дафне намазывает на тост икру. Достаточно было слышать, как булькают пузырьки в бокале шампанского, которым она запивала еду. Ну ладно, по крайней мере она хоть не ела на завтрак пирог с творогом!

— На кого это ты собираешься сегодня нажимать, Дэнни? — внезапно спросила она.

— На Уоринга, — выдавил я. — Сорча сказала, что он вернулся в Лондон. Но сейчас, мне кажется, я не могу нажать даже на бабочку. Она говорит, что с ним надо вести себя именно так, потому что он боится физического давления.

— Эдуард необыкновенный трус, — подтвердила Дафне. — У него дом в районе Кенсингтона. Сорча сказала тебе это?

— Конечно. Его адрес есть в телефонной книге.

— Грешингэм-Крессент. Могу, если хочешь, позвонить ему перед уходом и договориться, чтобы он встретился с тобой.

— Прекрасно. — Я налил себе вторую чашку кофе. — Хорошо бы встретиться с ним сегодня около трех, если это ему удобно.

— Какой ты великолепно ненасытный, Дэнни Бойд! — произнесла она с восхищением. — Еще пара раундов, и мы преодолеем всю дистанцию, да?

— Мне надо поспать, — фыркнул я. — Ты уйдешь немедленно, как только кончишь завтракать!

— Как скажешь. — Она грациозно пожала плечами. — Пожалуй, нам обоим следует поберечь силы для уик-энда… Хорошо, что я вспомнила о нем, мне надо еще кое-что сделать.

Она слизнула несколько черных икринок с пальцев, допила шампанское и подошла к телефону. В черной кружевной рубашонке, доходившей ей едва до верха бедер, она выглядела более раздетой, чем если бы была просто обнаженной.

Когда телефонистка соединила ее, она начала говорить тихо, почти шепотом, так что я не мог разобрать ни слова. Наконец, положив трубку, повернулась ко мне, широко улыбаясь: