Том 7. Только очень богатые

В затылке чувствовалась тупая, грызущая боль, и я едва ли сознавал, что и руки у меня тоже нестерпимо ноют. Я осторожно открыл глаза, несколько раз моргнул и увидел, что нахожусь в каком-то подвальном помещении. Грязные матовые стекла маленького окна, расположенного высоко на противоположной стороне, пропускали в комнату тусклый мрачный свет. Я сидел на холодном каменном полу, прислоненный к другой стене, и по какой-то нелепой причине обе мои руки оказались прикованными над моей головой. Когда мне удалось наконец повернуть шею вверх, я увидел, что мои запястья закреплены стальными наручниками и соединены с цепью длиной в фут, прикованной к кольцу, ввинченному в стену.

Внезапно я представил себе, как мой профиль, скрытый железной маской, будет стареть по мере того, как я буду висеть в этом подвале последующие двадцать лет в ожидании, пока меня спасут. Несколько слабых движений, в результате которых мне удалось уложить ноги параллельно стене, позволили мне подняться с пола. Напряжение в руках от этой манипуляции несколько уменьшилось после того, как они оказались на уровне груди. Однако в целом положение не изменилось. Когда Уоринг хотел кого-нибудь заковать в цепи, он, по-видимому, не задумывался над тем, какие средства использовать. Наручники были сделаны профессионально — цепь из прочных звеньев, а ввинченное в стену кольцо — рым — могло, казалось, удержать линейный корабль, если бы подвал оказался затопленным.

Слабый проблеск надежды затеплился в моем затуманенном мозгу, когда, рассмотрев его поближе, я увидел, что кольцо ввинчено не в кирпичи стены, а лишь в штукатурку. Схватившись за него обеими руками и резко откинувшись назад, я встал так, что мои ноги оказались по обе стороны болта. Прочно встав на ноги, я напрягся и сильно рванул. Мускулы напряглись, цепь натянулась, раздался скрежет, и, совершив захватывающий дух полет, я, больно ударившись, приземлился на пол.

Некоторое время я продолжал просто лежать, уверенный, что умираю. Затем, набрав в легкие побольше воздуха, попытался пошевелить руками и убедился, что они не вырваны из суставов. Перевернувшись на живот, я поднялся на колени и медленно встал на ноги. Мой костюм покрылся слоем тонкой белой пыли, а цепь и кольцо громыхали при каждом шаге, свисая с запястий.

«В Грешингэм-Крессент снова появилось привидение», — кисло подумал я.

После поворота выключателя зажглась небольшая лампочка, свисавшая на длинном шнуре с потолка. И в темноте разлился тусклый красноватый свет, превращая подвал в нечто похожее на жилище пылкого маркиза де Сада.

Огромный шкаф кедрового дерева, оставленный здесь, по-видимому, доктором Калигари, был единственным предметом обстановки, оживлявшим совершенно пустое помещение. Я открыл дверцу шкафа и осмотрел его содержимое. Там хранилась коллекция, собранная со знанием дела: бичи и трости различного веса и длины, цепи и целый набор кожаных костюмов. Все это давало некоторое объяснение, почему болт был ввинчен не в кирпичную стену, а в штукатурку: каждый, кого в прошлом приковывали к нему, определенно был добровольцем. Все эти предметы явно указывали на хобби банкира Уоринга, но, может быть, он, подобно мне, считал, что просто иметь деньги — дело довольно скучное?

Надежда найти какой-нибудь острый предмет, который помог бы мне освободиться от наручников, мелькнула и тотчас же погасла в кроваво-красной мгле. Спустя пару секунд я толкнул дверь погреба и обнаружил, что она не заперта. Это позволило мне сделать выбор между тем, чтобы ждать за дверью, когда Уоринг вернется и я смогу ударить его кольцом, или чтобы подняться наверх, если мне повезет и я не попаду сразу под дуло пистолета. И все же я решил выбрать последнее, но не потому, что был храбрецом, а просто из-за нетерпения.

Крутая лестница вела в кухню. Чутко прислушиваясь, я остановился на несколько мгновений. В доме стояла тишина. Затем я сделал еще несколько шагов, держа кольцо обеими руками, чтобы цепь не бренчала, и дошел до гостиной, дверь в которую была широко распахнута. Тишина была такой гулкой, что у меня начали болеть уши. Я проглотил слюну, мысленно скрестил пальцы и сделал один большой шаг, войдя в комнату.

Приглушать лязг рым-болта не было нужды. Я мог бы, подходя, пропеть хоть оперную арию, и это, черт возьми, не имело бы никакого значения. Уоринг сидел, откинувшись в кресле перед столом орехового дерева, и из его горла торчала рукоятка ножа. Тонкая струйка крови тянулась спереди по его костюму, а когда я подошел ближе, то смог рассмотреть застывший ужас в его широко раскрытых голубых глазах. Он был определенно мертв, и невозможно было ничего поделать с тем, что мозг мой сжался в страхе и я вскрикнул, осознав, что если мне не удастся выбраться из этого дома, то я наверняка окажусь подозреваемым в убийстве. Я осторожно сунул пальцы в карман пиджака Уоринга. Со второй попытки мне повезло: ключ, который я извлек, похоже, подходил к стальным наручникам. Теперь единственная проблема заключалась в том, чтобы суметь перевернуть запястье так, чтобы вставить ключ в замок.

Я продолжал стоять, сжимая в пальцах ключ и раздумывая над тем, как, черт побери, расстегнуть проклятые наручники, когда раздался громкий стук в дверь. Что это?.. Сердце мое сжалось. Может быть, то была маленькая согбенная старушка — его мать с корзинкой домашних пирожков? Или кто-то из его приятелей-мазохистов, жаждущих получить удовольствие от порки? Выяснить это можно было лишь одним способом, и, когда стук в дверь повторился снова, мысль эта была не слишком приятной.

Я открыл дверь. На пороге стояла высокая блондинка с необыкновенно высокой прической, прибавляющей к ее росту еще несколько дюймов. На ней был мини-костюм из материала сплошь в ярких цветах и завитушках. Лет около тридцати, подумал я, и, похоже, опыта ее хватило бы и на пять жизней. Серые глаза смотрели на меня откровенно цинично, а рот был чувственно изогнут с некоторым намеком на жестокость.

— Пока я вижу только один маленький блестящий глаз, — сказала она с изысканным акцентом восточной части Лондона семидесятых годов, — но этого вполне достаточно, чтобы убедиться, что вы не Эдуард Уоринг.

— Дэнни Бойд, — представился я, шире распахивая входную дверь.

— Боже мой! — Она оглядела мой костюм, обильно обсыпанный белой известковой пылью, которая покрывала меня с головы до ног. — Вы уверены, что еще живы, мистер Бойд?

— Хороший вопрос, — пробормотал я. — Входите.

Она прошла мимо меня в холл, и я закрыл за ней дверь. Когда затем я повернулся к ней, она слабо мяукнула, увидев наручники, цепь и болтающийся на ней рым-болт.

— Не знаю, поверите ли вы мне, но я мог бы вам объяснить…

— Не скрою, удивлена. Вы не похожи на типа, который получал бы удовольствие от того, чем развлекается Эдуард, но тогда… — Она в недоумении пожала плечами. — Впрочем, когда-то я знавала одного укротителя львов, которому нравилось получать удары…

— Не важно! — сердито пробурчал я. — Просто подождите минутку здесь. Сейчас вернусь.

Я пошел в гостиную, взял ключ там, где его оставил, и снова вернулся в холл. И протянул ей:

— Расстегнете, а?

Ее рот расплылся в насмешливой улыбке.

— С этими скованными руками вы выглядите, словно вечный мученик. Не уверена, что вам это не идет, мистер.

— Да расстегните же наконец эти проклятые наручники!

— Не знаю, стоит ли это делать? — Она неторопливо провела языком по нижней губе. — А может быть, следует заставить тебя встать на колени и попросить меня об этом?

Я почувствовал, как мускулы на моем лице напряглись и на нем застыло нечто, мало похожее на улыбку.

— А что ты скажешь, если я стукну сейчас этим рым-болтом по твоему черепу? — прошипел я.

Она слегка побледнела и быстро расстегнула наручники. Осчастливленный, я позволил тяжелой металлической цепи опуститься на пол, с облегчением потер запястья.

— Я Аманда Пикок, — произнесла посетительница. — Дафне Талбот-Фрит рассказала мне о вас, Дэнни Бойд.

— Она всем обо мне рассказывает, — подтвердил я. — А что вы делаете здесь?