Том Марволо Гонт

– Ну почему в этом мире так все сложно? – грустно вздохнула Лили. – Я ведь любила Северуса, а вышла за Джеймса, которого убил ты, а я теперь с тобой…

– Ну, так кто тебе мешает вернуться к Снейп-Принцу? Он до сих пор свободен. Может быть даже до сих пор ждет, – я опять не стал закладывать сальноволосого. Не стоит прямо чернить дорогих человеку людей, это выставляет тебя самого в не самом лучшем свете.

– Там Дамблдор, – вздохнула она. – Да и сам Северус… Зачем он тогда меня грязнокровкой обозвал?! Знал же, что меня это обидит! И потом...

– Расстроен был, – пожал я плечами. – Светить своим нижним бельём перед всей школой очень… стыдно. А уж когда любимая девушка это не только видит, но еще и спасает твою задницу, которую ты не способен спасти сам… во много крат стыднее.

– Стоп! А ты об этом откуда знаешь?! – вскинулась и повернулась ко мне всем телом Лили, в глазах которой так и светилось подозрение. – Мысли мои читаешь?

– Эм… нет, – с трудом удержался я от того, чтобы и впрямь не залезть ей в голову. Ну кто ж в глаза легилименту смотрит-то!!

– А откуда, тогда? – сильнее прищурилась она.

– Его мысли читал, – чуть помедлил с ответом я. Прости, Сева, но она слишком удачно подставилась под получение такой информации: не я ее навязываю, а она сама выпытывает. В этом есть большая разница. – Когда в Ближний Круг Пожирателей Смерти принимал.

– Северус – Пожиратель?!!! – не повышая голоса, чтобы не разбудить сына, но крайне эмоционально воскликнула Лили.

– Вообще-то да. А ты разве не знала? – “удивился” я. – Дамблдор в курсе: Снейп для него за мной шпионил. А для меня за ним. Талантливый паренек. Везде успел.

– Ты врешь! Не мог Северус пойти в Пожиратели! Он не такой!

– Эм… – не нашелся даже, что на это ответить я. Решил не спорить. – Ну, тебе видней, конечно. Ты его лучше знаешь, – помолчали. Я продолжал рисовать, а девушка о чем-то задумалась и даже закусила губу при этом. А потом, на что-то решившись, тряхнула волосами и сбросила с себя халат, оставшись в одном только белье, после чего взяла мое лицо ладонями и впилась в губы поцелуем.

А я что? Я разве против? Я только “за”! Настоящий Виктор с Настоящей Суо в Марвеле остались. А я здесь. Так почему бы и нет?

Легкий импульс пролевитировал кисть и палитру на стол. Еще одно беспалочковое невербальное заклинание очистило руки от краски, и я с удовольствием обнял девушку, притягивая к себе и перехватывая инициативу в поцелуе.

***

Примечание к части

Люблю проду **Харибда®**

Хаха приходит Гарри в Хогвартс а фамилия уже гонт

глава 6

***

Я расслабленно лежал на трансфигурированной кровати, не думая ни о чем. Мне было хорошо. А вот лежащая рядом девушка такое про себя сказать не могла, как мне кажется. Не потому, что я сплоховал, нет (я не удержался все же и в голову девушки во время процесса посматривал. Неглубоко, но достаточно, чтобы понять, что делаю так, а что не так. А какой бы парень удержался?). Может я не самый лучший любовник в мире, но был по крайней мере “неплох”, однозначно. В сравнении с тем же Джеймсом (а она-таки сравнивала) был на голову лучше.

Ее мучили мысли, эмоции, чувство вины, противоречия. Жуткий коктейль, в который я даже пытаться влезать не хотел. Вместо этого просто обнял ее и покрепче прижал к себе. Она заплакала…

Первый раз у меня такое, когда после ночи со мной девушка плачет… А, нет, вру. Было уже такое. В Сиаме. С виконтессой Анитой де Жарден, после первой ее ночи, купленной мной… первые мои серьезные отношения. Болезненные воспоминания.

Нынешняя ситуация, кстати говоря, очень похожа. Только Лили “сама пришла ко мне в постель”, а не “я взял ее силой”, как было с Анитой. Хотя, оно и с ней-то особой силы и грубости не было. Она ведь уже смирилась тогда со своей участью, не сопротивлялась, а я не спешил, стараясь растянуть удовольствие, все же ночь с девственницей – развлечение не из дешевых.

Лили рыдала, уткнувшись мне в бок. Это были первые слезы ее за прошедшие полгода. Раньше она держалась, крепилась, была сильной, ради себя, ради сына, ради гордости Борца за Дело Света… а сейчас была просто девчонкой, над которой жестоко поиздевалась судьба.

Интересно, она примет себя такой, какая она есть? Сможет отбросить навязанные ей воспитанием и обществом моральные установки, которые сейчас как раз и конфликтуют с ее собственными желаниями?

Точнее, как скоро она сможет принять себя? Ведь я помогу ей в этом. “Мы в ответе за тех, кого приручили”. А я ее приручил. Зачем?

Зачем я это сделал? Ведь я прекрасно осознавал, что делаю с ней. Старательно привязывал ее к себе, отучал бояться меня, приучал зависеть от меня… Зачем? Просто потому, что мог это сделать? Как-то это жестоко. И похоже на Тома. Ведь с Беллой он сделал тоже самое: приручил, привязал к себе, помешал на себе, зациклил на себе… И свел с ума.

А что делаю я?

И зачем?

Или тут все наоборот? Поглаживая свободной рукой плачущую девушку по голове, размышлял я. И не я её приручил, а она меня? Как и Анита в свое время приручила Виктора, с его помощью выбравшись из социальной ямы и забравшись на самую вершину того общества. Там я прекрасно сознавал, что поступаю, как натасканный пес, когда рвал для нее ее врагов и обидчиков, запугивал тех, кто не хотел ей подчиняться, вбивал уважение в тех, кто не хотел ее уважать. А тут?

Сложно это все. Путь Дзен говорит быть собой. Не мешать себе быть самим собой. Не страдать из-за того, что настоящий ты не соответствуешь тому, каким ты хочешь себя видеть, каким тебя хотят видеть другие…

Может быть я ХОЧУ быть таким “прирученным зверем”? Том был маньяком с разорванной на куски душой. Он не мог испытывать счастье ни от чего, так же, как и удовлетворение. Разорванная душа не позволяла. Она ныла и болела, как может ныть и болеть давно отрезанная нога, заставляя искать избавления во все новой власти, все новых вершинах, достижение которых не приносило ничего, кроме все той же душевной боли, от которой не избавиться. Он пытался заглушить ее чужой болью и чужими страданиями. И это получалось. Временно. Короткое временное облегчение, а после опять та же самая, сводящая с ума душевная мука.

Он это сделал в шестнадцать лет, не успев познать любви (секс он познал в тринадцать, с его способностями и данными это было не сложно), даже влюбленности. А после раскола души не мог этого сделать уже физически. Нечем было любить. Нечем было радоваться…

У меня душа целая. И я не Великий. Великий становится именно Великим, с большой буквы, именно потому, что ему всего мало. Он не может остановиться, он лезет выше и выше, потому что ему МАЛО! Ему всегда и всего мало.

А мне… нет. Я-Виктор, Я-Вася, теперь вот Я-Том – мы из породы тех, кому достаточно. В любых обстоятельствах и любых условиях мы адаптируемся, берем сколько необходимо, и нам достаточно.

У меня нет желания отобрать чужое. Я могу это сделать, но гораздо проще забрать “ничье”. Деньги банка, например, никому конкретно, лично не принадлежат. Тем более они застрахованы. От того, что я возьму миллион-другой, банк не разорится. Тем более, что брал я у крупных банков с большим оборотом.

У меня нет желания втоптать кого-то в грязь у своих ног. Я могу это сделать, но не получаю от этого удовольствия.

У меня нет желания заставлять кого-то делать то, что он не хочет. Я могу это сделать, но снова: удовольствия от этого не получу.