Томас Чаттертон

  (Стук в дверь, расположенную на заднем плане; Томас поспешно открывает, отступает на несколько шагов. Входит Абуриэль, одетый как путешественник: скромно, но добротно).

Томас. Это вы? Мистер Абуриэль? Возможно ли?

Абуриэль. Это я, Томас. Почему ты испуган?

Томас. Я не был готов к такому… К вашему посещению… И что вы постучитесь именно в этот дом… к жалкому адвокату… А не выберете место получше…

Абуриэль. Главное, я здесь. Снова в Бристоле. Дай руку, Томас. Мы ведь достаточно хорошо друг друга знаем.

Томас. Достаточно хорошо? Сомневаюсь, что это так. Вы совсем выпали у меня из памяти.

Абуриэль. И все же, дай руку!

  (Они приближаются друг к другу).

Томас. Я думал, вы безвозвратно исчезли.

Абуриэль. Я скучал по тебе. Мне дали поручение: отныне оставаться в Бристоле. Должностные обязанности не противоречат моим желаниям.

Томас. В деловой жизни это исключение, причем крайне редкое.

Абуриэль. Ты, видно, уже приобрел некоторый опыт относительно поступков и привычек других людей.

Томас. Пожалуй. Вокруг меня — залежи письменных испражнений их предпринимательской и юридической фантазии.

Абуриэль. Я вижу на полках и книги.

Томас. Мне некогда их читать.

Абуриэль. Жаль… Может, займемся этим вместе.

Томас. Что вы имеете в виду?

Абуриэль. Это мое предназначение: что я тебе предан. Даже свалившись в выгребную яму, ты по-прежнему был бы приятен мне. Нечистоты можно смыть, и останется ядро: в данном случае Томас Чаттертон.

Томас. Я свалился не в выгребную яму, а в кучу пыли. Я вбираю в себя симфонию из низости и скуки, рассчитанную на семь лет. Все это время я должен буду дышать паутиной. Я стану худым, как скелет, и под конец научусь ловить мух, чтобы питаться ими. Что-то в таком роде непременно случится. Единственная альтернатива — еще более нескончаемая, более дурацкая музыка в могиле; где, правда, не так удушливо-сухо, как в пыли.

Абуриэль. Ты, наверное, помнишь мои слова: что заслуживающей упоминания собственности у меня нет. Я не могу тебе дать денег, не могу помочь и какими-то другими простыми средствами. Тут дело не в моем нежелании, не в жадности и не в жизненных принципах. Просто я ничем не владею. Для тебя это печально; и для меня тоже… но в ином смысле. Я пришел, чтобы… Твоя юность — ценность: чудовищная, но и преходящая. Твой высокий лоб красив, твои руки меня восхищают. Я достаточно свободен, чтобы сказать тебе это. Я люблю тебя; правда, на свой манер — на свой, ни к чему тебя не обязывающий. Я ничего не требую. Я и в дар ничего от тебя не приму… разве что самую малость. Если когда-нибудь я так увлекусь тобой, что захочу тебе помочь деньгами, а это значит: совершу ради тебя кражу, разбой, убийство… Тогда я, как Падший, буду навсегда удален отсюда. Я не смогу даже отдать тебе захваченную добычу; такого случиться не должно.

Томас. Вы, наверное, хотели проконсультироваться с мистером Ламбертом?

Абуриэль. Вовсе нет. Я даже не хочу, чтобы меня здесь увидели. Поэтому, если кто-то придет, я спрячусь.

Томас. Спрячетесь? Где?

Абуриэль. Это старый дом. В нем есть потайные двери и потайные проходы.

Томас. Я ни о чем таком не слыхал.

Абуриэль. Может, ты еще сегодня о них узнаешь. Даже наверняка. Я слышу, кто-то поднимается по лестнице.

  (Он приближается к полкам. В дверь стучат. Абуриэль толкает стенку с книжными полками, которая отъезжает в сторону, освобождая проход, — и исчезает за ней).

Томас (пристально смотрит на закрывшийся проход, протирает глаза). Мистер Абуриэль! Ваше поведение… не лишено жути.

  (В дверь снова стучат. Томас открывает. Входят пивовар Ричард Смит и его сын Питер. Молодой человек удивительно похож на своего брата Уильяма, только волосы у него светло-русые. Нежное лицо Питера отмечено не осознаваемой им меланхолией).

Ричард Смит. Добрый вечер… Ах, это вы, юный господин Чаттертон! Могу я видеть господина адвоката Ламберта?

Томас. Прошу вас, сэр, садитесь. Я хотел бы сказать вам кое-что…

Ричард Смит. У нас срочное дело.

Томас (пристально смотрит на Питера, который в этот момент кланяется).

Ричард Смит. Мой сын Питер. Вы с ним не знакомы, Чаттертон. Он надолго уезжал из Бристоля.

Томас. Он похож на Уильяма… Даже слишком. Как его второе «я».

Ричард Смит. Он на год младше. И волосы у него светло-русые. Этим они отличаются друг от друга.

Томас. При свете свечей такие различия неотчетливы. Я мог бы подумать, что это мой друг… Но чем-то испуганный…

Ричард Смит. Доложи обо мне мистеру Ламберту.

Томас. Его сейчас нет в конторе —

Ричард Смит (поднимается). Мы не можем терять время.

Томас. Останьтесь, пожалуйста, сэр. Я уполномочен действовать от его имени.

Ричард Смит. Это уже второй адвокат, которого нынче вечером мне не удается застать на месте.

Томас. Я составлю протокол и еще сегодня передам его господину адвокату. Вы не пострадаете, сэр, оттого что с ним разминулись. Поверьте, я добросовестен и не упущу ничего.

Ричард Смит. Не исключено, что и с третьим адвокатом мне нынче не удастся поговорить… (Он снова усаживается.) У меня вечно неприятности с сыновьями —

Томас (начинает писать).…Явился президент общества «Дельфин», управляющий Колстонской…

Ричард Смит. Оставьте формальности, юный господин Чаттертон! Вы знаете, кто я. И мистер Ламберт тоже это знает. Пивовар… Владелец пивоварни, вот моя профессия.

Томас. Только порядка ради… А как зовут мистера Смита-Младшего? Питер…

Питер Смит. Питер Харли Смит.

Ричард Смит. Рассказ о деле, приведшем нас сюда, не займет много времени. Этого олуха завтра торжественно исключат из латинской гимназии на Кристмас-стрит, хотя он пробыл в городе не дольше недели: отчасти потому, что он кое-что учинил, отчасти — из-за его глупости.