Томка, дочь детектива

«Вот и подвела ты меня под монастырь, дорогая».

Переговорив с Мариной по телефону, я дал знак Матвею следовать за нами, а сам прыгнул в черную машину.

В салоне на заднем сиденье я чувствовал себя довольно вольготно. Рядом со мной сидел лишь один сопровождающий. Никто не запирал двери, ожидая моего постыдного бегства, не держал за руки, не завязывал глаза. Главное – никто не угрожал. Я тоже помалкивал. Наше обоюдное молчание говорило само за себя: я знал, куда еду и зачем, а они знали, что я это знаю.

Я отвлекся лишь однажды. Позвонила доча.

– Папочка! – заверещала Томка. – Олеся Петровна приготовила мне кашу, и я ее всю съела, и теперь мы смотрим мультики! Каша манная, вкусная, и Олеся лучше ее готовит, чем ты.

– Я рад за вас, доченька! Чем ты еще занимаешься?

– Мы скоро пойдем гулять. Олеся Петровна обещала сводить нас в парк, чтобы мы покатались на каруселях и попрыгали на батуте.

Сидевшие впереди водитель и пассажир обернулись вполоборота. Их забавлял мой слащавый голосок.

– Папочка! Ты когда приедешь?

– Скоро, не переживай.

– А мы посмотрим «Трансформеры-2»? Ты давно обещал.

– Обязательно.

– Пап, а ты знаешь, почему Оптимус-Прайм решил остаться на земле?

– Ну, видишь ли…

– Пап, не говори, я сама скажу! – Томка кричала так, что мои сопровождающие слышали каждое ее слово. Парни едва не ржали. – Они остались на земле, потому что Оптимус убил Мегатрона и сломал Искру, поэтому его планета погибла, им некуда было лететь! Вот!

– Все верно, – вздохнул я, сам едва удерживаясь от смеха. Я раскрыл рот, чтобы отдать пару традиционных распоряжений, но дочь молниеносно свернула разговор: – Пока, пап!

– Э-э, милая…

Связь прервалась.

Я сунул телефон в карман и уставился на спутников. На меня смотрели два скалящихся лица, включая лицо водителя. Он забыл о том, что надо смотреть на дорогу.

– Ну, и чего? – буркнул я.

– Папочка, – протянул пассажир с переднего сиденья.

– А ты не завидуй.

Мы приехали в коттеджный поселок возле городского водохранилища. Вода шумела за полосой хвойного леса. Я вспомнил, что всю зиму обещал ребенку рыбалку и плавание. Точнее, она всю зиму требовала от меня обещаний. Привязалась как репей. Каждое лето мы уезжали втроем (еще с Мариной) на местный курорт за сто километров от города, снимали на несколько дней благоустроенный финский домик и отдыхали, плавали к Острову, загорали на пляже и рыбачили с понтона. В прошлый раз папа был в ударе – наловил целый мешок маленьких окуней, колючих и злых. Повезло и Томке, она лично подцепила двоих, правда, с визгом отскакивала в сторону каждый раз, когда пойманный бедолага начинал извиваться на крючке и скакать по деревянному настилу пирса. Весь улов пропал – готовить уху с окунем моей жене было лень, а наша кошка Тика, толстое вредное существо британской породы, от колючей рыбки презрительно отвернулась. Помню, Томка тогда сказала мне: «Пап, давай купим другую кошку, не такую сердитую! Тика со мной играть не хочет»…

Услышав далекий шум волны, потянув ноздрями свежий влажный воздух, я представил себе целых три летних месяца впереди и на короткий миг испытал невероятное воодушевление. Правда, настроение мое тут же изменилось, когда один из сопровождавших «людей в черном» вежливо попросил предоставить ему возможность для обыска.

– Ничего личного, сэр, – ухмыльнулся он. Я с каменным лицом кивнул. После обращения «сэр» трудно было возражать.

Я огляделся. Трехэтажный дом из красного кирпича с остроконечной крышей стоял на окраине поселка, у самого леса. Его окружал высокий забор из профнастила. Хозяин не пытался скрыться от чужих глаз, но и демонстрировать свое благополучие не стремился. Все было довольно скромно, аккуратно и почти без пафоса.

– Может, мы уже скажем, куда приехали? – спросил я у своего «джентльмена».

– Всему свое время.

Он закончил осмотр ощупыванием щиколоток. Поднялся, удовлетворенно кивнул.

– Действительно ФСБ? – спросил я.

– Угу. И Наркоконтроль, и санэпиднадзор, и пожарная охрана, и даже общество защиты осликов. Постоянным клиентам скидки.

– Остроумно.

Меня проводили в дом. Обстановка во дворе также не оставила сомнений в том, что хозяин дома любил порядок, но чурался нелепой роскоши. Скромная лужайка перед особняком, цветочная клумба, в тени пары елок обустроен небольшой квадратный бассейн. Дача моих родителей в прежние годы едва ли выглядела хуже, если не считать шести соток, усаженных петрушкой, луком и редиской.

На крыльце дома стоял еще один человек, но уже не в черном, а в белом. Футболка и джинсы ослепительно сияли на солнце. Аккуратная борода обрамляла задумчивое лицо. Пузатый мужчина напоминал мне какого-то актера – лицо его было неуловимо знакомо, будто я уже видел его на экране. Я несколько секунд пристально вглядывался, пока мой Джентльмен не предложил двигаться вперед. Так же вежливо, как и прежде.

Человек в белом сам развеял мои сомнения:

– Да-да, – произнес он красивым низким голосом, – вы не можете вспомнить, где меня видели. Такова особенность моей профессии.

Он не без труда спустился по ступенькам крыльца, держась за перила. Очевидно, испытывал проблемы с излишним весом.

– Владимир Валуйский, – протянул он руку для пожатия, – искусствовед, эксперт и консультант по антиквару и ювелирным изделиям. Часто попадаю в телевизор, но никто не запоминает ни имени, ни фамилии – только лицо и голос.

– Да, пожалуй. – Я указал рукой на своих спутников. – Зачем эскорт? Могли бы и позвонить.

Валуйский развел руками: дескать, раскаиваюсь. Врал, конечно, ни в чем и никогда он не раскаивался, иначе не снискал бы такой репутации.

– У меня нет лишнего времени на уговоры. Согласитесь, аббревиатура солидного федерального учреждения действует порой самым волшебным образом.

– Спору нет, но все же…

Валуйский поднял руку.

– Пройдемте в дом и там проясним все волнующие вас вопросы. Прошу.

В доме меня встретила долгожданная прохлада. Первый этаж представлял собой просторный холл с двумя диванами, стоящими друг перед другом и разделенными большим стеклянным столом. На торцевой стене висел большущий телевизор. Он был настроен на канал «Евроньюс», но показывал без звука. Винтовая лестница в углу вела на второй этаж, рядом с ней располагалась кухня, отделенная от общего помещения высокой обеденной стойкой.

На одном из диванов сидела Марина. Я испытал дежавю: точно также она сидела сутки назад, на диване перед стеклянным столиком, попивая бренди из горлышка. Сейчас перед ней на столике стояли две бутылки – шампанское и виски – и несколько стаканов различной емкости, а также тарелка с фруктами, нарезанными тонкими ломтиками.

– Ты уже оплакала любимого? – спросил я, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Кого оплакиваешь сейчас?

Марина отвернулась.

– У нее есть причина, будь покойны, – сказал Валуйский. Теперь, когда он стоял в шаге от меня, я услышал одышку. Он действительно имел проблемы со здоровьем. – Присаживайтесь, не стесняйтесь. Что будете пить?