Тонкая нить предназначения

Девочка сделала эффектную паузу.

– Еще с тех времен, когда здесь был госпиталь для раненых на войне. Среди медсестер была одна, которую прозвали медсестрой смерти потому, что она вместо лекарства вкалывала тяжелораненым яд, чтобы те не мучились. Но кто из медсестер это делал, так и не узнали. Не успели. Главный врач догадывался и однажды чуть не поймал ее в тот момент, когда она шла с уколом в кармане к раненому. Но случилась бомбежка, и много людей погибло. Главврач тоже, и медсестра. Только она так и не поняла, что умерла. Так и ходит тут до сих пор: ищет новую жертву.

Любила Ирина рассказывать и о других призраках, якобы населяющих санаторий. Ее истории оказывались настолько живыми, что девочки и сами начинали подмечать детали, на которые раньше не обращали внимания. Вот дверь со скрипом приоткрылась, а за ней – никого. Или сквозняк прошел по комнате, а окно – закрыто. А там – тень мелькнула. Или вдруг появилось чувство, что кто-то стоит за спиной. Но оглянешься – никого. А еще возникало ощущение, будто за тобой наблюдают, но с какой стороны, откуда – так и оставалось неясным. Настя однажды расплакалась от страха при воспитательнице, напугавшись внезапного шума, и на вопрос, что случилось, ответила, что боится призраков. Ирина, наблюдавшая за этой сценой, напряглась: выдаст ли ее соседка? Настя промолчала, но воспитательница глянула на Ирину так строго, будто знала, кто во всем виноват. Тем вечером Ира отказалась от роли рассказчицы, хоть накануне и собиралась открыть главный секрет санатория.

– Ну как же… Ты же обещала! – воскликнула Света, едва не плача от разочарования. Ее поддержали другие девочки, все, кроме безучастно смотревшей в стену Вики и чувствовавшей за собой вину Насти. Ирина, как опытная рассказчица, успела закинуть «наживку»: история уходит корнями в далекое прошлое, в котором случилось нечто такое, что наложило печать проклятия на всю усадьбу и ее владельцев.

– Ну и что. Вы тоже обещали не ныть и не жаловаться, – буркнула Ирина и отвернулась к стене. И как ее ни уговаривали соседки по палате, своего решения так и не изменила. Более того, отказалась от роли рассказчицы и в последующие вечера. И с тех пор в их маленьком коллективе будто нарушилась некая атмосфера, сблизившая девочек, как общий секрет. Роли рассказчиц попеременно брали на себя то Маша, то Олеся, но слушали их уже не с тем интересом, что раньше. А Ирина в своем странном упрямстве отказывалась рассказывать «страшилки» о санатории. Олесе ужасно хотелось узнать ту так и не услышанную историю о проклятой усадьбе, но попросить Иру рассказать хотя бы только ей одной Олеся так и не решилась. Впрочем, вскоре она нашла выход: библиотека! Папа нередко говорил, что книга – лучший друг, который никогда не предаст, развлечет, научит, подскажет, в трудной ситуации даст совет. И действительно, в библиотеке Олеся нашла, что хотела – две книги по истории усадьбы. Навынос их не давали, но можно было приходить в читальный зал. Одна из книг оказалась не столько книгой, сколько тонким, журнального формата, фотоальбомом со снимками усадьбы в разные периоды ее существования с краткими пояснениями. Из этого альбома Олеся узнала, кто, когда и по чьему желанию воздвиг главный корпус и постройки, в каком архитектурном стиле было построено здание и кто занимался отделкой. Альбом давал краткую историческую справку и о том, до какого года в нем жила первая владелица, что находилось в усадьбе при второй, в каком году национализировали усадьбу и что из ценностей удалось сохранить. Фотографии после бомбежки поместья во время Второй мировой войны Олеся пролистывала с болью в сердце и радовалась, видя результаты послевоенной реставрации. Вторая книга была чуть толще, но тоже напоминала журнал. Из этого источника девочка почерпнула сведения уже о владельцах усадьбы. К примеру, Олеся узнала, что первой владелицей поместья была Ольга Владимировна Пустовецкая, первая жена генерала Седова. В книге был напечатан и портрет Ольги, который Олесе совсем не понравился: глядевшая с него молодая женщина была, на ее взгляд, хоть и недурна собой, но что-то в ее внешности казалось отталкивающим – то ли тяжелый взгляд темных глаз, то ли сурово сжатые тонкие губы. Сам генерал Седов Олесе показался куда приятней, несмотря на его строгий вид. А вот фотографий Дарьи Седовой, в девичестве Соловьевой, в книге, к огорчению Олеси, не было ни одной, но зато приводилось ее описание со слов современника. Дарью описывали как женщину милую, хоть и не красавицу, с чуть рыжеватыми волнистыми волосами и мягким взглядом карих глаз. Олеся, как обладательница похожей внешности, прониклась к Дарье Седовой симпатией. Но был у второй генеральской жены один дефект, который вызвал у Олеси горячее сочувствие и усилил симпатию к этой женщине, жившей в прошлом столетии: в детстве Дарья упала с лошади и повредила спину, отчего мучилась болями, усиливающимися в непогоду, и слегка прихрамывала. В книге много места уделялось рассказам о благотворительной деятельности Дарьи Седовой, но о том, что стало с молодой женщиной после революции, не было ни слова. Возможно, она успела уехать за границу, эмигрировать… Олеся в первый же вечер прочитала обе истории и потом долго не могла уснуть, фантазируя, как могла сложиться жизнь последней владелицы усадьбы. А следующим вечером вновь пришла в библиотеку, но уже с толстой тетрадью под мышкой, служившей ей две недели дневником, и попросила опять те две книги по истории усадьбы. В странном порыве она в течение нескольких вечеров конспектировала в тетрадь обе книги. И именно эти записи сейчас и служили для нее основным источником, из которого Олеся черпала сведения в попытке воссоздать историю, случившуюся сто лет назад.

И все же тех двух книг оказалось мало… Хотя бы потому, что на главный вопрос – что же за ужасная история случилась в прошлом? – ответа они не давали. И, может быть, потому, что любопытство так и не оказалось полностью удовлетворенным, Олеся с тех пор стала видеть сон, в котором оказывалась перед закрытой дверью. Какое-то время это повторяющееся сновидение ассоциировалось у девочки именно с тем неразгаданным секретом, пока с нею не случилось событие, предсказавшее, что эта дверь имеет отношение не столько к прошлому, сколько к будущему. Ее кошмарному будущему.

VI

Дорога раскатывалась под колесами гладким сукном. Недавно на этом участке провели ремонтные работы, и шоссе приятно чернело свежим покрытием, на котором ранее проехавшие машины оставили пыльные следы. До этого путь представлял собой опасную полосу препятствий с ямами, трещинами, провалами и неаккуратно наляпанными «заплатками». «Пятьдесят оттенков серого», – метко высказался Пашка об асфальте, заплатки которого и правда представляли собой всю гамму оттенков этого цвета – от самого светлого до почти черного. На неотремонтированном шоссе то и дело попадались венки и запыленные букетики искусственных цветов, прикрученные то к погнутым ограждениям, то прямо к стволам деревьев. «А кто-то считает такие участки дорог аномальными зонами и списывает все беды на призраков. Да причина всей «аномальности» вот в этих «пятидесяти оттенках серого», – невесело усмехнулся Олег Бойцов, когда внедорожник в очередной раз ухнул колесом в выбоину. Он уже решил, что такая «полоса препятствий» будет тянуться до места назначения, но после деревеньки Остахово, прямо за указателем, его ожидало свежее покрытие. «А ну-ка посмотрим, насколько у вас хватило энтузиазма и бюджета», – подумал Олег и достал из бардачка пачку сигарет.

– Третья! – ехидно откомментировала Лика. – В час по сигарете. Ну что ж, Ягуар, для бросающего курить уже неплохой результат. Сколько там в пачке? Двадцать? Значит, четыре часа в сутки проведешь без курева.

– Помолчи уж, – буркнул он, но пачку, чуть помедлив, сунул обратно в бардачок. Вот ведь язва! Всю дорогу молчала в отличие от шебуршившихся сзади пацанов, то хихикающих, то вяло переругивающихся, а сейчас «прорезалась». Будто мало ему отвлекающего шума с заднего сиденья!

– Я молчу, молчу, Ягуар, – ухмыльнулась Лика, чрезвычайно довольная тем, что смутила его.

– Вот и молчи, не мешай думать.

– Да если бы ты о деле думал, а то ведь… – отпустила она шпильку и отвернулась к окну. Олег промолчал, потому что иначе бессмысленная дискуссия грозила разгореться на добрых полчаса: Лика любила, чтобы последнее слово оставалось за ней. Не ответил он ей еще и потому, что она, как в большинстве случаев, оказалась права. Думал Бойцов совершенно не о деле.

Настроения не было со вчерашнего вечера, и утром его мрачность лишь усугубилась. И даже гладкая, без единой выбоины, дорога не помогла его исправить. Олег злился на себя за то, что сорвался с места так спонтанно, не подготовившись как следует, в порыве уехать из удушающей Москвы на пару дней. А еще больше злился на себя за то, что поддался на провокации Алисы, хоть и клялся себе выдерживать в разговоре с нею холодное спокойствие. Пожалуй, она была единственным человеком, способным в краткие сроки вывести его из себя. Поистине талантом обладала! Знал бы он в свои молодые годы, что к длинным ногам, узкой талии и кукольному личику неприятным «бонусом» прилагается истеричность, капризность и умение манипулировать! Обошел бы он тогда ее осторожно, как ядовитую змею, и продолжил себе путь дальше. Но в двадцать с небольшим много ли у него жизненного опыта было? Попал в ловушку, «отравился» красотой, а последующие десять лет уже Алиса отравляла ему жизнь. Впрочем, были у них и счастливые моменты… Например, Аня. Впрочем, девятилетняя Аня, неожиданно быстро выросшая, еще не осознавшая до конца своей нераскрытой, но обещающей вот-вот распуститься нежным бутоном красоты, была не только его счастьем, но и тем слабым местом, в которое так метко била Алиса. Вот и вчера весь сыр-бор разгорелся из-за дочери. После развода девочка жила с матерью, но дважды в месяц приезжала по договоренности к отцу. Сейчас была очередь Олега проводить выходные с ней, и он уже составил довольно насыщенную культурную программу, которая включала в себя поход и в кино, и в парк аттракционов, и обед в их любимом кафе, и просто домашнее дуракаваляние и обязательную битву подушками перед сном. Но Алиса все испортила. Вчера с утра позвонила ему в офис и сладким голосом пропела в трубку: «Котик, ты не сердись, но Аня эти выходные проведет со мной. Вечером мы едем в аэропорт. Улетаем на две недели в Италию. Ребенку нужно море! А тут такое хорошее предложение…» Вот так. И плевать ей на договоренности и на его отцовские чувства. И на то, что Аня, едва начав учебный год, пропустит две недели занятий в лицее. Олег еще старался держать себя в узде, не сорваться, привел различные разумные доводы. Но взывать к разуму и совести Алисы – все равно что идти на танк с вилами. И он сорвался – с места в карьер, рыча и некрасиво покрываясь красными пятнами гнева. Сорвался еще и потому, что знал, с кем эти две недели проведет Алиса, а значит, и его дочь. Ему-то было плевать на новые отношения бывшей жены, но беспокоило то, что на заграничном курорте девочка будет предоставлена сама себе. Почему бы Алисе не улететь на отдых со своим, как его там… Валериком? А Аню на эти две недели оставить ему. Он бы нашел, как развлечь дочь.

Вспомнив вчерашний разговор, Бойцов заскрежетал зубами и опять вытащил из бардачка пачку сигарет. И плевать ему на шпильки Лики! Он приоткрыл окно и с наслаждением выпустил в него струйку сизого дыма.

– Шеф, угости сигареткой! – раздался сзади писклявый голос Матвея.

– Обойдешься, – огрызнулся Олег. – Маленький еще!

– Ага, а как работать двадцать четыре часа в сутки – не маленький? – обиженно засопел парень.

– Ты сам напросился. Никто тебя не принуждает. Здесь все свободны в том смысле, что я никого не держу. Хотите – идите. А не хотите – принимайте мои правила.

– Кто платит, тот и заказывает музыку, – вставила издевательским голосом Лика.

– Одно из моих правил – никто, кроме меня, в машине не курит, – твердо отрезал Олег, проигнорировав реплику. – Второе: если шеф не в настроении, всем молчать! Кто правило нарушит, пойдет пешком.

– У-у, какие мы грозные, – проворчала Лика.

– Ты – первая на выход с вещами.

– Ладно, ладно, молчу! – подняла она руки, будто сдаваясь, но при этом в ее темных глазах мелькнула насмешка.

Какое-то время они ехали молча. И в тишине угрызения совести совсем заели Олега. Чувствовал он свою вину перед младшими товарищами за предполагаемый провал операции. Что путного может получиться из затеи, если он изменил своему главному правилу – не браться за дело спонтанно, без тщательной подготовки? Обычно Олег сам встречался с клиентами. Ему важно было не только выслушать историю, задать вопросы, но и получить четкое представление о самом клиенте. Это ему казалось важным. К тому же на этом этапе происходило отсеивание запросов, которых поступало немало. Олег брался в общей сложности за десять из ста рассказанных ему случаев. Затем, если он решал, что дело заслуживает внимания, передавал его Павлу. И тот оперативно искал подробную информацию о месте, его историю и все, даже самые неправдоподобные легенды. Затем Олег собирал собрание, где Павел «отчитывался в проделанной работе», а потом уже все участники группы «голосовали», стоит ли им браться за случай или нет. Если приходили к согласию, то тогда начиналась подготовка к поездке и исследованиям. Матвей и Павел проверяли аппаратуру, Лика покупала все необходимое, включая продукты, а он сам брал на себя все организационные вопросы – составлял маршрут, выбирал удобные для поездки дни, заказывал, если в этом была необходимость, гостиницу, добивался разрешения на исследования. Все понимали, что от подготовки к экспедиции зависит ее успех. Кому-то, незнающему, такие поездки могли бы показаться увеселительными, кому-то, насмотревшемуся фильмов об охотниках за привидениями, – романтичными. На самом деле все обстояло куда серьезней, потому что даже незначительная ошибка могла бы привести к печальным последствиям.

На этот же раз все пошло вразрез установленным правилам. Во-первых, с клиенткой встретился не он лично, а Матвей. Увы, вести правильно беседы с людьми парень совсем не умеет, но на тот момент лишь он оказался свободен. И, конечно, Матвей потом на вопросы Олега о клиентке ничего не смог ответить, кроме «курочка – ниче так…». О самой усадьбе и причинах, побудивших девушку обратиться к ним за помощью, вообще ничего не знал. Благо клиентка сама собрала подробный материал об этом месте, что значительно облегчило работу Павлу. Но причина ее личной заинтересованности этим делом так и осталась за кадром. Собирались впопыхах, потому что Олег за первой ошибкой допустил вторую: обойдя остальные правила, скомандовал всем срочно собраться. Двигала им тогда злость на бывшую жену и сильнейшее желание уехать из столицы на все выходные. И сейчас, остыв, он с досадой думал, что обязательно случатся накладки: или неисправным окажется какой-нибудь прибор, или выяснится, что они что-то забыли. Маршрут тоже составлялся впопыхах, даже номера в гостинице не забронировали. Но что хуже всего, выезд Олег назначил на пятницу, не связавшись предварительно с районной администрацией и не получив разрешения на исследования. Ошибка на ошибке. Мужчина чувствовал свою вину и понимал, что упреки членов группы, если что, окажутся справедливыми. И оттого злился еще больше.

– Успокойся, Ягуар, – сказала вдруг Лика совсем другим тоном – спокойным, теплым. – Все у нас получится.

– Спасибо, – поблагодарил он ее. И на него вдруг как-то враз снизошло спокойствие, будто именно этих слов и такого уютного, как согревающий плед в дождливую погоду, тона ему и не хватало. Впрочем, если Лика сказала, что все получится, значит, так и будет.

У них и правда получилось: в администрации нужный человек оказался на месте, и договориться с ним не составило труда. В местной гостинице были свободные места. Завтрак, ради которого они остановились в придорожном кафе, тоже оказался весьма недурственным: блинчики – с пылу с жару, вкусные, домашние, кофе – горячий и ароматный. Олег выпил кофе, закурил и впервые за все утро улыбнулся: а жизнь-то, как в том анекдоте, налаживается!