Тонкие грани

Больно, что так получилось. Больно, что я так сделал, пусть и считаю до сих пор, что это было правильно. Но правильно не всегда рука об руку идёт с тем, что говорит внутри тебя. Как бы то ни было, но тот день я вспоминаю до сих пор с теплотой в душе.

И теперь этот день рождение. Он меня встретил совершенно по-иному…

— Просыпайся! Просыпайся! Па, просыпайся!

Писком маленькой девчонки, которая принимает меня за отца. Я действительно любил Соню, эту маленькую девчонку, которая то страшно смущается, то наоборот, разбойничает и дразнится. Но то, что она называет меня отцом, несколько… смущает. По возрасту я явно не подхожу, не говоря о том, что сам недавно был ещё ребёнком…

Хотя взглянем действительности в глаза. Я клон. Создан для целей, где детству не место. Отсюда, мне кажется, и идёт основная причина того, почему я взрослее своих сверстников, не считая аристократов, которые сами взрослеют очень рано.

И всё же, когда тебя будят те, кто тебя действительно любит, это бесценно.

— Доброе, егоза… — зевнул я, открывая глаза. — Что так рано-то?

Соня стояла около моей кровати, глядя на меня своими большими радостными глазами. Будто что-то хорошее произошло.

— С днём рождения! — чмокнула она меня в щёку. — Желаю счастья!

— Спасибо, — я сел на кровати, протирая глаза. — Сегодня великий день.

— Да!

— Ты прямо светишься от счастья, будто у тебя день рождения.

— А… я не знаю, когда у меня день рождения… — протянула она немного задумчиво. — А когда у меня день рождения?

— Двадцать девятое ноября.

Дата, когда мы вскрыли криокамеру. В тот же день я шёл в первый раз освещать Эйко. Поэтому и дату я сразу запомнил. Мне, кстати говоря, тоже очень интересно, когда у меня действительно день рождения. Ведь ясно, что меня не рожали родители, тогда почему в этот день назначили мою дату рождения? Открыли в тот день криокамеру? Или взяли из детдома? Нашли?

Всё же как я попал с сёстрами к родителям? И брат, был он тоже одним из нас или же их родным ребёнком? Столько вопросов осталось, но мне кажется, ответа на них я уже никогда найти не смогу. Если только найти моих родителей…

Я взглянул на Соню, которая стояла в своей пижаме, явно чего-то ожидая, и отмахнулся от подобных мыслей. Это прошлое, и остаться ему следует там же, ведь у меня есть уже другая семья, другая работа и другие приоритеты.

— Что, Соня, стоишь как партизанка передо мной? — кивнул я ей. — Ты зубы свои чистила?

— Угу, — кивнула она.

— И умывалась?

— Угу.

— Ты сегодня подозрительно правильная, — прищурился я. — Признавайся, что задумала?

— Подарок.

— Какой подарок, — не понял я.

— Тебе подарок. Вот, — она протянула ладонь, в которой был небольшой странный красноватый камень, похожий по форме на каплю, но при этом покрытый узорами. Причём сами узоры были не вырезаны или выбиты — сам камень словно изначально принял на поверхности такую узорчатую странную форму, контуры которого выпирали небольшими гребешками.

— Красивый, — протянул я руку и взял его. — Это ты сделала?

— Сама, — горделиво выпятила она грудь.

— Вау, — нет, действительно, камень очень красивый. Форма, узоры, его даже приятно было на ладони держать. И ведь не скажешь, что его сделала шестилетняя девочка. — Ты сама сделала?

— Да. Только… мне тётя Нинг помогала, — смутилась она. — Немножко. Подсказывала, как сделать.

— Но подсказывать — не делать, — усмехнулся я и поманил её к себе. — Иди сюда, обниму тебя.

Шагнула скромненько так, а потом во все свои выросшие зубы улыбнулась и прыгнула мне в руки.

— С днём рождения!

— Спасибо, — с самыми тёплыми чувствами ответил я, вложив в голос всё тепло, которое испытал на душе, прижав её к себе посильнее. — Спасибо, Сонь.

— Я очень старалась.

— Знаю.

Меня даже на слёзы немного пробило. Меня будто опустили в тёплую ванну, из которой не хочется вылезать. Просто иногда бывают моменты, когда действительно из тебя идут тёплые чувства, которыми ты хочешь поделиться с другими. Хочется обнять, поцеловать, дать почувствовать, как тебе дорог человек. И весь день ты ходишь так, будто мир стал неожиданно светлым и приветливым, и все люди вокруг не злые, просто им выпала тяжёлая ноша. И стоит только улыбнуться, как они станут такими же хорошими и добрыми.

Но хоть это чистая ложь и явная слабость, сегодня я мог позволить себе оступиться и прожить день как нормальный человек.

— Ладно, идём, Эйко пока спит, а нам надо немного подготовиться.

— А ты его будешь с собой носить? — побежала за мной следом Соня, звонка шлёпая по полу босыми ножками. — В нём дырочка для верёвочки есть.

— Буду конечно. Только сначала верёвочку найду, хорошо?

— Хорошо. Только не потеряй.

— Не потеряю.

— Честно-честно?

— Честно-честно.

— Обещаешь?

Я вздохнул, обернулся и присел перед ней, положив руки на плечи, после чего с улыбкой произнёс:

— Обещаю, я не потеряю его. Он будет со мной, — после чего чмокнул в лоб.

— Идём, будешь помогать мне.

Сегодня занятий с Нинг у неё не было. Я попросил ведьму, — в хорошем смысле, — сегодня не проводить занятия в честь праздника, на что она просто пожала плечами и ответила, что всё в порядке. Пусть девочка немного отдохнёт и проведёт время с теми, кто ей дорог. Они всё же занимались всё лето, и надо сказать, что Соня действительно продвинулась вперёд. Я это как со стороны видел, так и сама Нинг подтверждала. Она умудрялась иногда выдавать такие фокусы, что дух захватывало.

Я бы даже не смог сказать, что было самым удивительным зрелищем. Она создавала метели, устраивала дождь, заставляла траву цвести быстрее и распускаться цветки. Или наоборот, могла заставляла растения завять. Играла с огнём, пускала огненные шары, управляла молнией, словно лентой на палочке. Я даже не мог сказать иногда, в чём разница от импульса, так как и там, и там было всё похоже. Но как бы то ни было, Соня продвигалась в своём обучении очень быстро, как я понимал. То, чему у других обучиться занимало время, у неё происходило едва ли не по щелчку пальцев. Почти всегда.

Но когда я уже уходил, отпросив Соню с занятий, Нинг добавила кое-что странное.

— Положительные эмоции куда лучше злобы.

— Прости? — не понял я.

— Когда человек использует ненависть для силы, он не способен контролировать её, потому что не способен думать. Когда человек делает что-то ради кого-то, он становится сильнее, но не грозит натворить неприятностей.

— Ты всё о том случае? — вспомнил я неприятный момент, который был ещё в июне.

— Я хочу, чтоб ты знал кое-что о Софии, Томас, — понизила она голос. — Нас всех создавали как убийц, и она не была исключением. И София может быть очень жестокой, если сработает триггер. Если такое произойдёт, сразу, сразу же сообщай мне.