Тонкий лед
Шрифт:
Едва отвернулся охранник, зэк уже нырнул в море и, не высовывая головы, плыл, греб к судну, стоявшему на рейде под погрузкой. Неважно чье оно, главное — добраться. Не удалось уплыть морем, пытались уехать на барже, спрятавшись в коре, между сортиментов. Вот так же удалось троим просочиться в Поронайск. Загруженная баржа ни у кого не вызвала подозрений, а когда в зоне хватились беглецов, они уже успели переодеться, позаимствовав у горожан с веревок всю необходимую одежду.
Редко уезжали домой вовремя сотрудники зоны. Чаще привозил их катер с большим опозданием, злых и усталых. В таком состоянии скорее доползти бы до койки и забыться до утра во сне. Но и он перестал быть безмятежным. Все чаще мерещились оскаленные морды псов, перекошенные злобой лица зэков, подкопы под забором, перекусанное проволочное
Егор даже ночью вскакивал от всех тех кошмаров, шел на кухню, выкуривал пару сигарет, радуясь короткому домашнему теплу.
— Егорушка, ты хоть на дочку глянь. Смотри, какая она большая! Скоро в школу пойдет. Знаешь, как много стихов и песен выучила? Во дворе ее все любят,— говорила Тамара.
— Уже в школу? Как же так быстро? Вчера родилась, а завтра учиться?
— Растет егоза! Ох, и упрямая! А озорная, хуже мальчишки,— добавила теща.
Егор подходит к постели дочери, гладит крутые кудряшки. Оля на миг открывает глаза, улыбается отцу и снова засыпает.
— Я обещала дочке, что ты скоро отведешь нас в кино или в театр,— заглянула в глаза жена.
— Милая моя девочка! Как был бы рад выполнить твою просьбу, но я возвращаюсь с работы уже к последнему звонку. Устаю так, что ни одного фильма не увижу, засну в зрительном зале, и тебе будет неловко. Если хотите, сходите без меня,— просил Егор.
— Еще чего! Я ей пойду, свиристелке! В кино захотелось. Иль позабыла, что замужняя? Иль в доме телевизора нет? Садись и смотри, чего хочешь. Почему в кино нужно переться? Еще в театр настропалилась. Нешто дурные деньги завелись? Лучше мужику костюм справь! В чем ему по твоим киношкам бегать? Все в том костюме, в каком с тобой регистрировался! Так ить совестно. Сколько лет прошло? Ты как королева одета, а он все с голой задницей. Разве такое мыслимо? И как терпит? Весь обносился, оброс. Если я его под руку возьму, все поверят, что он дед мой!
Егор от такого комплимента мигом в ванной закрылся. Мылся, брился, чистил зубы, стриг ногти. Вышел сверкающий.
— А все равно в моих тапках! — заметила теща и укорила дочь,— до сих пор пижаму мужику не купила. Срамотища единая!
Теща всегда поддерживала Егора. Дочку ругала, высмеивала, не щадя. Не любила и двух ее подруг, приехавших в Поронайск из Благовещенска почти одновременно с Тамарой.
— Че на их глазеешь? Ты — замужняя, они — одиночки. Нет меж вами общего. Что у холостячек на уме? Мужики и тряпки!
— Мам, они — прекрасные врачи, серьезные девушки. Не хотят выходить за первого встречного. Разве можно осуждать за это? — урезонивала Тамара мать.
— Да пошли они в задницу! Какое мне дело до чужих баб? Но и ты с ними не смей вязаться. Не позорься! Глянь на них: мимо этих непутяг дворняги проскакивают, краснея до самого хвоста, закрыв глаза лапами. Или неправду говорю?
— Мам, не надо лишнее наговаривать!
— Чего? Это я брешу? Да как смеешь перечить? У твоих подруг все исподнее наружу. Трусы и лифчик на виду. К чему юбки, которые сраки не прикрывают? Даже сиськи поверх кофт лезут заместо воротника! Срам единый! На голове - воронье гнездо! Какой путний мужик на них глянет? А коль увидит, со страху до ночи не дотянет! Не приводи их в дом! Сама с ними рядом не появляйся, совесть поимей! — кипела теща.
Но Егор не обращал внимания на брань Марии Тарасовны. Он знал, тещу не переспорить. Да и зачем? Она была прекрасной хозяйкой, заботливым и любящим человеком.
Так повелось с самого начала, что теща стала матерью на двоих. Она никогда не натравливала дочь на зятя, всегда защищала его и жалела, понимала Егора без слов каким-то особым чутьем.
Случалось, сядет он к столу угрюмым, молчаливым, Мария Тарасовна подойдет сзади, обнимет за плечи и скажет: «Пора мне на работу, вместе с тобой на зону. Хочь поваром иль уборщицей. А может этим, зашибалой. Уж я навела б там порядок. Не дозволила б тебя обидеть никому. Гольными руками промежности выдрала б любому, кто посмел бы косорыло глянуть! Других в лифчике задавила б как блох. Ну, совсем извели урки нашего Егорушку. Какой красавец был, а что осталось? Уши да нос! Ноги, и те заплетаются, хребет в коромысло согнулся. Штаны с задницы
сползают вместе с трусами, рубаха ровно на чучеле мотается. Срам единый! От тебя бездомные коты в страхе разбегаются. Поди, ваши бандюги здоровей и лучше выглядят. Совсем смордовался на работе. Ну, разве это дело целыми днями ни сна, ни покою не знать?В выходные она подолгу не разрешала будить Егора, давала выспаться, отдохнуть. Баловала пирогами, всяким вареньем и все грозила завалиться к Соколову, надрать уши за Егорушку.
Теща сама ходила в школу на родительские собрания. Когда услышала от классной руководительницы, что Оля плохо ведет себя на уроках, возмутилась и пригрозила, что ощиплет учительницу как курчонка, если та будет брехать на внучку, что лучше Оли нет в свете ребенка, и обижать ее никому не дозволит.
Уходя с собрания, так грохнула кулаком по столу, что классная руководительница поверила в каждое слово.
Егор в школу не ходил. Мария Тарасовна сама управлялась. Но, возвращаясь домой, все чаще узнавал, что жена ушла с подругами в кино или театр.
Он верил Тамаре и спокойно ложился спать. И лишь теща оставалась на посту, она охраняла семью до последнего. Когда возвращалась дочь, Мария Тарасовна налетала на нее фурией. Обзывала и грозила так, что никому другому не простила бы Тамара и одного такого слова. И все ж не удалось теще сберечь семью.
В тот последний вечер жена призналась, что разлюбила Егора, что он очень изменился, перестал быть интересным, нежным, совсем забыл о ней как о женщине и живет так, словно кроме работы ничего не существует, Да, он все деньги приносит в семью, не оставляя себе заначников. Но не только его карманы остаются пустыми, в душе тоже ни теплинки, сплошной холод, одна зима. В семье даже от его голоса отвыкли. А ведь так не должно быть, и всякий в доме должен знать тепло и заботу, а не только он, взрослый человек, переставший быть мужчиной.
— Я не хочу обидеть или упрекнуть. Может, сама не достойна другого отношения к себе. Я не изменила тебе телом, но душою уже отошла и живу совсем другой жизнью. Не обессудь, но не смогу жить с тобой по- прежнему. Слишком долго ждала, когда меня увидишь и поймешь. Прошли годы, они навсегда потеряны для нас. Мы потеряли друг друга, проглядели, когда ушла любовь. Она уже никогда не вернется к нам. Не ругай и не кляни. Давай расстанемся по-человечески, ведь истерика и оскорбления ничего не исправят, лишь оставят неприятный осадок в памяти. Я этого не хочу. Мне есть за что уважать тебя. Давай расстанемся друзьями,— предложила Тамара спокойно.
— Я и не хочу скандалить. Любовь наручниками не удержать. Если ушла она, придется смириться. Но ты уверена, что сумеешь наладить судьбу с другим человеком и в случае неудачи не запросишься ко мне? — спросил Егор.
— Вот этого никогда не случится. Я предпочту одиночество. Все обдумано, и этот вариант тоже.
Когда дочь и теща отказались уйти от Егора, Тамара села на диван как оглушенная: такого поворота не ждала. Она молчала, смотрела в пустоту, потом выдохнула колючий комок, стала собираться. Егор спокойно помог ей, ни слова упрека не сказал. Он застегнул чемоданы, даже босоножки принес из прихожей. Достал из шифоньера в прихожей песцовую шапку жены, подал. Когда предложил деньги, Тамара покраснела:
— Егор! Ты, наверное, никогда не любил меня. Так спокойно провожаешь, будто уезжаю в командировку, на время, а ведь расстаемся навсегда и больше не увидимся...
— Что ж делать? На колени перед тобой встать? Смысла не вижу. Да, я люблю, но тебе потребовалась перемена или новизна... Это, знаешь, все равно, что человека все время кормить одними тортами. Вкусно, но со временем приходит пресыщение, и обязательно захочется черного хлеба. Я слишком жалел тебя и берег. Наверное, стоило быть погрубее и не дрожать над каждым твоим шагом, не верить тебе больше, чем самому себе. Ты не только наказала, но и проучила. Никому в жизни больше не поверю! Ты увозишь с собой и мою душу. Не только я, оба будем за это наказаны. Тебя замучают сравнения. Поверь, многие будут в мою пользу, и не раз пожалеешь о сегодняшнем дне. Может, не скоро такое случится, но не минет. Я через какое-то время тоже успокоюсь, забуду и не захочу твоего возвращения. Впрочем. К чему эти увещевания? Ты рядом, но уже далеко и совсем чужая...