Тонкий расчет

Через полчаса Кемаль был одет во все новое. Однако мальчик по-прежнему не произнес ни слова и юркнул на заднее сиденье, как испуганный мышонок.

— Язык проглотил? Хоть бы спасибо сказал! — набросился на него Йован. Кемаль разразился слезами. Дейна крепко обняла беднягу.

— Ничего, — бормотала она, — все хорошо, милый. Все хорошо.

Господи, что же эта война делает с детьми?! Однако когда они вернулись в отель, Кемаль выбрался из машины и, упрямо сжав губы, ушел.

— Где живут такие, как он? — спросила Дейна.

— На улицах, мадам. В Сараево сотни сирот. Ни дома, ни семьи…

— Но как они существуют? Что едят?

— Не знаю, мадам.

На следующий день Кемаль, одетый в новый костюм, уже поджидал Дейну. Лицо, обычно покрытое коркой грязи, было чисто вымыто.

За обедом репортеры оживленно обсуждали, будет ли соблюдаться мирный договор. Дейна решила снова отправиться к профессору Младеку Стаке и выяснить, что он об этом думает.

За это время профессор истаял еще больше и почти превратился в тень.

— Рад видеть вас, мисс Эванс. Слышал о ваших прекрасных репортажах, но… — Он тяжело вздохнул.
– …я все равно не смотрю телевизор — нет электричества. Чем могу помочь?

— Я хотела узнать ваше мнение по поводу нового мирного договора, профессор.

Откинувшись на спинку кресла, Стака задумчиво оглядел девушку.

— Интересно, что в штате Огайо, за тысячи миль отсюда, принимается решение, которое, как почему-то уверены участники переговоров, должно повлиять на будущее Сараево.

— Достигнуто соглашение о тройном правлении. Будут избраны три президента — мусульманин, хорват и серб. Думаете, что-нибудь получится, профессор?

— Только если вы верите в чудеса, — нахмурился тот. — Представляете себе — восемнадцать национальных законодательных органов и сто десять глав местных администраций. Какая-то политическая вавилонская башня! Это то, что американцы называют вынужденным браком. Под дулом пистолета. Никто не желает поступиться автономией. Каждый настаивает на собственных флаге, гербе и валюте. Навязанный насильно мир к добру не приведет.

Постепенно Дейна Эванс из обыкновенного репортера превращалась во всемирную легенду. Страстные призывы прекратить несправедливую, бессмысленную войну находили отклик в душах людей всех стран. Каждый понимал, что Дейна — не сторонний наблюдатель, а человек, искренне желающий мира и счастья жителям раздираемой распрями Югославии.

Мэтт Бейкер стал получать предложения от других студий с просьбами позволить передавать по их каналам выступления Дейны. Бейкер был искренне рад за девушку, так быстро ставшую настоящей профессионалкой.

Дейна получила собственную передвижную спутниковую телестанцию и теперь была занята с утра до вечера. Больше она не зависела от югославской спутниковой связи. Вместе с Бенном они решали, какими сюжетами заняться. Некоторые репортажи шли в прямом эфире, некоторые снимались на пленку. Дейна, Бенн и Энди выходили на улицы, делали необходимые фото заднего плана, которые Дейна позже комментировала и отсылала в Вашингтон.

В обед журналисты по обычаю собрались в ресторане отеля. Официанты не успевали приносить все новые блюда с сандвичами — представители прессы на аппетит не жаловались. В зале появился Родерик Манн, репортер Би-би-си, с очередным сообщением Ассошиэйтед Пресс.

— Слушайте все! — потребовал он и начал громко читать:

«Репортажи Дейны Эванс, зарубежного корреспондента WTE, включены в выпуски новостей почти всех телестудий мира. Мисс Эванс стала кандидаткой на получение престижной премии Пибоди…»

— Ну и повезло же нам! Подумать только, запросто общаемся со знаменитостью! — саркастически хмыкнул кто-то из присутствующих. Но тут вошла Дейна, и все выжидательно затихли.

— Привет! — весело поздоровалась девушка. — Сегодня у меня не осталось времени пообедать. Не возражаете, если возьму с собой свою порцию?

Она завернула несколько сандвичей в бумажную салфетку и поспешила к двери, торопливо попрощавшись на бегу. Остальные, как по команде, уставились ей в спину.

На улице уже ждал мальчик.

— Здравствуй, Кемаль.

Молчание.

— Садись в машину.

Кемаль привычно скользнул на заднее сиденье. Дейна вручила ему сандвич, и тот жадно, почти не жуя, расправился с ним в два глотка. Дейна протянула Кемалю еще один.

— Не спеши, никто не отнимет, — посоветовала она.

— Куда едем? — осведомился Йован.

Дейна повернулась к Кемалю:

— Куда теперь?

Мальчик непонимающе уставился на нее.

— Мы отвезем тебя домой, Кемаль. Где ты живешь?

Он покачал головой.

— Мне нужно знать. Где ты живешь?

Минут через двадцать они добрались почти до самого берега Мильяски и остановились перед большим пустырем, усеянным огромными картонными коробками. Земля была завалена мусором и отбросами. Дейна выбралась из машины.

— Так это твой дом?

Кемаль неохотно кивнул.

— И много детей здесь живет?

Он снова кивнул.

— Я хочу рассказать о тебе и таких, как ты, Кемаль.

— Нет.

— Почему?

— Приедет полиция, и нас схватят. И увезут. Не нужно.

— Хорошо, — вздохнула Дейна. — Обещаю.

На следующее утро Дейна выписалась из отеля. Когда она не появилась за завтраком, Габриелла Орси, репортер итальянской «Алтре стасьон», удивилась:

— Где Дейна?

— Уехала, — объяснил Родерик Манн. — Сняла отдельный домик. Сказала, что хочет побыть одна.

— Нам бы тоже этого хотелось, — проворчал Николай Петров. — Значит, мы недостаточно хороши для нее?

Остальные, по-видимому, были того же мнения.

Назавтра на имя Дейны пришла еще одна большая посылка.

— Поскольку ее здесь нет, почему бы нам не устроить небольшой праздник? — предложил Петров.

— Мне очень жаль, но мисс Эванс уже прислала за посылкой, — вежливо ответил портье. Вскоре появился Кемаль, забрал коробку и исчез.

— Она даже не желает больше поделиться с нами, — проворчал Хуан Сантос. — Как слава портит людей!

Следующие несколько недель Дейна исправно выходила в эфир, но больше не появлялась в отеле. Негодование корреспондентов все росло. Дейна и ее заносчивость стали основной темой разговоров за столом. Когда в один прекрасный день на имя девушки прибыла очередная посылка, Петров подошел к портье: