Торг с мертвецами, часть 1

— Значит вот оно что, — спокойно улыбнулся эрцканцлер. — Хочешь, я расскажу, как все было?

Коробейник громко сглотнул и робко закивал.

— Как тебя зовут?

— Хильг, ваша милость.

— Слушай же, Хильг. — Альдор положил руку на плечо торговцу, и тот вздрогнул. — Сестра Идонея была прекрасной женщиной, и наш король очень любил ее. Но, к сожалению, господь не даровал этой женщине сил справиться с испытаниями, что выпали на ее долю. Ее душевное здоровье было подорвано, и ничто более не могло сделать ее счастливой: ни любовь короля, ни обожание народа, ни вера в Хранителя. Ее душевная болезнь длилась очень долго, но никто не мог ей помочь… Она сделал это сама, едва осталась одна. Ты не можешь представить, как горевал его величество.

— Простите, ваша милость, я…

Альдор не дал ему договорить.

— Он оплакивал ее так, что полы в замковом святилище не высыхали дюжину дней! Он человек, Хильг! Избранный богом, благословленный небесами, но ему знакомо горе. Думай об этом каждый раз, когда услышишь нечестивые наветы! Вспоминай мои слова и скорби вместе с нами.

Барон отдернул руку, осознав, что вцепился в плечо несчастного коробейника как коршун. Торговец едва не бухнулся на колени, но один из гвардейцев вовремя его удержал.

— Не позволяй слухам запятнать честь своего правителя и его союзников, — закончил он.

— Да, ваша милость! Я больше никогда…

— Какие у тебя самые вкусные?

Хильг непонимающе заморгал, но вскоре сообразил, что эрцканцлер спрашивал об орехах.

— А, вот эти, ваша милость. В меду которые. Прошу, угощайтесь!

Альдор знаком приказал Гансу расплатиться. Слуга выудил мелкую серебряную монету из кошеля, бросил на лоток и протянул кулек господину.

— А теперь ступай торговать, Хильг. Солнце не вечно, а у тебя полно работы.

Когда они оставили позади торговца и горстку зевак, а гвардейцы отстали, Ганс пристально посмотрел на Альдора:

— Вот, значит, как это было.

— Ты знаешь, как.

— Я не был рядом, когда все случилось, ваша милость.

Альдор резко остановился. Орехи вылетели из кулька и начали медленно утопать в еще не высохшей уличной грязи.

— Я бы не сделал тупицу своим помощником, — сказал барон. — Это запретная тема в Эллисдоре, и я не советую тебе ее поднимать.

— Разумеется, господин.

Он не сводил пристального взгляда со слуги. Паренек был умен, и умен настолько, чтобы помалкивать когда следовало. В конце концов, случись что, его светлая голова полетит следом за господской.

— И насчет этого коробейника, Хильга… Пусть сегодняшней ночью он станет гостем в замке. Но пригласите его тихо и не причиняя вреда: незачем калечить глупца лишь потому, что он глупец. Нам просто нужно узнать, откуда идут слухи.

— Как пожелаете, — Ганс поклонился. — Я передам приказ начальнику стражи.

— Благодарю.

Эрцканцлер и зашагал к высокому каменному мосту, что соединял Нижний город с взгромоздившимся на горе Эллисдорским замком. Легкий ветер игриво трепал флаги с гербом Волдхардов, над крышами башен носились стаи ласточек. Неприступные стены сверкали слюдяными прожилками на идеально подогнанных друг к другу темных камнях и, вопреки обыкновению, выглядели не так мрачно. Волны полноводной Лалль весело облизывали закованный в дерево торговый причал, где жались друг другу лодки и легкие речные корабли. И надо всем Нижним городом возвышалась высокая колокольня Святилища, напоминая о неусыпном бдении Хранителя.

— Ты часто молишься, Ганс? — спросил Альдор, глядя на украшенный серебряным диском шпиль. В лучах яркого солнца он сиял столь ярко, что невозможно было и взглянуть на него без боли в глазах.

— Реже, чем подобает праведнику, ваша милость.

Альдор печально улыбнулся. Он взошел на мост и остановился, положив руки на древние каменные перила.

— Я молюсь каждый день. Утром, перед обедом и глубокой ночью. Я прошу у него прощения за все, что совершил. Но сколько бы я ни пытался отмолить грехи, сколько бы ни помогал беднякам, как бы ни старался уравновесить дурные дела благими, легче не становится.

— Я верю, что он, — Ганс указал на шпиль Святилища, — нас слышит. Всегда и всюду.

— Но он не отвечает мне. Возможно, я не заслужил его внимания. И это справедливая кара. Я о многом жалею, Ганс. И многое хотел бы исправить, но время ушло. Все, что я могу сейчас — попытаться жить достойно. Но мне часто кажется, что я блуждаю в темноте.

— Вы достойный человек, ваша милость. Куда порядочнее многих, хотя и служба у вас не сахар. Чем выше стоишь, тем страшнее падать, — пожал плечами слуга. — Быть может, вы просто не замечаете божьих знаков?

— Кто знает…

До ушей Альдора донесся шум — толпа горожан рассыпалась, костеря на чем свет стоит несшегося прямо к замку всадника. Альдор в очередной раз проклял ослабевшее с возрастом зрение.

— Ганс, кто это?

Молодой слуга ловко вскочил на парапет — ветер едва не сорвал с его головы голубую шапочку с пером — и прищурился. Спустя мгновение, он осенил себя священным знаменем Хранителя.

— Ваша милость…

— Ну же! Не томи! Кто это?

— Гонец из Рундкара.

— Тоже мне новость, — проворчал барон, удивившись бледности Ганса. — Гонцы от союзников прибывают каждый день.

— Не такие. Сейчас вы сами увидите.

Спустя несколько мгновений мимо них пронесся одетый в меха и кожу северянин на гнедом коне. На бедре шлепали украшенные ножны меча, за спину закинут рундский круглый щит, а к отороченной белым мехом шапке был прикреплен хвост снежной лисицы — опознавательный знак личного гонца вождя Магнуса Огнебородого. И лишь когда всадник оставил их позади, Альдор понял, что так взволновало обычно невозмутимого Ганса.

Гонец был облачен в пронзительно-алый плащ.

Знак войны.

* * *

— Надо было видеть лицо командира стражи, — тараторил Ганс, едва поспевая за Альдором. — Шварценберг чуть в штаны не наложил, едва увидел красный плащ гонца!

Эрцканцлер на миг остановился посреди длинного темного коридора, подтянул украшенный искусной вышивкой пояс и пригладил растрепавшиеся волосы. До того, как на него напала та гацонская стерва, он мог гордиться шевелюрой. Но каштановые вихры пришлось обрезать, и сейчас волосы торчали во все стороны, превращая Альдора в неряху. Пробившееся сквозь мутные стекла солнце позолотило первую седину на висках.