Торговцы грезами

Кесслер наблюдал, как Джонни ходит по залу, трогает автоматы, пробуя их. Наконец он сказал:

— Мистер Эйдж…

Джонни повернулся к нему.

— Да?

— Мистер Эйдж, возможно, это не мое дело, но не кажется ли вам, что для игорного зала это место не слишком подходит? — Он замолчал. Ему показалось, что он ведет себя глуповато. Ведь он был хозяин, и ему не стоило совать в это нос, лишь бы мальчишка платил аренду, но…

Улыбка сползла с лица Джонни. В девятнадцать лет трудно признавать, что ты не прав.

— Почему вы спрашиваете об этом, мистер Кесслер? — спросил он холодно.

Питер слегка запнулся.

— Ну… Двое ребят, которые здесь работали в последнее время… у них дело так и не пошло.

— Возможно, они ничего не соображали в этом, — ответил Джонни. — К тому же, вы правы, это совсем не ваше дело.

Питер замер. Он был очень чувствительным человеком, хотя и старался не показывать этого. Его голос стал резким и деловым, именно таким, как когда Джонни переступил порог его лавки и представился.

— Извините, мистер Эйдж, я не хотел вас обидеть.

Джонни кивнул головой.

Питер продолжал в том же тоне:

— Тем не менее, основываясь на опыте работы бывших владельцев зала, я буду вынужден взять арендную плату за три месяца вперед.

«Это, наверно, остановит его», — подумал он про себя.

Джонни быстро прикинул. Пятьсот долларов минус сто двадцать, остается триста восемьдесят. Более чем достаточно для него. Вынув деньги из кармана, он отсчитал нужную сумму и сунул их в руку Питера.

Прислонившись к одному из автоматов, Питер написал расписку, отдал Джонни и протянул ему руку.

— Извиняюсь за бесцеремонность, — сказал он, — но я хотел как лучше. — Он нерешительно улыбнулся.

Джонни внимательно посмотрел на него. Не заметив на лице Питера насмешки, он пожал его руку. Питер направился к выходу. У порога он обернулся.

— Если я вам понадоблюсь, мистер Эйдж, заходите в любое время. Двери рядом.

— Хорошо, мистер Кесслер. Спасибо.

— Счастливо, — бросил Питер и вышел.

Джонни помахал ему рукой. Нахмурившись, что было ему не свойственно, Питер зашагал к своей лавке.

Его жена Эстер стояла за прилавком, пока Питер показывал Джонни его новые владения.

— Он таки решился? — спросила она.

Питер медленно кивнул головой.

— Да, — ответил он. — Решился. Бедный парень! Надеюсь, у него все будет хорошо.

Джонни зажег новую сигарету и снова принялся писать: «Поверьте, мне не жалко тех денег, что я потерял, мне жалко лишь убытков, которые вы понесли из-за меня. Мой бывший хозяин — Эл Сантос — предложил мне снова работать у него на ярмарке. И как только он мне заплатит, я начну высылать вам деньги, которые должен».

Ему не хотелось опять возвращаться в балаган. Не то чтобы ему не нравилась прежняя работа, просто он чувствовал, что будет скучать по семье Кесслеров.

Своих родителей он почти не помнил. Лет десять назад они погибли в балагане в результате несчастного случая. Тогда Эл Сантос и взял его под свое крылышко. Но Эл был слишком занятой человек, и Джонни приходилось крутиться самому.

Он чувствовал себя очень одиноко, ведь в балагане не было детей его возраста, и семья Кесслеров заняла как раз то место в его душе, что пустовало до сих пор.

Он вспоминал поздние обеды по пятницам с Питером и всей его семьей. Джонни едва не ощутил запах вареного цыпленка и вкус мягких сдобных булочек, которые готовила Эстер. Он вспомнил последнее воскресенье, прогулку с детьми в парке, их смех, и то, каким гордым он чувствовал себя, когда они его звали «дядя Джонни». Они были такие чудные ребята. Дорис было почти девять, а Марку три года.

Возвращаться в балаган ему не хотелось, но не сидеть же вечно на шее у Питера. Он задолжал ему аренду за три месяца, и если бы Эстер не подкармливала его, пришлось бы положить зубы на полку.

Он снова взял в руки карандаш.

«Извините, что я вынужден покинуть вас таким образом, но завтра сюда должны явиться кредиторы с постановлением суда. Так что другого выхода у меня нет».

Поставив внизу свое имя, он пробежал записку глазами. Чего-то не хватало. Нельзя было так прощаться с друзьями.

«P. S. Скажите Дорис и Марку, что, если наш балаган когда-нибудь будет в вашем городе, они смогут кататься на каруселях сколько захотят. Спасибо за все. Дядя Джонни».

Теперь он почувствовал облегчение. Он встал, оставив записку на столе, и внимательно осмотрел комнату. Ему бы не хотелось что-либо забыть, Джонни не мог себе этого позволить: у него просто не было денег, чтобы купить необходимую вещь взамен забытой. Нет, все было в порядке. Он не забыл ничего.

Джонни взглянул на записку, лежащую на столе, выключил свет и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. И не заметил, как сквозняк смахнул записку на пол.

Он медленно прошел через зал, глядя по сторонам. Справа стояли «однорукие бандиты» — игральные автоматы, рядом с ними — волшебный фонарь, чуть дальше — автоматический бейсбол с десятью игроками. Слева он расставил скамейки перед кинопроектором, который он заказал, но не успел получить, а возле двери расположилась «гадалка» — машина, предсказывающая судьбу.

Он остановился и посмотрел на куклу через стекло. Ее голову покрывала белая шаль, украшенная различными магическими символами. В темноте гадалка казалась совсем живой, ее глаза смотрели на него.

Он выудил из кармана монету, сунул ее в щель и дернул за рычаг.

— Ну-ка! Что ты мне предскажешь, старушка?

Машина загудела, рука механической гадалки поднялась, железные пальцы стали скользить вдоль стопок аккуратно нарезанного картона. Машина загудела еще сильнее, когда гадалка, выбрав карточку, тяжело повернулась и бросила ее Джонни. Он поднял ее и тут же услышал, как где-то далеко раздался паровозный свисток.

— Вот черт! — сказал он про себя. — Пора бежать.

Сунув карточку в карман пиджака, Джонни подхватил чемодан и выскочил на улицу.

Он бегло взглянул на окна Питера. Они были темными. Вся семья уже спала. На улице, ощутив прохладу, он надел пальто, поднял воротник и быстро зашагал по направлению к станции.

Дорис, спавшая наверху, внезапно проснулась и открыла глаза. В комнате было темно. Она повернулась на бок и поглядела в окно. В свете уличного фонаря девочка увидела идущего человека. В руке он нес чемодан. «Дядя Джонни», — прошептала она и снова погрузилась в сон. К утру она уже позабыла об этом, но ее подушка почему-то оказалась влажной от слез.