Торопун-Карапун и тайны моего детства

— Я вам не позволю обижать Ослика! — гремел над морем голос Торопуна-Карапуна. — Оставьте Ослика и Принцессу в покое навсегда!

И от этого страшного голоса Бим-Борин-Бим выронил свою трубу и саблю. Торопун-Карапун дунул, и труба и сабля покатились в море. А в окне дворца появилось испуганное лицо Главного Управителя. Он дернул за веревочку, и весь остров ушел вглубь.

Остались только на воде цветы — те цветы, что бросила Принцесса.

Желтые. Розовые. Голубые. Красные.

Но скоро их тоже не стало видно, потому что ветер прогнал их. И телевизор погас.

ВЕСЕЛЬЕ В ДОМЕ У ОСЛИКА

Торопун-Карапун еще не успел возвратиться в домик Ослика, а там уж набилось полно народа: рыбки всевозможных окрасок, рачки и, конечно. Морской Конек.

— Рассаживайтесь! Рассаживайтесь! — командовал Морской Конек так, точно это был его собственный дом. — Сейчас он придет, наш славный победитель.

Но вошел Ослик. Он грустно посмотрел на то, что творилось в его доме, и ничего не сказал. Ничего не сказал, даже когда Морской Конек, чтоб лучше видеть, стал ногами на его постель, а на его подушке устроилась большая толстая каракатица. А на столе разлеглись рыбки-бониты; в чернильнице сидел небольшой осьминог, в его любимом кресле развалилась медуза, а на этажерке прыгала рыбкагубан.

— Ну, ты доволен? — кричал Морской Конек, подскакивая на кровати. Как Торопун-Карапун здорово их, а? Он как крикнул, а они как затряслись! Ой, ха-ха! А ты чего молчишь, Ослик?

— Он потерял голову от счастья, — смеялись рыбки.

В это время дверь открылась, и вошел Торопун-Карапун. И мы все: и я, и Ложка, и Солдатик, и все рыбки, и, конечно же. Морской Конек — закричали:

— Ура-а-а!

Я смотрел на Торопуна-Карапуна. Он смущенно улыбался.

— Ура-а-а! Ура-а-а!

— Да бросьте вы в самом деле, — пробормотал Торопун-Карапун, стараясь незаметно пробраться в угол.

— Он победам Бим-Борин-Бима! — уже не кричал, а хрипел Морской Конек. — Ие-го-го-го!

— Да что вы раскричались, — сконфуженно проговорил Торопун-Карапун, я и не воевал. Я просто сказал, чтоб они уходили и не обижали Ослика.

— Ие-го-го-го! — ржал Морской Конек, как настоящий большой конь, и подскакивал на кровати.

— Хватит в конце концов! — начал сердиться Торопун-Карапун. — И потом, нам уже пора в путь.

И сразу наступила тишина. Я смотрел на Торопуна-Карапуна и думал: какой он все-таки хороший мальчик. Не всякий взрослый сумеет так вести себя.

— Нет, — сказал Морской Конек, — нет, Торопун-Карапун, мы так не отпустим вас. Мы покажем вам самое прекрасное, что есть в нашем сказочном море! — И он крикнул рыбкам: — А что в море самое прекрасное?

— Да, что самое прекрасное? — откликнулась с этажерки рыбка-губан и хлопнула хвостом. — Городок все хвалят. Шоколадный все хвалят.

— А далеко ли городок? — спросил Морской Конек.

— Он под лесом-лесом-лесом, под зелененьким, — запела рыбка-губан.

— А хорош ли городок?

— Хорош! Хорош! — зашумели рыбки.

А рыбка-губан с поклоном сказала:

— Просим вас, дорогой Торопун-Карапун, посетить наш Шоколадный городок.

— Просим! Просим! — закричали рыбки и тоже поклонились. — Уж не обидьте, пожалуйста! Уважьте, уважьте!

Торопун-Карапун поглядел на меня, я — на него, и мы без слов поняли друг друга. Я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо карту, а Торопун-Карапун карандашом обвел на ней точку, под которой было написано: «Шоколадный городок».

— Мы принимаем приглашение! — весело сказал он. — Спасибо!

— Ура! — отозвались рыбки. — Ура-а-а!

Рыбка-губан подпрыгнула от радости до потолка и запела:

А кто у нас лебедин? Торопуша-лебедин! Карапуша-лебедин!

И тут наша Ложка расхрабрилась, оттолкнула рыбок и пошла вприсядку:

Эх, калина, ты, малина, Черная смородина… И-и-их!

— Эх! — Рыбка-тубан рванула на себе чешую так, что чешуйки полетели серебряными блестками, и прыгнула с этажерки на пол да стала выделывать кренделя — и чечетку отбивать, и пошла вприсядку, и через голову, и плавниками хлопала, да еще подпевала:

Березничек кустовой, Осинничек листовой…

И мы хлопали в ладоши, отбивая ногами. Там-да-ритата-там! Там-да-рим-пам-па-пам!

И пошло веселье, пошла гулянка на всю ночь.

МЫ РАССТАЕМСЯ С ОСЛИКОМ

Рано утром, когда еще только светало, из дома шумной компанией вывалились медузы, рыбки и Морской Конек.

— Ну чего? Давайте прощаться, — сказал Морской Конек.

Рыбка-губан все притопывала и пришлепывала хвостиком.

— Приезжайте еще, дорогие гости, — говорила она. — Попоем вместе. Ох и певуньи у нас есть, прямо заслушаешься! Это медузы не поют, больше поесть любят, а рыбкито ох как славно поют!

— А у нас тоже в деревне… Э-э-э-ха-ха! — смеялась Ложка. Три-та-тушки, три-та-та! И-и-их!

— Собирайтесь! Собирайтесь! — торопил Морской Конек. — Дорога не ближняя.

— Да ты погоди! — смеялась Ложка. — Не суетись ты, господи боже мой!

Ослик тоже вышел нас провожать. Торопун-Карапун подошел к нему.

— Если что будет нужно, — сказал он, — мы всегда поможем.

Ослик кивнул.

— Все будет хорошо, — сказал Торопун-Карапун. — Теперь тебя никто не посмеет обидеть.

— Садитесь! Садитесь! — торопил Морской Конек. — А я сзади поскачу.

У порога ждали длинномордые рыбы-тунцы.

Мы уселись верхом на тунцов. Я успел погладить упрямого Ослика. Шерстка у него была мягкой и теплой.

— Как хорошо, что мы встретились. Ослик! — шепнул я. — Мы тебя не забудем!

— Я тебя тоже. И Торопуна, — сказал Ослик.

Мимо меня промчались Торопун-Карапун, Цыпленок, Солдатик и Ложка. Мой тунец рванулся вслед за ними.

Дорогу нам показывала Рыбка-кормчий. Мы быстро уходили все глубже в море. Еще только светало, а мы летели в темноту, будто назад — в ночь. Ложка, ехавшая впереди меня, оглянулась и крикнула:

— А ничего погуляли! Губан этот здорово отплясывал! — она засмеялась. — «Березничек кустовой, осинничек листовой…»