Торпеда для фюрера

— Was? — вытянулось лицо лейтенанта, когда он приложил резиновую мембрану к уху.

— Дитрих, я не совсем понял, — развёл он руками, возвращаясь из будки к машине. — Но этот самый чёрт…

Он не договорил, с изумлением глядя, как Дитрих вдруг схватился за горло и как-то преувеличенно осторожно, цепляясь за мешок с песком, привязанный к дверце, сошёл с подножки кабины. Выстрела сквозь вой сирен и рокот двигателя на холостом ходу Зигфрид как-то не расслышал. И поэтому недоумевал до тех пор, пока, сделав пару по-младенчески неуверенных шагов, штурмбанфюрер не растянулся у его ног.

Одновременно поднимая взгляд, лейтенант Зигфрид Халлер начал на низкой ноте орать «Allarm!» и перешёл на визгливый альт, пятясь и хватая пулю за пулей.

Так и не увидев Якова с рукой, в которой плевался огнём громоздкий «люгер», Зигфрид, наконец, запрокинулся на спину. Одновременно, фыркнув из-под заднего борта клубами чёрной копоти, «мерседес-бенц» со слепым бычьим упрямством бросился в сторону ворот.

Однако до них было добрых два десятка шагов, и за эти секунды успел ожить «MG-42» в пулемётном гнезде. Правда — ненадолго, пока в гнездо, кувыркаясь длинной ручкой, не залетела граната, и с хлопком белого пламени пулемётчик вынырнул на джутовый бруствер. Но, как чёрт из табакерки, в ту же секунду прямо под бампер грузовика выскочил «передок Круппа», лёгкий тягач, с водительского места которого косо свалился толстяк в мундире фельдграу. Случайным осколком угостило и его, но… лучше бы он успел повернуть.

Маленький трехосный тягач с коротким скошенным капотом, открытым шестиместным кузовом, этакий армейский трудяга, таскавший все, что ни попадя, от 20-мм «эрликонов» до 45-мм противотанковых пушек, в данном случае лязгал и тарахтел походной кухней, с которой, надо понимать, объезжал отдалённые посты. Завтрак и ужин были в ранце «шутце» и на его совести, когда хочешь или можешь, тогда битте. Но раз в день ему полагалась горячая пища, — и вот надо же, именно сейчас этот «раз в день» и случился.

Сам-то по себе, в сравнении с массивным полугусеничным «мерседес-бенцем», к тому же блиндированным, «Krupp L2H43» оказался несерьёзно хлипким, и смял его борт грузовик как консервную жесть. Но этой препоны оказалось достаточно, чтобы безнадёжно застопориться.

«Таким тараном, что не разгоняется, а тормозит, стальных ворот не вышибить», — понял Новик, с неистовым скрежетом протащив-протолкав перед собой смятый «передок» ещё с десяток метров. Но дальше, сорвавшись со сцепки под заднюю пару гусениц в резиновой обувке, с грохотом опрокинулся громоздкий агрегат походной кухни, брызнув искрами углей, которые тут же зашипели, залитые супом.

За эти мгновения, — лихорадочные на пересчёт нервов и беспомощные по результату, в порушенном гнезде, с обвисшим на мешках пулемётчиком, снова ожил пулемёт, а из-за полосатой будки в сторону «мерседес-бенца» полетели гранаты. Одна благополучно отлетела от увешанного стальными листами борта; другую Войткевич подхватил с досок кузова и, не глядя, швырнул обратно.

Задерживаться больше нельзя было ни секунды. Заскрежетав синхронизаторами и набирая обороты, тяжёлый грузовик стал сдавать назад. На прощание, вскинувшись в полный рост с дырявой трубой «MG» на животе, Яков, морщась, отсёк особо расхрабрившихся преследователей и пресёк их чрезмерный энтузиазм. Один словно поскользнулся на бетонных плитах, другой кувыркнулся через первого; по бетону заскакал брошенный «шмайссер». Дальше Войткевич и сам не устоял на ногах и, ухватившись за борт слева за кабиной, присел.

— Ты зачем Димку порешил? — крикнул Новик, высунувшись с той же стороны в оконце водителя.

— А скрипач не нужен, как мы поём — его не слышно! — отозвался Яков.

— Да и то правда, — проворчал под нос себе Саша, выкручивая баранку в один из многочисленных лабиринтов между промышленными строениями.

Как пропуск штурмбаннфюрер Габе исчерпался, а обузой был не только лишней, но и опасной — мало ли чего выкинет из отчаяния, полагая, что теперь, с провалом миссии, партизаны уж точно казнят его прекрасную заложницу.

Озираясь поверх блиндированного кузова:

— Давай туда! Сдавай! Мне сверху видно все, ты… — Войткевич успевал сообразить: «однорукий чёрт из Feldpolizei?.. Конечно, это он, старина Карл-Йозеф. Вот уж воистину Кащей Бессмертный. Почему я не удивлён, что он здесь?..»

Вперед и вверх, а там…

— Смотри, — Сергей толкнул локтем Каверзева. — Видишь, зенитное орудие на господствующей высоте?

— Дзот на скале?

— Именно.

Партизаны-разведчики, по дну ими же выдолбленной канавы — будущей траншеи, — подкрались к самому краю внешнего периметра на оконечности бухты. В отличие от их несчастных товарищей, пробирались ползком на животе, без шума и «Ура!», в котором было больше отчаянного: «Помирать так с музыкой!», чем надежды на жизнь.

— Я видел. Орудие стоит на краю обрыва, там оборонительный рубеж в два вершка шириной, ряд проволоки, да и всё, пожалуй, — продолжал Сергей развивать вслух свои соображения. — Ни мин, ни кольев.

— А на хрен они там нужны, — скептически буркнул Арсений. — И так голову свернёшь.

Он посмотрел на командира изучающе. Но, не найдя ничего утешительного, не то предложил, не то уточнил:

— А потом прыгнем?

— Можно прыгнуть, а можно и веселей, подорваться на гранате, — не стал разочаровывать его командир, и даже подмигнул. — Но перед этим можно будет из этой пушечки всю базу расстрелять.

— Подавить, как клопов на полатях! — о том же орудии кричал Войткевич, свесившись из кузова к дверце кабины, где Новик, высунув в окно одну руку со «шмайссером», другой крутил руль.

— Придется бросить, жалко! — ударил Саша по его чёрному текстолиту.

Хотя жалеть было уже как-то поздновато. Гусеница с одной колёсной пары «мерседеса» уже разлетелась в чёрные лохмотья, порванная взрывом гранаты, и литые шины на поворотах дымили копотью; одно крыло сорвано, из-за решётки радиатора подозрительно травил пар, и даже песок из продырявленных мешков на дверцах почти вытек.

— Ты доехай сначала!

— Голову прибери!

Саша вскинул руку с автоматом и в пару секунд, поворачивая и уходя в сторону, разогнал группу солдат, гуськом кравшихся вдоль выщербленной стены цеха, — только кирпичная крошка брызнула и зазвенела на серых касках.

Машину пришлось бы бросать, так или иначе. Это было видно невооруженным глазом, из любой точки базы, поскольку высота, действительно, была господствующей, замыкая материковую часть бухты с одного топографического края. Зенитное орудие, бог весть как взобравшееся на крутой подъём, стояло на каменном пятачке, к которому не только подъезда, но и подхода не видно было никакого другого, кроме выбитой в камне лесенки, шедшей, увы, с тылов бетонного сооружения.

— То ли дот, то ли штаб какой, — предположил Сергей Хачариди об этом же угрюмом бетонном блоке, откинувшись назад, за каменный валун древней осыпи, уже поблизости прибрежной скалы.