Торжество долгой ночи

Грей и не думал, что, нырнув вместе с ней со скалы, утонет в обмане, притворстве и пучине морального краха.

Вместе с Эрин в тот день была погребена способность Грея любить. Демон принял решение запереть свое сердце, чтобы никогда больше не впускать в него скорбь. В бессмертии она неминуема.

И все же в этой истории Грей обрел то, что никто не мог отнять у него или оспорить, – самого себя и неоценимый дар оставаться собой со всеми присущими личности чувствами и эмоциями. А главное – свободу от страха перед собственным существом.

Гроб опустили в место упокоения, и Грей покинул траурное действо, с тяжелой душой перевернув страницу прошлого. Молчание кладбища отвечало молчанию мыслей, шаг за шагом Грей писал новую, еще неизвестную ему самому историю.

Он отыскал Ричарда возле могилы Эстель, тот стоял над надгробием, скорбно опустив взгляд. Приближение Грея нисколько его не смутило, Ричи не шевельнулся, словно до сих пор пребывал в уединении.

– Некоторые люди приходят в нашу жизнь, чтобы преподать какой-то урок.

– И чему ты научился за три года? – скептически буркнул Грей.

Ричард нахмурился, не поднимая взгляда.

– Да черт его знает.

Грей ухмыльнулся, Ричи ответил ему улыбкой, и вскоре оба тихо рассмеялись.

– Нет, серьезно. Что ты делал эти три года? – поинтересовался Грей, пока они шли к припаркованному автомобилю с изящным силуэтом. Ричард определенно не бедствовал.

– Я одинокий волк, Грей. Работаю на себя, появляюсь из ниоткуда, как «бог из машины», и так же быстро исчезаю.

– Признаться, ты меня заинтриговал.

– Сильно удивлю, если скажу, что держу приватный паб на пару с приятелем, где беру индивидуальные заказы на… ну, ты понял?

Грей поджал губы и не нашел в словах повода для вопросов. Его не смущало, что Ричард продолжал промышлять убийствами. Похоже, это желтоглазому демону удавалось лучше всего.

– Да, понял. Нет, не удивлен.

Ричард сел за руль, Грей устроился на соседнем сидении. Запах дорогой кожи вызвал дискомфорт, будто Грей марал идеальную чистоту салона и элитные материалы обшивки своим слишком уж простым повседневным видом.

– Иногда думаю о том, что раз спустя столько времени я не нашел своего места в мире, то теперь не найду его никогда, – задумчиво проговорил Ричард. – Моя сила в том, что мне нечего терять, но именно из-за этого жизнь кажется лишенной смысла. Какой-то замкнутый круг.

В чем-то Ричард остался верен себе, и теперь Грей хорошо понимал его мироощущение. Хоть в чем-то они стали единомышленниками.

Забавно, ведь прежде между ними не было точек соприкосновения.

Ричард завел мотор и тронулся в путь.

– Новость об исчезновении Элфорда разнесется быстрее пожара. Фамильяры дважды одержали верх над хозяином, – негромко проговорил он, уставившись на дорогу. – Это событие станет резонансным.

Грей кинул на него недоверчивый взгляд.

– Поверь мне, я знаю о чем говорю, amico [6] . Я, в отличие от вас, прекрасно осведомлен о том, что происходит в мире, который людям не принадлежит.

– Есть повод для опасений?

– Не исключено. Мы нарушили устои, показали, как бывает иначе. Посмотрим. Время расставит все на свои места.

6

Друг (итал.)

* * *

Нина встала перед разнесенной гостиной, теряясь, за что взяться: за перевернутую мебель, оборванные обои, осколки битого стекла на полу. В сложившейся картине хаоса усматривалось столько невыносимого страдания, что нелегко предположить, в чем именно нуждался зачинщик беспорядка: в соболезнованиях или молчании. В конце концов, если Грей когда-нибудь еще решится на любовную связь с человеком, раны станут обыденным делом, и стоило ли каждый раз посыпать их солью своего утешения?

Так или иначе, впереди предстояли работы по восстановлению былого уюта. Сколько бы страшных вещей ни поджидало демонов за пределами дома, он сплачивал их, окружал безопасностью, комфортом. Пока они держались вместе, ничто не казалось страшным. Нина бродила в разрушенной комнате с мыслью о том, как сделать эти стены островом надежды в темные времена, и внезапно ощутила на себе посторонний взгляд.

Кай стоял в арочном проходе, пристально наблюдая за каждым ее шагом.

– Ведешь себя как маньяк, – бросила ему Нина из-за плеча. – Что тебе нужно?

– Чувствовать себя человеком.

Она окинула его презрительным взглядом: Кай был точно сам не свой, и странность его виду придавали не полученные стеклом шрамы, а горящий жутким помешательством взгляд синих глаз.

– Ты сумасшедший.

– Дай мне это!

– Нет! – прикрикнула Нина. – Хочешь испытать счастье – борись за него сам. У тебя для этого есть все возможности.

Кай приблизился к ней, источая угрозу. Безумие в его лице мешалось с раздражением.

– Не забывай, кто вытащил тебя, – шепотом процедил он, насыщая слова отравой. – Да если бы не я…

– Много на себя берешь, – прорычала Нина, не собираясь дослушивать список особых заслуг.

Кай схватил ее за руку, агрессивно сжав запястье. Что ж, Нина не могла отказать ему в желании почувствовать себя человеком. Настоящим человеком, не тем, которого придумал себе Кай.

История Кая Ривьеры – человека, проигравшего свою душу

Когда Кай собирал оружие сам, он ощущал в груди что-то смешанное: с одной стороны, похожее на удовольствие, с другой – на подавленность. Он находил развлечение в смертоносной конструкции, и развлечение очень даже недурное, если бы над этим не висела тень отца.

Во-первых, будучи морским пехотинцем в отставке, он пристрастил Кая к военному снаряжению, этот вклад невозможно было забыть. Во-вторых, именно отец несносным характером вынудил сына сбежать из дома в семнадцать лет.

С родителями отношения складывались скверные.

Попытка обосновать склонность Кая к оружию желанием обезопасить себя стала бы тщетной и, по правде говоря, глупой. Его никогда не прельщала перспектива примерить на себя роль жертвы.

Он безоговорочный хищник. Хозяин жизни и олицетворение свободы. Вершитель судеб и охотник за достатком. Он был даже уверен, что властен над смертью.