Тоскуя по ней

?

— Ммм, — он кивнул, продолжая жевать, ухмыляясь ей. — Не знаю наверняка, это твой вкус или вкус картошки, но мне нравится.

Уиллоу рассмеялась.

— Ты только что подтвердил мое предыдущее заявление, — она взяла еще одну картошку и съела ее. — Так ты действительно жил все это время без еды? Типа, без настоящей еды?

Киан взял картошку из своей тарелки и откусил кусочек. Ощущение от пережевывания пищи было странным, но вкус был приятным. Он мог понять, почему людям это нравится.

— За эти годы я кое-что пробовал. Пробовал алкоголь и вещества, которые ваш вид считает несколько более незаконными. Но еда… ну, у меня никогда не было причин есть ее.

В любом случае, он редко получал удовольствие от собственного опыта. Все было украдено. Взято у других, от кого-то еще.

— На что похоже… наслаждение на вкус? — спросила Уиллоу.

— Оно меняется от человека к человеку и очень сильно зависит от причины. Когда это удовольствие, получаемое от страданий других, оно имеет тенденцию быть с горьким привкусом. Но когда оно чистое, когда оно освобождено от всего остального, так что существует только ради себя… — он снова пробежался по ней глазами и почти содрогнулся при воспоминании о том, что они разделили — и что разделят в будущем. — Это божественно вкусно.

Она развернула свой бургер, опустив глаза.

— И как часто ты… тебе нужно заниматься сексом? Как часто нужно питаться?

— Обычно каждые несколько дней. Но после того, как у меня появилась ты, я почти неделю обходился без еды. Когда мой голод, наконец, вернулся, я обнаружил, что не могу ни от кого напитаться.

Между ее бровями образовалась складка.

— Почему?

— Потому что ты, Фиалочка, — он протянул руку и взял ее пальцем за подбородок, приподнимая лицо так, чтобы она встретилась с ним взглядом, — моя пара.

Тринадцать ?

Уиллоу отстранилась от его прикосновения.

— Что?

Он только что сказал не то, что она думала. Нет. Это… это не могло быть правдой.

— Ты моя пара, — ответил Киан, его взгляд не дрогнул. — Судьба отметила тебя как мою.

— Ты лжешь.

Он наклонился в сторону, подперев подбородок кулаком.

— Мне было бы намного легче, если бы я лгал.

— Но… но ты, — она посмотрела по сторонам, склонилась над столом и понизила голос, — инкуб.

Его глаза округлились, вспыхнув ярче обычного.

— Я?

— Нет. Нет, ты не имеешь на это права. Ты не можешь насмехаться надо мной, после того как бросил мне такую бомбу.

— Прости, Уиллоу. Это не входило в мои намерения. Но что мне делать? — брови Киана сошлись к переносице, и между ними образовалась складка, когда он выпрямился. — Все, что я когда-либо знал, изменилось в одно мгновение. Ты разрушила мой мир, смертная.

— Ты не можешь винить меня, — Уиллоу взяла свой бургер и недовольно откусила. Она едва почувствовала его вкус.

— Блядь, — прохрипел он, — ты сексуальна, даже когда раздражена.

— Ты можешь перестать пытаться залезть ко мне в штаны хотя бы на минуту? В любом случае, я набиваю себе рот. В этом нет ничего сексуального.

Киан ухмыльнулся.

— Ах, Фиалочка. Я могу придумать, что положить тебе в рот, что мы оба могли бы найти возбуждающим.

Уиллоу тяжело выдохнула через ноздри.

— Ты можешь чувствовать мои желания прямо сейчас?

Его губы растянулись в усмешке.

— Всегда.

Она схватила картошку фри и запустила в него. Та отскочила от его щеки и упала на стол, рассыпав крупинки соли. Он моргнул и уставился вниз на упавший кусочек, приоткрыв губы, как будто собирался заговорить.

С его губ сорвался лишь смущенный вздох.

— Что, не почувствовал моего желания швырнуть чем-нибудь в твою самодовольную физиономию? — спросила она.

Он рассмеялся и стряхнул соль со щеки.

— Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Уиллоу.

— Может быть, это потому, что ты никогда на самом деле не тратил время на то, чтобы узнать кого-нибудь получше.

Веселье быстро исчезло с его лица, улыбка растаяла.

— Нет, полагаю, что нет. Мне никогда не нужно было никого узнавать, — тень пробежала по его лицу, и на мгновение долгие годы, которые он, должно быть, прожил, отразились в его глазах. — Я никогда ни в ком не нуждался. До тебя.

Уиллоу взглянула на семью, сидевшую за соседним столом. Двое детей строили друг другу глупые рожицы, используя картошку фри в качестве фальшивых усов, бровей и клыков, в то время как их родители смеялись. В груди Уиллоу зародилась боль. Это было то, чего она хотела, к чему стремилась. Собственная семья. Любящая семья. Она всегда казалась такой недосягаемой, и Уиллоу начинала терять надежду когда-нибудь получить ее.

— Что такое пара? — спросила она. — Ты имеешь в виду что-то вроде родственных душ?

— Это… — он вздохнул и покачал головой. — Родственные души, да, но на уровне, который смертные едва ли могут себе представить. Я даже сам не могу это представить, и часть меня не хочет. Потому что это… все. И, как ты уже догадалась, в прошлых отношениях я обычно избегал обязательств.

— Тем больше причин, по которым это не сработает, Киан, — Уиллоу отложила свой бургер и вытерла руки салфеткой. — Я устала иметь дело с такими мужчинами. Слишком… слишком больно отдавать кому-то все, что у тебя есть, только для того, чтобы понять, что этот человек никогда не собирался ничего давать взамен.

— Я могу обещать тебе наслаждение, Уиллоу. Все остальное… Я могу только попробовать.

— Ты видел мой книжный шкаф. Если я хочу удовольствия, все, что мне нужно сделать, это выбрать книгу и достать вибратор. Повсюду счастливый конец. Это все, что нужно девушке.

Киан наклонил голову, сузив глаза, изучая ее.

— Ты так говоришь, но сама в это не веришь. Мы оба знаем, что это не то, чего ты на самом деле хочешь.

— Я уже сказала тебе, чего я действительно хочу, Киан. Любовь. Я хочу любви кого-то, кто будет рядом со мной, когда я почувствую, что мир вокруг разваливается на части. Кого-то, кто разделит не только радость и смех, но и печаль и боль. Кого-то, кто будет ругаться со мной, но любить за это еще больше, — слезы жгли ее глаза. — Я хочу кого-то, кто все еще будет хотеть меня, когда я стану морщинистой и старой, кто будет любить меня до моего последнего вздоха.

Черты его лица смягчились, а губы слегка напряглись в задумчивости. Сердце Уиллоу бешено заколотилось, когда он молча уставился на нее. Она чувствовала, что ее сердце и душа открыты для него, и не знала, почему эта уязвимость не пугает ее еще больше.

Как бы сильно она ни хотела, чтобы он что-нибудь сказал, что угодно, она была рада, что он этого не сделал. Она не хотела пустых обещаний, не смогла бы вынести никакой лжи. Отныне она хотела только правды, как бы трудно ни было ее принять.