Тот, кто меня спас

— Ри, ты бултыхаешься, как щенок. Не цепляйся за мои руки. Не бойся, моя радость, я не отпущу тебя. Попробуй еще раз, как я тебе показал.

Скай был терпеливым учителем, и постепенно я кое-как научилась держаться над водой.

Хорошо было обнаруживать на крыльце корзину с вкусной едой. Я ни разу не поинтересовалась, откуда она появляется, а Скай, я видела, ждал вопросов. Но я молчала и время от времени замечала его внимательный и немного потерянный взгляд. Лишь вечером, когда он принялся завешивать окна плотной тканью, один из вопросов все-таки прорвался наружу.

— Зачем? Ведь все равно скоро стемнеет.

Я видела, в первую секунду он не знает, что ответить. Потом улыбнулся:

— Чтобы утром солнце не мешало тебе спать.

— Ладно, — ответила я.

Ну же, Скай, почему в твоем взгляде снова столько боли? Ведь я соглашаюсь, я не спорю, не мучаю вопросами и не плачу по пустякам.

— Моя боевая мышка, — грустно сказал он.

Мы легли, обнявшись. Я чувствовала его руку, что нежно накрыла мой тогда еще плоский живот. Он поцеловал меня в щеку, потерся носом, заставив хихикнуть.

— Моя вкусненькая…

Я ждала, что он сейчас коснется моих губ и нежный поцелуй постепенно перерастет в страстный. Я ждала этого и немного боялась, но знала, что не оттолкну, что сама хочу продолжения. В животе в сладком и опасном предвкушении натянулись струны, такие чувствительные, что одного его движения пальцев, скользнувших по моей коже, хватило, чтобы задохнуться, со всхлипом набрав воздуха в грудь.

Скай тут же убрал руку.

— Нет, моя хорошая, нет…

Кажется, он решил, что я испугалась. А я еще долго смотрела в темноту, не понимая, что со мной творится. Я не помнила, когда мы в последний раз были вместе, никак не могла вспомнить.

Я ждала, что это случится на следующий день или, возможно, позже. Но каждый вечер Скай целовал меня и засыпал рядом, ни на что не претендуя.

— Ты больше не любишь меня? — спросила я, зарывая босые пальцы в мягкий песок.

Рядом плескались волны, капли воды стекали по моим плечам. Я и сама была смущена, не зная, куда заведет нас этот разговор. Неосознанно принялась грызть губу и тут же почувствовала, как Скай указательный палец мягко мазнул по припухшей губе, а потом он осторожно приподнял мое лицо за подбородок. Его темные глаза пытались разглядеть что-то в глубине моих, точно он пытался прочитать там ответ. Я думаю, он снова что-то понял неправильно.

— Больше жизни, — только и сказал он.

— Но… Скай… Мы с тобой ни разу не были вместе с тех пор, как…

Как же тяжело мне давались эти слова.

Он выпрямился, и взгляд его еще больше потемнел.

— Иди-ка сюда.

Он сгреб меня в охапку и прижал к влажной после купания груди. Капли воды скатывались с его волос, а кожа была горячей и пахла нагретым на солнце песком и немного древесной корой. Он хотел меня поцеловать, но я упрямилась, опустив голову, тогда он прижал губы к моей макушке.

— Ри… Что ты помнишь о… той ночи?

Он не сказал, о какой, но я поняла, что речь о той ночи, когда мы зачали Горошинку.

— Ты подготовил романтический ужин. Мы разговаривали о детстве. Мне кажется, я выпила чуть больше, чем нужно, и… Я плохо помню, что было потом.

Вру. Я совсем ничего не помнила, но как в таком признаться.

— Ты был нежен… — зачем-то сказала я, на секунду подняв голову и посмотрев ему в лицо.

А Скай побледнел и на мгновение прикрыл глаза.

— Ри… Родная моя…

Он развернул меня, усадив между колен.

— Маргарита, слушай. Так нельзя. Ты ничего не знаешь. Я сейчас произнесу слова, которые покажутся тебе странными и пугающими, но потом…

Я догадалась, что он хочет сказать: «…ты все поймешь». Я накрыла ладонью его рот. Ледяная громада, пронизанная ужасом, медленно всплыла из глубин подсознания и придвинулась вплотную, обжигая холодом. Сердце затрепетало, заполоскалось, как безжизненная тряпочка на ветру.

— Нет. Нет, Скай.

Мне хотелось убежать. Хотелось закрыть уши. Хотелось кричать. Я не знала, но чувствовала, что произнеси он хоть слово, и этот пляж, и домик, что так вкусно пах свежеструганными досками, и прохладные волны — все обратится в пепел.

Он поцеловал мои пальцы. Молчал и ждал моего решения.

— Считаешь меня трусихой?

— Я думаю, что ты самая сильная и смелая девочка.

— Эти твои странные и пугающие слова… — я запиналась, но все же договорила: — Произнеси их потом. Если совсем уже не останется другого выхода. Ладно?

Он смотрел и смотрел на меня. Потом кивнул.

— Договорились. Но кое-что я все-таки должен тебе сказать. Той ночью я все сделал неправильно, но больше такой ошибки не совершу.

— Вообще никогда-никогда? — обескураженно спросила я, и Скай рассмеялся, а потом покрыл мое лицо поцелуями.

— Надеюсь, что на этот раз все сделаю правильно. Как насчет еще одного романтического ужина?

Свечи догорали, превращаясь в лужицы воска прямо на столе. Странно, в доме не нашлось ни одного подсвечника. Но мне даже нравилось представлять, что мы два деревенских жителя и ведем простой образ жизни, не скованный условностями. Я специально отламывала куски хлеба руками и укладывала поверх куски сыра и ветчины. Романтический вечер получался какой-то разгильдяйский. Скай меня поддержал — мы лопали эту бесхитростную закуску и запивали обычной водой, потому что, хоть Скай и поставил на стол бутылку вина, но мне теперь нельзя, а он один пить не стал.

— Если хочешь, накапаю три капли?

Я покачала головой: вина совсем не хотелось. Однако было ощущение, что мы и от воды захмелели. Мне чудилось, что сквозь плотно занавешенные окна пробиваются лучики света, хотя на самом деле на дворе была ночь.

Скай рассказывал о детстве — забавные коротенькие истории, в которых, конечно, не было ничего особенного: обычные шалости обычного мальчика, но так как муж у меня обычно не слишком разговорчив, я слушала, не перебивая.

— … и тогда Гвен впервые в жизни, кажется, отлупила меня полотенцем. Неудивительно, я едва не спалил замок, — закончил он очередной рассказ и вдруг смешался. — Ты ведь помнишь Гвен?

Гвен. Я помнила Гвен, экономку. Такая пухленькая пожилая женщина в замке. Кажется, она была добра ко мне.

Но Скай растерял веселость и отхлебнул воды из бокала с такой решительностью, будто туда было налито что-то куда более крепкое. Он смотрел на догорающие свечи, и пламя плясало в его глазах.

— Маргарита, моя жизнь до встречи с тобой казалась понятной и выверенной на годы вперед. Я думал, что план не даст сбой. Я был уверен в себе. Что такое год по сравнению со сто… годами долгой-долгой жизни. Постепенно я все забуду, смогу жить дальше. Долг всегда стоял на первом месте. Я не сомневался, что мою решимость не поколебать.