Тот, кто придет за тобой

На этой фотографии можно увидеть, во что превращается человеческое тело после таких ран и что с ним делает вода... колодезная затхлая вода, пусть даже тело и не находилось там, внизу, на дне, долго...

Заключение судмедэкспертизы... Наличие воды в легких. Когда его сбросили туда, в колодец, он еще был жив и «оставался жив не менее четырех часов».

Месяц двурогий, майский безжалостный серп над жерлом колодца. Если открыть глаза, залитые кровью, можно увидеть месяц там... над собой...

Но ведь в мае трава зелена, молода и густа... Отчего же она, Полина, в своей страшной сказке описала ее как сухую, сожженную солнцем? Авторская фантазия? Вымышленная деталь? Как и все остальное? Но она же видела все это... колодец... труп...

«Когда ОН сказал, что избавится от тела Женьки... когда засунул его в багажник и вырулил на дорогу, мы сначала не знали, что делать, а потом побежали следом – туда, к колодцу. Мы хотели ему помешать. Но ОН на машине обогнал нас, и, когда мы добежали до колодца, ОН был уже там вместе с трупом, мы закричали, а ОН разжал руки, и Женька упал в колодец головой вниз».

Катя накрыла фотографии места происшествия ладонями. Перед глазами запульсировала оранжевая точка, и сразу же после этого начал ныть висок.

Чалов вернулся из розыска с еще одной пухлой папкой.

– Вот материалы оперативно-разыскного дела по убийству Евгения Лазарева, – сказал он. – Сыщики ваши поделились без всяких там бумажек и постановлений. Ну что, Екатерина, потихоньку разобрались?

– В общем, да, – Катя кивнула.

– Так, жертва – несовершеннолетний Евгений Лазарев, местный житель, из неполной семьи – воспитывался матерью, та по профессии художник-дизайнер, пьющая... Владела в поселке дачей, точнее, садовым домиком, оставшимся ей и сыну в наследство от родителей. Дом этот впоследствии сгорел, она его подожгла. Обвиняемый – Виталий Прохоров, тоже уроженец Ясногорска, к тому времени успел закончить военное училище в подмосковном Серпухове, но почти сразу после получения офицерского звания из армии демобилизовался. Вернулся домой в Ясногорск. И трое свидетелей, на показаниях которых строилось обвинение: Гаврилов, Ковнацкий и Полина Каротеева. Ну, в общем-то, выбор у них небольшой был – либо они становятся свидетелями и рассказывают правду о случившемся той ночью на даче Ковнацких, либо превращаются в соучастников убийства, к чему еще приплюсовывается и статья о недонесении. – Чалов смотрел на Катю.

Она про себя подумала, что скорочтение – гениальный метод работы с большим объемом материала.

– Сначала начнем с того, что мы уже знаем. В чем дядя мой оказался прав? – спросил Чалов.

– Исходя из дела, практически во всем. Убийство в состоянии наркотического опьянения. И это действительно были амфетамины. У Прохорова их в квартире нашли во время обыска, еще до его задержания. И в крови всех троих свидетелей, даже у Полины, они тоже были обнаружены. Когда свидетели явились со своими показаниями, они этот факт не скрыли – да, мол, употребляли, поэтому все и вышло так страшно. У них взяли тесты. – Катя нашла в оглавлении соответствующие листы в деле. – Вот тут результаты экспертизы подшиты. Но по этому факту вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, а в части хранения наркотиков вынесено постановление о прекращении дела за недоказанностью – ведь у них никаких амфетаминов в наличии не нашли. Только у Прохорова, убийцы, ударившегося в бега.

– Кто-то, видно, посоветовал им от наркоты срочно избавляться, а может, использовали все, что имели, в ту ночь. – Чалов слушал Катю внимательно. – Паренек-то этот, Женя Лазарев, как там оказался? Ему шестнадцать, им всем за двадцать уже.

– В показаниях Гаврилова это отражено: он сказал, что парня никто не приглашал на ту дачную вечеринку. Он сам явился, мол, музыку услышал на участке. И зашел на огонек. Они его знали, встречались и на даче, и в Ясногорске – городок-то небольшой. Наркотики ему тоже дали попробовать, он сам просил. А до этого еще выпил. И в результате ему стало плохо. Он лежал в гамаке, когда Прохоров набросился на него с отверткой.

– Показания его матери есть?

– Да, она все повторяла, что «они погубили его», «они убили ее сына». Она не выделяла Прохорова, говорила обо всех, но очень расплывчато и бездоказательно. Знаете, Валерий Викентьевич, тут есть еще допросы их родителей – отца Гаврилова и матери Платона Ковнацкого, они утверждали, что «дети» «обо всем им рассказали и было немедленно принято решение идти в милицию».

– Немедленно? – Чалов усмехнулся. – Они явились только через три дня. Это разве немедленно? Нет, чухались, мозговали, а потом решили... правильно решили, надо рассказать, а то всем будет хуже.

– Здесь нет заявления о пропаже Жени Лазарева, – сказала Катя. – Его никто не искал, даже мать...

– Пьяница она была запойная.

– Если бы свидетели не явились в милицию, его бы долго не нашли в этом колодце.

– Хотите взглянуть на Виталия Прохорова? – спросил Чалов. – В уголовном деле его снимка нет, зато в ОРД в избытке.

Он раскрыл ОРД и подвинул том ближе к Кате.

Вот и еще один незнакомец – молодой, темноволосый, брови вразлет, про такие говорят – соболиные брови. Симпатичный, девушкам такие парни нравятся – сильные, уверенные в себе. Черт, ведь он же бывший офицер... Убийца, наглотавшийся амфетаминов...

– Какого дьявола они на дачу к Ковнацкому завалились? – Чалов смотрел на снимок.

– Просто вечеринка и еще... Гаврилов... это ведь его машина была – «Жигули» девятой модели, подержанные, он в этот самый вечер продал ее Прохорову, своему другу. Они праздновали куплю-продажу.

– А они действительно друзья?

– Ваш дядя говорил, что они дружили с детства, еще мальчишками, все трое, и Полина тоже. Они все это подтверждают в своих показаниях на разный лад.

– Дальше что вас заинтересовало?

– В деле все довольно гладко. Только вот нет протокола очной ставки между Прохоровым и Каротеевой. Между ним и теми двумя – Гавриловым и Ковнацким – есть, а вот с Каротеевой очную ставку не проводили. И это странно, потому что она свидетельствовала против него, и еще... ваш дядя прав оказался, у них на тот момент были близкие отношения. Она сама об этом говорила на допросе.

Чалов пометил себе в блокноте.

– Гуляли, и все же она его сдала?

– Они все трое свидетельствовали против Прохорова. – Катя пролистала дело. – И еще один протокол меня удивил. Вы ведь спрашиваете, что заинтересовало, так вот... этот вот протокол в самом конце подшит – об ознакомлении обвиняемого Виталия Прохорова с материалами дела. Он их впервые читает, узнает, что на него собрано и что они говорили – все участники дела. Так вот тут пятна на листах.

– Какие еще пятна?

– Судя по всему, кровь. А вот рапорт следователя подшит – здесь написано, что обвиняемый Прохоров во время процедуры ознакомления с материалами дела вскрыл себе вены осколком лампочки. «Скорую» вызывали.

Чалов просмотрел протокол, пятна – они казались черными кляксами на выцветшей бумаге.

– Следователь Багдасарян Ашот... помню его по прокуратуре, я только пришел работать, а он увольнялся, причем со скандалом. В Армению уехал, к родным пенатам, хрен его там теперь достанешь, допросишь... А кто судья был?

– Судья Дынник Светлана Михайловна. И двое присяжных заседателей.

– Дынник... знакомая фамилия, мой дядя Ростик ее знает. – Чалов прищурился. – Впрочем, он в силу своей профессии знаком с большей частью судейского корпуса.

– Судья Дынник вынесла приговор: по совокупности преступлений – двадцать лет.

– Двадцать лет Прохорову? Да, впечатала она ему... Убийство несовершеннолетнего, плюс куча отягчающих, да еще наркотики... Так что же получается, он все еще сидит? Или, может, выпущен досрочно по отбытии больше половины? – Чалов смотрел на Катю. – Если он уже на свободе... а они свидетельствовали против него, считай, что законопатили его на двадцать лет... и теперь вдруг на них охота открыта... Это какая же у нас простейшая версия напрашивается? Какой мотив?