Тот, кто стоит за плечом

Тогда они выбирали одежду на рынке, у них едва хватало денег, зато было легко и весело, а еще думалось, что впереди – огромная счастливая жизнь.

Теперь Николай стоит посреди модного магазина с солидной пачкой бариновского аванса в кармане, но все уже не так просто… Вот бы вернуть былую беззаботность, протянуть руку в прошлое и ухватить хотя бы кусочек того счастья… Но нет – оно не дается в руки, водой протекает сквозь жадные пальцы… Не вернешь…

– Вам помочь? – Молоденькая продавщица кокетливо улыбалась.

Сазонов наконец выпустил рукав пальто, осознав, что так и застыл, вцепившись в него как в спасательный круг.

– Нет, спасибо, я сам, – отозвался он, понимая, что не позволит ни одной женщине помогать ему с выбором одежды. Если не Оля, то лучше никто.

– Если что, зовите, я здесь! – Девушка обожгла его многозначительным взглядом, и Николай невольно приосанился: приятно чувствовать, что еще нравишься молоденьким. Вернее в его случае: уже нравишься – еще неделю назад эта хорошенькая продавщица даже не взглянула бы в сторону того пьяного одинокого неудачника, которым Сазонов и был в то время.

А теперь… Может, еще не все потеряно?

– Мы с женой всегда выбираем одежду вместе, но сегодня у нее много дел на работе. Поэтому лучше я сам, – соврал зачем-то Николай.

Взгляд девушки заметно поскучнел.

– Если что, обращайтесь, – повторила она уже совсем иным тоном, чем прежде, и отступила, присоединившись к чернявой подруге.

«А у Оли пальто старое… – подумал вдруг Николай. – Надо бы купить ей что-нибудь… Но я так нехорошо ушел. Она гордая, пожалуй, не примет… А если…» Он улыбнулся, словно мальчишка, выдумывающий очередную проказу, а в голове уже зрел новый план.

Столбик настроения неуклонно пополз вверх. Сазонов быстро выбрал для себя самое необходимое, расплатился в кассе и, уже собираясь уйти, обернулся к кокетничавшей с ним продавщице.

– А есть ли поблизости хороший магазин верхней одежды для женщин? Хочу сделать жене подарок.

* * *

Сашка залпом осушил стакан и сразу «поплыл». Он не помнил, как Серега-кольщик закончил работу, а он сам, покачиваясь и едва переставляя ноги, добрел до школы. Дежурил сегодня другой охранник, не Марат.

Увидев Санька, он все понял с первого взгляда. Отпер дверь, но загородил проход своим телом. И сказал просто, но веско:

– Давай, малой. Поворот через левое плечо, и до дома – шагом марш!

– Чего до дома? – с трудом выговорил Санек. – Я учиться пришел.

– Таких здесь не учат.

– Слушай, ты. – Трудно поверить, но Саньку почему-то очень захотелось в класс. Он заговорил, как ему казалось, медленно и убедительно: – Я приш-шел в свою ш-школу. Мне это… надо на урок. На – ик! – третий. Ты понял, что я говорю?

– Тебе, видать, совсем башню сорвало, – отвечал парень. – Третий урок давно кончился, уже пятый идет. А от тебя коньячищем за версту разит, и язык заплетыкается. Куда ты попрешь? На скандал нарываешься? Смотри, довыделываешься!

– П-пусти, подхвостник! – И Сазонов, тесня охранника плечом, стал прорываться в школу.

Дальнейшие события происходили быстро и напоминали дурной анекдот: появление директора, выскочившего из-за угла словно черт из табакерки, короткий и неприятный разговор. Саньку вело, он бы и хотел, но не мог удержать сами собой срывающиеся с языка слова.

– Не нужна мне ваша поганая школа!

И директорский вердикт:

– Вот и иди отсюда.

Куда идти? Не домой же, где торчит лишившаяся работы мама и, разумеется, начнет плакать, упрекать: «Я же тебя просила!» Сашка затряс головой, отгоняя неприятное видение, и побрел туда, где его всегда ждали и принимали таким, каков он есть, – на тусу.

– Мусульман развязал! – приветствовали его друзья. И понеслось, понеслось…

Домой Сашка пришел уже затемно, едва держась на ногах. Мама предсказуемо причитала, но он отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи, и завалился спать – прямо как был, в одежде.

Дальше дни слились в один ком, весьма напоминающий склизкий противный комок, какие попадаются в плохо приготовленной манной каше. Туса, выпивки, становящиеся уже привычными скандалы с матерью, которая категорически не справлялась с ситуацией – плакала, пыталась что-то доказать. Но Сашка ее уже не слушал, а за концерты наказывал – не являлся домой, вместо этого отправляясь ночевать к очередному добренькому из тусы.

Сколько так продолжалось, неизвестно. Но однажды зазвонил телефон. Сашка был нужен Родине! Она нуждалась в его заботе, и все патриоты должны были сплотиться!

И вот Санек, подхватив залежавшуюся в пыльной щели арматурину, идет в условленное место к главному входу на рынок. Здесь уже собралась знакомая толпа.

– Главное, не смотрите в лицо, – учил кто-то из бывалых. – Когда смотришь в лицо, труднее бить.

Парни нетерпеливо переминались на месте. У всех чесались руки. Все были восхищены и численностью своей, и единством, и решительностью. С такой кодлой можно не только рынок – но и Кремль штурмовать, если придется! Прохожие переходили на другую сторону улицы, чтобы не оказаться ненароком рядом с этой клокочущей толпой.

Территория рынка разделялась на три части. Во-первых, это была обширная пустая площадка перед зданием рынка, которая по выходным вся заполнялась людьми. Ставить прилавки здесь, видимо, запрещалось, и все торговали с рук. Кто-то притаскивал шмотки в полосатых баулах, кто-то тряс ниткой сушеных грибов, кто-то явно распродавал собственное имущество – фарфоровые статуэтки еще сталинских времен, посуду, книги, прибор для измерения давления…

Дальше высилось просторное длинное здание рынка из желтовато-серого бетона с грязными окнами высоко под крышей. Внутри здания во всю его длину тянулись ряды прилавков. Здесь торговали кавказцы. Продукты – овощи, фрукты, цветы, мясо всех сортов – высились на прилавках тщательно сложенными пирамидами. Здесь все стоило дорого, и окрестные жители заходили сюда редко. Отоваривались они в третьей части рынка – на открытой площадке за бетонным зданием, где по выходным устанавливались ряды прилавков под яркими пластиковыми навесами на алюминиевых, быстро разбирающихся и собирающихся каркасах. Здесь многие из палаток, особенно с овощами-фруктами, тоже принадлежали кавказцам, но цены были божеские, не такие, как под крышей. А за остальными прилавками мерзли крестьяне из Тамбова, Рязани, Мордовии. Торговали овощами, мясом, соленьями, колбасой, рыбой… В общем, всем необходимым. Территория рынка была окружена высоким бетонным забором, за забором располагалась автостоянка для продавцов и покупателей.

И вот в решетчатые железные ворота рынка с арматуринами наперевес, подбадривая себя воинственными криками и отборным русским матом, ворвалась орава подростков.

Сквозь площадь они прошли, как раскаленный нож сквозь масло. Торговавшие здесь – в основном бабки-пенсионерки, – побросав свои сумки и корзинки, разбегались по сторонам, как перепуганные куры.

Не замедляя движения, орава взлетела по широким ступеням, прошла сквозь стеклянные двери в громадное пространство крытого рынка. Стекла зазвенели, захрустели где-то за спиной.