Тот, кто убивает дракона

– Они, вероятно, взяли с собой слишком мало денег, – ухмыльнулся Тойвонен. – Если верить Ниеми, у Фархада не было с собой ни гроша.

– Ладно, – сказала Хольт. – Сейчас нам надо успокоиться и не суетиться. Все произошедшее в любом случае означает, что Фархад и Талиб, при полном неведении со стороны Бекстрёма, оказались в его квартире и застали его врасплох. С целью убить его, угрожать ему, шантажировать его, заставить помочь им. Или попытаться дать ему взятку. Это же нам фактически неизвестно. Бекстрём явно имел полное право защищаться. Выстрел в ногу Фархада полностью соответствует всем правилам.

– Что ты думаешь относительно других пяти пуль, которые коллега Ниеми извлек из его стен и потолка?

– Все произошло слишком быстро. По словам Бекстрёма, они набросились на него, как только он вошел в квартиру. Талиб с пистолетом, а Фархад с ножом. Бекстрёму удалось вытащить свой пистолет. Он начал стрелять. В чем проблема?

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал Тойвонен и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.

«Я спокоен», – подумал он.

– Бекстрём борется с Талибом, обезоруживает и отправляет его в нокаут. Пистолет иранца отлетает на несколько шагов, пока он делает это. Как только Талиб выведен из игры, Бекстрём стреляет в ногу Фархаду, идеальный выстрел, как раз под левое колено. Ведь Фархад пытается зарезать его своим ножом. Я правильно все понимаю? – спросил Тойвонен.

– Примерно так, – подтвердила Хольт и пожала плечами. – Если верить коллеге Карлссон, завтракавшей с Бекстрёмом сегодня утром, он бросил Талиба каким-то таинственным приемом, с которым познакомился, когда в юности занимался дзюдо. По словам Бекстрёма, он неплохо преуспел в этом. К сожалению, Талиб упал немного неудачно и ударился головой о столик, но с учетом всех обстоятельства мы вряд ли можем обвинять в этом Бекстрёма. Когда потом Фархад бросается на Бекстрёма со своим ножом, он стреляет ему в колено.

– По словам Бекстрёма, все так и было.

– Я говорила и с Ниеми, и с Фернандесом. Согласно проведенному ими исследованию, ничто не противоречит версии Бекстрёма. Относительно Талиба оба единодушны и категоричны. Пулевые отверстия в стенах вдобавок расположены так, что стрелявший наверняка перемещался, а не стоял на месте. А это тоже соответствует рассказу Бекстрёма.

– О каком исследовании ты говоришь? – ухмыльнулся Тойвонен. – Ты же видела, как там все выглядит.

По меньшей мере полсотни человек прошлись по квартире.

– Ты и я помимо прочих. Плюс все остальные коллеги прогулялись там. В чем Бекстрём совсем не виноват.

– Ну, этого еще не хватало, – сказал Тойвонен. – Дай жирному коротышке медаль и премируй годовой зарплатой. Ты видела, кстати, какая у него мебель…

– Подожди, Тойвонен, – перебила его Хольт.

– Да, я слушаю.

«Я совершенно спокоен», – подумал Тойвонен.

– Мне внезапно пришло в голову, что ты немного завидуешь старине Бекстрёму, – улыбнулась Хольт.

«Мужики как дети, точно как дети», – подумала она, когда Тойвонен удалился из ее кабинета.

Уже в первых утренних новостях Бекстрём был национальным героем. Некоторые из его коллег качали головой и задавались вопросом, как такое, собственно, могло произойти. Большинство предпочли молчать и соглашаться. Единицы высказывали свои сомнения.

Норма Хонкамяки был одним из них. Он столкнулся с Франком Мотоэле у входа в Каролинскую больницу.

– Интересно, что же там на самом деле произошло, – сказал Хонкамяки и вздохнул.

– О чем ты? – спросил Мотоэле. Глаза его внезапно стали черными, как зимняя ночь в саванне.

– О жирном коротышке, – объяснил Хонкамяки.

– Подумай, что ты говоришь, – сказал Мотоэле и закатил глаза к небу. – Речь ведь идет о герое.

71

Бекстрём и Анника Карлссон выбрались из дома через запасной выход, ведущий во двор. Перед подъездом со стороны улицы творилось черт знает что, и у парней из службы правопорядка хватало работы. Журналисты и обычные любопытные. Некоторые пытались проникнуть внутрь. Если не по какой-то другой причине, то с целью убедиться, что Бекстрём действительно жив. Поток писем, цветов и пакетов, горящие факелы у входа.

– Тебе предстоят два дела, – сказала Анника Карлссон, как только они сели в машину, – пройти дебрифинг и переговорить с коллегами из отдела внутренних расследований.

– На кой черт? – проворчал Бекстрём.

– И лучше разобраться с этим как можно раньше, – сказала Анника Карлссон. – С чего ты хочешь начать?

– Тебе решать, – буркнул Бекстрём.

– Разумно с твоей стороны, – сказала Анника Карлссон. Похлопала его по руке и улыбнулась.

Психологическая беседа, дебрифинг, не заняла много времени. Ее проводил бывший коллега, знакомый Бекстрёму по его работе в Государственной криминальной полиции. В свое время он перетрудился, пережил кризис, вернулся в строй и нашел для себя новую нишу в полицейской организации, где тоже старались идти в ногу со временем.

– Как ты себя чувствуешь, Бекстрём? – спросил новоиспеченный психолог и на всякий случай наклонил голову набок.

– Замечательно, – ответил Бекстрём. – Лучше чем когда-либо. А ты сам? Я слышал, у тебя был нервный срыв.

«Тупая скотина», – подумал он.

Пять минут спустя Бекстрём ушел оттуда.

– Но что мне написать в отчете? – спросил бывший коллега.

– Используй свою фантазию, – посоветовал Бекстрём.

Посещение отдела внутренних расследований полиции Стокгольма заняло целый час. Бекстрёму уже приходилось бывать там несколько раз прежде, и тогда это занимало значительно больше времени и сопровождалось руганью и общением в откровенной эмоциональной манере, как и положено между коллегами. Сейчас ему, однако, для начала предложили кофе, и шеф «инквизиции» в чине интенданта лично вышел поздороваться с ним и уверил, что его абсолютно ни в чем не подозревают. Бекстрём обменялся взглядами с Анникой Карлссон, которая пришла вместе с ним, чтобы при необходимости выступить в роли свидетеля. Кроме того, она была уполномоченным представителем профсоюза в Вестерортском округе.

Все известное на данный момент однозначно говорило в пользу рассказа Бекстрёма. Коллеги из технического отдела, Петер Ниеми и Йорге Фернандес, нашли неоспоримые доказательства, подтверждавшие его версию. То же самое касалось свидетельских показаний Сандры Ковач, Франка Мотоэле, Магды Фернандес, Томаса Сингха и Густава Халлберга, то есть коллег, которые первыми прибыли на место.

– Мы допросили Франка Мотоэле всего час назад. Он вошел в квартиру первым и очень красочно описал картину, представшую перед ним. Настоящее поле битвы, и просто чудо, что ты остался жив, Бекстрём. Да, ты, пожалуй, уже слышал, что другой тип из той же преступной компании попытался зарезать самого Мотоэле на улице всего за пару минут до того, как они смогли попасть внутрь и прийти к тебе на помощь.

– Ужасная история, – вздохнул Бекстрём. – Молодой парень. Как он чувствует себя, кстати?

«О какой помощи мне идет речь? Сопляки!» – подумал он.

– С учетом всех обстоятельств хорошо, – сказал интендант, не вдаваясь в детали. – Поэтому у нас, собственно, только четыре вопроса, – закончил он.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём, и Анника Карлссон напряглась, готовая в любой момент прийти ему на подмогу.

Бекстрём имел при себе служебный пистолет, когда вошел в свою квартиру около половины двенадцатого ночи. Почему?