Тот кто знает (Книга 1, 2)

– И что, неужели никогда не хотелось на волю, в пампасы?

– Представь себе, нет. На волю хочет тот, кто ее попробовал и ему понравилось. А я всегда жила в большой семье, о которой нужно было заботиться, и мне казалось и до сих пор кажется, что это естественное состояние. Я привыкла так жить. Налить тебе еще чаю?

– Не, спасибо, я помчался, мне завтра вставать ни свет ни заря. Напомни Алешке, что мы в воскресенье идем с отцом на футбол.

– Он помнит, у него на компьютере записка приклеена.

– Ну все, целую, пока.

Саша на ходу чмокнул Наташу в щеку, и через секунду она услышала его быстрые шаги, удаляющиеся вверх по лестнице.

Наташа очень надеялась, что ее сын сможет легко перестроиться с жизни одной семьей на жизнь в коммунальной квартире с соседями. Сашка, хоть и прожил все свои девятнадцать лет в квартире на четвертом этаже, никогда не знал, что такое «уборка мест общего пользования по графику» и как делить лежащие в холодильнике продукты на «наши» и «чужие». Наташа содержала всех, кто там жил, вела общий бюджет, еда готовилась на всех и не существовало никаких графиков. Какие же могут быть графики и дележка в одной семье? Племянница Катя тоже с коммунальным бытом незнакома, но Люся как-никак прожила с соседями без малого сорок лет, уж она-то не забудет ни про очередность уборки, ни про раздельные продукты. Можно надеяться, что под ее жестким руководством жизнь как-то наладится.

Однако надежды Наташины не оправдались. Буквально через три дня после отказа от услуг домработницы позвонила разгневанная Люся и дрожащим от злости голосом сообщила, что Саша съел ее колбасу. Он пришел накануне поздно, когда все уже спали, а утром Катя хотела сделать себе на завтрак бутерброд к чаю и обнаружила, что колбасы, которую она только вчера купила, и след простыл.

– Будь любезна, объясни своему сыну, что он теперь должен сам покупать себе продукты. Моя дочь не обязана ходить для него в магазин, – потребовала сестра.

– Хорошо, я поговорю с ним, – кротко пообещала Наташа. – Извини, что так вышло. Он еще не привык.

– Так пусть привыкает! – взвизгнула Люся.

Вечером Наташа провела еще один цикл разъяснительной работы на тему своих и чужих продуктов и посоветовала сыну разделить стоящие на кухне холодильники.

– Пусть один будет твой, другой – Люсин, тогда ты не будешь путаться, просто запомнишь, что к ее холодильнику даже притрагиваться нельзя.

– Да ну, мать, фигня какая-то получается, – негодовал Саша. – Она же моя тетка, а Катька – сестра двоюродная, что им, колбасы жалко для меня?

– Дело не в том, что им жалко, – терпеливо объясняла Наташа, – дело в принципе. Либо вы живете одной семьей, либо превращаетесь в соседей по коммуналке, третьего не дано. Одной семьей вы жить не можете, Люся и Катя не хотят ни готовить для тебя, ни убирать за тобой. А ты, в свою очередь, не хочешь ни перед кем отчитываться. Значит, вы должны сосуществовать как соседи. Как чужие, понимаешь?

– Да понимаю я, – обреченно вздыхал Саша. – Но все равно мне так не нравится.

– Ничего не поделаешь, ты сам выбрал свободу, – усмехнулась Наташа. – Терпи.

Следующий всплеск возмущения последовал еще через неделю, на этот раз от Саши, примчавшегося на второй этаж прямо с утра в воскресенье и поднявшего с постели еще не проснувшихся Наташу и Андрея.

– Мать, ну это вообще, ну это я не знаю как называется! – говорил он, бурно жестикулируя. – Тетя Люся график составила, сегодня моя очередь квартиру убирать. А Катька вчера гостей назвала, человек десять, не меньше. Представляешь, сколько они грязи с улицы натащили? Прихожую всю затоптали, вчера дождь был, короче, сама понимаешь. Катька каких-то полуфабрикатов из кулинарии притащила, ее подружки на кухне все это жарили-парили, все вокруг жиром заляпали, и пол, и стены, про плиту я уж не говорю. И самое главное – они же все в наш туалет ходили. Так что мне теперь, прикажешь после них толчок отмывать? Я за чужими задницами сортир мыть не нанимался.

– Между прочим, когда к вам с Алешей приходили друзья, они тоже пользовались туалетом, – сдержанно ответила Наташа. – И я точно так же мыла его за ними. Почему-то тебя это не коробило. Я не спорю, если бы Катя была тактичной девочкой, она бы сама сегодня все убрала после того, как принимала гостей, но требовать ты от нее этого не можешь. Твоя очередь убирать – вот и убирай. Я ничем не могу тебе помочь. Ты там живешь и обязан соблюдать правила.

– Да она специально их позвала именно вчера, потому что знала, что сегодня моя очередь! – кипятился Саша. – Она назло это сделала. Могла бы их в следующую субботу пригласить, сама бы и убирала потом.

– А ты попробуй с ней договориться, – посоветовала Наташа. – Предложи изменить правила сосуществования. Например, если к кому-то из вас приходят гости, тот и должен делать уборку после них. Не нужно бегать ко мне жаловаться, нужно учиться договариваться и решать проблемы самостоятельно. Ты же такой взрослый, на третьем курсе учишься, работаешь, с девушками спишь, за свободу цепляешься, а с сестрой договориться не можешь.

– Ты сама мне говорила, что она не сестра, а соседка, – буркнул Саша.

– Никакой разницы. В данном случае она – человек, с которым тебе придется договариваться. Вот и учись переговорному процессу, в будущем очень пригодится. Пойдем, позавтракаешь с нами, а потом будешь убирать свою обитель свободы.

Наташа говорила с сыном спокойно и даже, как могло бы показаться, равнодушно, но на самом деле сердце ее разрывалось на части от жалости к девятнадцатилетнему парню, брошенному ею на растерзание двум закоренелым эгоисткам, привыкшим считать, что они – самые лучшие и самые необыкновенные на свете, а все окружающие – примитивные плебеи, которые должны им поклоняться и их обслуживать, поскольку больше ни на что все равно не годятся. Даже Наташе, битой жизнью и умудренной житейским опытом, было трудно сохранять разумное спокойствие при совместном существовании с ними, а мальчишке-то каково! Но ничего, она слишком долго держала сыновей в тепличных условиях, пусть взрослеют. Если бы Алешка сегодня заявил, что хочет жить один и возвращается в старую квартиру, она бы не моргнув глазом отпустила его на четвертый этаж. Хочешь свободы и бесконтрольности – плати. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. А ошибки следует исправлять если не вовремя, то по крайней мере чем раньше – тем лучше.

К концу осени обстановка в квартире на четвертом этаже накалилась до такой степени, что из холодной войны превратилась в «Бурю в пустыне». Люся регулярно жаловалась Наташе на то, что ее сын недобросовестно убирает квартиру, оставляет в ванной на видном месте грязные носки и трусы и не гасит свет в местах общего пользования, платить за который им приходится, между прочим, поровну. Сын же, в свою очередь, заскакивая к матери поесть, обрушивал град упреков на сестру за то, что та по вечерам висит на телефоне и оставляет трубку в своей комнате, из-за чего Саша не может сделать нужных звонков ни поздно вечером, когда возвращается, ни рано утром, потому что Катька или уже спит, или еще спит. Кроме того, она упорно продолжает приводить к себе гостей точнехонько накануне его очереди убирать квартиру. И еще у нее есть вредная привычка заниматься на кухне, потому что Катька – жуткая обжора, ей постоянно надо или пить чай, или что-нибудь жевать, а поскольку все время ходить из комнаты в кухню ей лень, она устраивается поближе к холодильнику, раскладывает на всех столах свои книжки и конспекты и торчит на кухне, не давая Саше возможности приготовить поесть. А тетя Люся без конца делает ему замечания и учит жизни. И что самое мерзкое – постоянно говорит ему гадости про мать. То есть про Наташу. И нет у него никаких сил все это выносить.

Незадолго до Нового года, после очередного скандала, разгоревшегося из-за лампочки на кухне, на этот раз не выключенной Катей, Андрей решительно сказал:

– Их надо разводить по разным квартирам.

– То есть разменивать коммуналку? – испугалась Наташа. – И что будет?

– Ничего особенного. Четыре однокомнатные квартирки, для Иры, Саши, Алеши и Люси с Катей. Для Люси с Катей можно и двушку выменять, если подальше от центра. А если Иришка пропишется к мужу, то из вашей четырехкомнатной коммуналки можно сделать три очень приличные хаты в хороших домах и в хороших районах.