Тот самый
Шрифт:
Сердце металось в груди, как птица, запертая в клетку. Я хватал ртом воздух, а блики солнца, отражавшиеся от воды, ослепляли.
– Кир, ты просто лузер! – крикнула Жека, пытаясь забраться на плечи к Алисе. – Прибежал последний… Проиграл! С тебя ужин в кафе. И коктейль.
Ощутив спиной взгляд, прилипший к коже, я обернулся.
– Можешь не благодарить, – Кир перевернулся на спину и выпустил ртом фонтанчик воды.
Я кивнул и, кое-как вернув одеревеневшему телу подвижность, заставил себя поплыть вперёд. Я быстро потерял счёт времени. Мы пробыли в воде десять минут, а может быть час или вовсе весь день. На спор мы ныряли под воду и задерживали дыхание как можно дольше. Алиса всё время мухлевала. Она быстро выныривала,
– П-придурок, – пытаясь отдышаться, протянула Алиса по слогам.
– П-придурок, – передразнил я.
– Идиот!
– Идиот!
– Выскочка!
– Выск…. – договорить я не успел, потому что Алиса снова набросилась на меня.
– Неважно, как ты победил, главное – результат, – довольно прошептала Алиса. – Никто не запомнит тебя за честный проигрыш, но все запомнят твою победу.
– Я играю честно.
– Ну и дурак!
Мы дурачились, пока Жека не предложила новую игру. Мы перевернулись на спины и старались без движения как можно дольше удержаться на воде. Я глядел на яркое солнце, пока глаза не начинали болеть, а на веках не появлялись цветные вспышки. Подняв руку, я вновь посмотрел в небо через пальцы. Голубое небо, казалось, превратилось в гладь воды, и теперь в него можно было нырнуть.
Когда озноб пробежался по позвоночнику, я выплыл к берегу и накинул на плечи футболку, чтобы не обгореть. Я смотрел, как три тёмных силуэта плескались в озере, и приглушённые голоса долетали до меня обрывками фраз. Обняв руками ноги, я опустил подбородок на колени и закрыл глаза, полностью растворившись в звуках природы. Мне нравилось чувствовать себя частью чего-то большего, чем я являлся на самом деле.
Как только солнце окончательно подсушило влагу на коже, на меня посыпались капли холодной воды. Я встрепенулся и помотал головой, стряхивая с волос тяжёлые капли. Передо мной стояла Жека, которая всё ещё пыталась намочить меня с рвением марафонца, бегущего к финишной ленте.
– Ну всё, всё, я уже достаточно промок! – я шутливо увернулся.
– Всё ещё нет! – воинственно сообщила Женька и села рядом со мной. Наши мокрые плечи соприкоснулись, и в точке соприкосновения я ощутил мурашки.
Поднявшийся ветер слизывал блестящие капли-жемчужины с кожи и вызывал лёгкую дрожь. Алиса и Кир сели в траву в нескольких метрах от нас. Я видел их, но не мог услышать ни слова.
– И чем вы обычно занимаетесь летом?
Жека внимательно посмотрела на меня.
– Ждём, когда лето закончится.
Рассмеявшись, она отжала волосы, и в песок с кончиков голубых прядей полилась струйка воды.
– Очень занимательно!
– Если хочешь знать, и увлекательно!
– Вот только не нужно говорить стихотворениями… От лирики у меня несварение желудка.
Мы вновь рассмеялись, из-за чего получили два внимательных взгляда Алисы и Кира.
– Стихами, – уточнил я. – Стих и стихотворение, на самом деле, разные понятия, понимаешь… Стих – ритмически упорядоченный фрагмент текста, стихотворение – поэтическое произведение.
– Охренеть! – Жека оценивающе посмотрела на меня. Таким взглядом обычно примеривались к продуктам по акциям на полках магазина. – Спасибо за лекцию, проф. И давно вы тут? Помню, как в том доме жила одинокая женщина, кажется, её звали…
– Да, – я перебил её. – Это мамина сестра. А дом достался нам по наследству. Вот так мы и оказались здесь.
– Класс! – с восторгом воскликнула она. – А в гости можно? Знаешь ли, хочу лично удостовериться,
что никаких привидений там нет.– Вообще-то, – серьёзно произнёс я, загребая пальцами песок. К ладони прилипло несколько песчинок. – Может, это прозвучит глупо, но мы с Алисой долго верили, что на чердаке живут призраки, которые не могут дождаться, когда глупые дети наконец поднимутся, – я с воодушевлением поймал заинтересованный взгляд. – Знаешь, что такое мастаба?
– Нет, но, похоже, хочу узнать…
– Вот и мы не знали, пока мама не решила нас напугать. Мы долго упрашивали её подняться с нами на чердак, нам очень хотелось посмотреть, что там. День ото дня мы приставали к маме, пока она не посадила нас на диван и не сказала: дети, вы когда-нибудь слышали о мастабе? Так вот, это жилище мёртвого. Мастабы строили в Древнем Египте, чтобы у мёртвых было своё место обитания. В каждом мастабе есть нарисованная дверь, её невозможно открыть, но за такой дверью начинается мир мёртвых. По ночам она открывается, и оттуда выходят духи всех мастей. Думаете, они такие уж и добренькие и захотят с вами играть? Нет уж, никому не понравится сидеть за закрытой дверью вечность…
Жека придвинулась ко мне: я чувствовал её теплое дыхание на плече. Она внимательно слушала, покусывая губы. Я понизил голос и продолжил, оживляя в голове воспоминания.
– Так вот, дети, я не хотела вам говорить, но у нас на чердаке есть такая же дверь… И вы – лёгкая добыча для духов. Стоит вам попасть на чердак, они тут же схватят вас и утащат в свой мир. Вот почему я не хочу показывать вам чердак, дорогие мои. Я забочусь о своих милых детках…
– И что потом?
– А потом мы больше ни разу не просили маму отвести нас на чердак. Естественно, мы боялись до ужаса и даже не произносили это жуткое слово «чердак» вслух. Нас даже не смутило, что мастабы строили в Древнем Египте. Откуда бы такой двери для мёртвых взяться у нас на чердаке? В общем, мамин план сработал на ура, и попали мы на чердак ещё нескоро.
– Не разочаровывай меня и скажи, что увидел хотя бы одного призрака…
– Только полотнища паутины, осиные гнёзда между деревянными балками и куча хлама. Там были призраки – призраки прошлого.
– Тоже неплохо… – она подмигнула мне, и на щеках я заметил россыпь веснушек. Таких же, как у меня, только темнее.
– А как насчёт твоих призраков прошлого?
Жека выгнула бровь.
– Расскажи что-нибудь о себе.
– Ну… – задумчиво протянула она. – Семнадцать лет тухну здесь, изнывая от скуки. Даже не знаю, что ещё сказать. У тебя бывает такое, когда в голове всё звучит правильно, а стоит только произнести слова вслух, они тут же теряют всякий смысл?
– Я так живу! – с воодушевлением воскликнул я.
– То-то я и смотрю. Как только увидела тебя, сразу подумала: такой странный парень, нужно обязательно с ним познакомиться! А теперь я ещё больше убедилась в этом!
– Ну спасибо, хотя на комплимент это мало похоже…
Жека улыбнулась и толкнула меня плечом.
– Так вы живёте втроём?
– Да, так было всю жизнь, – я коротко кивнул.
– А как же отец?
– Задаюсь этим вопросом каждое утро… – я улыбнулся и зачерпнул в ладонь песок. Говорить об этом совсем не хотелось. – А что насчёт твоей семьи?
– О! Мама умирает от рака груди, а папаша день проводит у её постели, а в ночь уходит на работу, – она показала пальцами кавычки в воздухе. – У работы четвертый размер груди, я сама видела. А так я люблю папу, да…
Между нами повисло тягостное молчание.
– У тебя он хотя бы есть, – это самое глупое, что я мог бы сказать, и я действительно это сделал.
– Ну ты и придурок, – она повалила меня на спину, прямо щекой в песок, и громко засмеялась. Мы катались по берегу, изредка вскрикивая от тычков, пока не собрали на себе все песчинки. Песок был в глазах, на зубах и даже в трусах, что беспокоило меня особенно сильно.