Товарищ "Чума" 6
Шрифт:
— Руки вверх! Стоять! Лежать! Не дергаться! Хэндэ хох! — Чего только не орали нам окружившие нас чекисты, потрясая взведенным оружием.
Ну, понять их конечно можно, но от их криков у меня разболелась голова. И это при всём при том, что целительские печати меня стремительно восстанавливали, собирая кости едва ли не по кусочкам. Но я решил не тянуть и побыстрее закончить весь этот балаган, принимаясь вычерчивать в воздухе простенькое заклинание морока. Но закончить его я не успел, поскольку добежавший до нас начальник школы, неожиданно выдохнул с облегчением:
— Ваня? Чумаков? Ты?
[1]
Глава 3
При появлении старшего по званию, де еще и начальника, пусть и бывшего — в Школе особого назначения НКВД мой старик больше не обучался, Иван Чумаков подтянулся, оправился (если можно оправить присыпанную кирпичной пылью мятую больничную пижаму) и отчеканил:
— Так точно, товарищ капитан государственной безопасности! Лейтенант государственной безопасности Чумаков! Да я это, Владимир Харитонович, я! — Улыбнувшись, произнес уже по-простецки дед, наплевав на устав и крепко обнимая начальника школы. — Как же я рад, что дома оказался!
Курсанты и преподаватели школы, опустив оружие, молча и непонимающе пялились на обнимающихся чекистов. Им уже стало понятно, что на секретную территорию проникла не какая-нибудь фашистская вражина, а свои товарищи из государственной безопасности, проходившие обучение в этой же особой школе НКВД. Иначе, с чего бы высокое школьное начальство так реагировало на странных пришельцев, появившихся во дворе школы еще более странным способом.
— Что это было, Ваня? — поинтересовался начальник школы, когда с обнимашками было покончено, а курсанты и преподаватели получили команду расходиться. — И вообще, как ты здесь очутился? Что это было за яркое свечение? И кто эти люди?
Капитан госбезопасности обвел подозрительным взглядом всю нашу весьма выдающуюся компашку. Благо, что я к этому времени уже сумел подняться на ноги и зацепиться руками за Бомбадила, потому как штормило меня после перенесенных приключений не по-детски. Но, в общем, чувствовал я себя вполне сносно, запущенные целительские печати старались вовсю.
— Я недавно общался со старшим майором госбезопасности Фитиным, он продолжает преподавать в нашей школе, — пояснил Шарманазашвили, так и не дождавшись ответа деда на предыдущие вопросы, — по поводу судьбы некоторых из выпускников… И он обмолвился, что тебя отозвали с фронта для выполнении особо важного секретного правительственного задания…
— Владимир Харитонович, — дед не дал закончить фразу начальнику школы, «неуважительно» перебив старшего по званию, — вы же понимаете лучше меня, что я ничего не могу вам рассказать?
— Понимаю, Ваня… — Капитан государственной безопасности печально кивнул, хотя по его лицу было видно, что с такой фантастической тайной он никогда в жизни не сталкивался и многое бы отдал, чтобы узнать её секрет. — Эти люди, надеюсь, тоже…
— Эти люди, товарищ капитан государственной безопасности, — дед, взяв начальника школы особистов под руку, утащил его в сторонку, — представляют такую ценность для нашей страны… Что я даже оценить её не в состоянии… Да и не моего ума это дело — пусть компетентные люди этим занимаются. Но из-за них меня фрицы в Берлине едва живьём не сожрали! Едва
ноги унесли — видел, в каком мы состоянии?— Так ты сюда… из самого Берлина… через вот эту вот… светящуюся хреновину? — Офонарел от услышанного начальник школы, сделав соответствующие выводы.
— Да, и это я вам, Владимир Харитонович, по большому секрету говорю, — сказал дед. — Потому что знаю, что человек вы надёжный и за языком следить умеете… Меня вот научили этому в своё время, за что отдельная благодарность! — Дед протянул руку капитану госбезопасности, и тот её с чувством пожал. — Да и знаю, как вы ко всему необычному тянетесь… — Дед усмехнулся. — Беляева[1] вон, всего до дыр зачитали. А у нас, Владимир Харитонович, дела почище фантастических романов творятся! Но пока — это особо секретная гостайна! Так что считайте, я вам ничего не говорил. А лучше — забудьте как страшный сон!
— Спасибо, Вань! — Шарманазашвили вновь уважительно пожал руку моему старикану, и они вновь подошли к нам, считая, что их разговор никто из нас не слышал.
Ну, не слышал разговор разве что профессор Трефилов, а вон мы с Томом (думаю, что у него слух и получше моего развит, хоть и не такой, как его поистине фантастическое обоняние) всё прекрасно слышали. Но капитан-то этого не знает, да и дедуля тоже, они с профессором пока еще в самом начале сложного и полного опасностей пути одарённого. Хотя, кому сейчас легко? Война…
— Товарищи, а давайте я вас для начала в душ отведу… — Бросив взгляд на подсыхающие кровавые сосульки в бороде Тома, предложил начальник школы. — Душ, хоть и летний, но вода еще вполне нагревается — солнце еще греет…
— Ейс, отльично! — Бомбадил растянул губы в своей неотразимой улыбке.
Только на его изодранной роже сплошь залитой кровью, это смотрелось несколько жутковато. Ну, да, когда вот так ухмыляется такой высоченный шланг, пусть и несколько худоватый, но жилистый, даже мне становится не по себе. Хотя мне известна вся подоплёка событий.
А вот тому, кому ничего не известно про Бомбадила, сразу разные нехорошие мысли в голову лезут. Как, например, капитану госбезопасности, которые я практически без напряга «снял» с его ауры. Да и самих мыслей, как мне показалось, тоже коснулся… Дар растет, прогрессирует понемногу и я почти читаю… Ну, или думаю, что читаю… Если выдастся у меня свободная минутка, нужно будет потренироваться «на кошках»…
После такого ответа лицо у Владимира Харитоновича вытянулось, словно было слеплено из пластилина.
— Иностранец? — немного нервно спросил он у деда.
А разве это не видно даже невооруженным взглядом? Да какой советский гражданин будет таскать такую крикливую и несуразную одежду, если только он не работает в цирке? Добавьте туда огненно-рыжую растительность на лице, которая тоже, так скажем, не вкладывается в обычные рамки, приличествующие строителю коммунизма, ну, или на худой конец, социализма, и всё — сразу появляется железобетонная уверенность, что это не наш человечек!
Думаю, что Шарманазашвили спросил просто по инерции, после того, как услышал иностранный акцент. Такому спецу, как он, да еще и натаскивающему в особой школе разведчиков, это ли не понимать? Просто, навалилось на него слишком много, да еще такого, что абсолютно не втискивалось в обычные «бытовые» рамки. Вот немного мозг и сбойнул, слегка перегревшись от увиденного.