Товарищ "Чума"

— Где посоветуешь ублюдков прикопать, Глафира Митрофановна? — поинтересовался я, стянув с Костыля рубашку, залитую кровью из пробитого горла.

Мятый пиджак, к счастью, почти не замарался. А штаны при падении тела лишь слегка перемазались землей. Единственным качественным предметом гардероба убитого полицая оказались добротные хромовые сапоги.

Сдернув с него обувку, я тут же приложил сапог подошвой к своему ботинку и довольно выдохнул — как по мне шитый. Воевать в высоких сапогах куда как удобнее, чем в допотопных коротких ботинках с обмотками. Да и половчее будет. Не привычные берцы, конечно, но я и в сапогах по тайге с дедом в своё время основательно побегал.

— А чего тут советовать? — удивленно произнесла тётка. — Матери моей составят компанию, — указала она на вырытую могилу. — Две черные души в услужении на вечные века — это же просто подарок для настоящей ведьмы! Да и время не потеряем. Чего зря для ублюдков руки бить?

— Вы тоже, мамаша, смотрю — чисто кремень! — покачал я головой.

— Ну, так ведьмино ж отродье, — хищно улыбнулась Глафира Митрофановна. — Только задатка у меня никакого не было, чтобы силу от матери перенять… — с легкой грустью произнесла она. — Уж я бы тогда точно делов-то натворила!

Вот уж кто бы точно на колдовском поприще до высшего чина бы сумел дорасти, так это она. Да она даже без бабкиного дара — ведьма ведьмой только на одних «морально-волевых». Не завидую тому мужику, кому она тещей придётся…

«Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — Поспешил я отогнать дурные мысли — так-то мне Акулинка очень даже и нравится. Но жениться мне недосуг, к тому же и время неподходящее — война. Да и привык я в холостяках… — Так, чего-то совсем не туда меня понесло. Соберись, Чума! — мысленно прикрикнул я сам на себя. — Не о том думаешь!»

— Нисколько в этом не сомневаюсь, Глафира Митрофановна, — улыбнулся я мамаше. — А теперь, прошу, сдвиньтесь в сторонку — мне надо этих утырков поскорее в могилку пристроить.

— Эх, жаль, что не повешенные, — произнесла с сожалением тётка, отходя в сторону, — столько добра пропадает! Руку славы[2] можно было бы сделать, наша-то совсем поистрепалась…

Раздумывать, что это за хрень такая — Рука славы, было некогда. Поэтому я, зацепив за ногу фиксатого, дотащил его волоком до края могилы и столкнул вниз ногой. После чего спрыгнул в яму сам и поправил труп полицая, чтобы не занимал много места. Следом в бабкину могилу точно таким же Макаром отправился и труп Рябченко, которого я пристроил к подельнику «валетом».

Хорошо, что тот, кто копал могилу, не поленился и вырыл её довольно глубокой. Гроб старой карги тоже отлично встанет, даже с двумя незапланированными жильцами. Оценив проделанную работу, я подошел к телеге. Остался последний этап: опустить в могилу старуху-ведьму, засыпать всё землей, и забыть, как страшный сон.

Постоял, глядя на закрытый гроб. Почесал в затылке, прикидывая, как его половчее опустить в могилу. И вообще, как одинокая мамаша с дочкой хотели бабку вдвоем хоронить?

— Чего встал, милок? — Беспардонно толкнула меня в бок Глафира Митрофановна. — Бери домовину с головы, а мы с Акулиной с ног возьмем…

Совместными усилиями мы сняли гроб с телеги и поставили на краю могилы. Благо умершая ведьма немного весила, да и гроб был выструган из легкой и на совесть просушенной древесины. Если бы не его размеры, я бы и один с таким весом справился, хоть и попал в тело натурального дрища. Затем мамаша вытащила из сена, наваленного на дне телеги, две крепкие пеньковые веревки.

— Держи. — Она протянула мне одну из веревок, а второй принялась обвязывать гроб, просовывая её под днищем.

После пары-тройки оборотов, мамаша завязала веревку на крышке гроба каким-то хитрым узлом, оставив длинными концы. Дождавшись, когда я закончу «зеркалить» её действия, Глафира Митрофановна с Акулиной взялись за веревки с одной стороны, я — с другой, и мы аккуратно поставили гроб на дно ямы. Вернее, на мертвые тела убитых мною полицаев.

И вот, хотите верьте, хотите нет, но, когда деревянное пристанище ведьмы опустилось на трупы, мне показалось, что из гроба вылетело множество аспидно-черных призрачных «щупалец», которые в мгновения ока опутали мертвецов, превратив их в некое подобие коконов.

— Чертовщина какая-то… — шевельнул я губами и мотнул головой, пытаясь отогнать морок, но у меня ничего не вышло.

Бросив беглый взгляд на дочку с мамашей, я понял, что ничего этого они не видят. Похоже, что жуткая картинка доступна только моим глазам — глазам ведьмака. А обычные люди, какими являлась хозяйка приютившего меня дома и её дочка, лишены подобного «счастья».

Решив больше над этим не заморачиваться, я вооружился лопатой, заблаговременно приготовленной Глафирой Митрофановной, и принялся быстро закидывать могилу землей. Пока еще кого-нибудь не принесло, типа грёбаных дружков-приятелей дохлых полицаев.

Тяжелый физический труд позволил выкинуть из головы дурные мысли, сосредоточившись только на одном: бери больше, кидай дальше. Однако тут же стало понятно, насколько слабым было доставшееся мне тело. Реципиент, походу, совсем за ним не следил.

Через пять минут махания лопатой заломило мышцы, а на руках вспухли волдыри набитых мозолей. Конечно же, я их тут же умудрился раздавить, после чего только недовольно скрипел зубами, стараясь побыстрее закончить эту экзекуцию над собственным (да-да, ведь теперь это моё тело) организмом.

Наконец над засыпанной ямой я сформировал аккуратный могильный холмик и, смахнув пот со лба, поинтересовался у Глафиры Митрофановны:

— А не боитесь, мамаша, что когда пропавших упырей искать будут, могилу вскроют?

— Я тебя умоляю! — криво усмехнулась тётка. — Чтобы кто-то у нас в округе осмелился ведьмину могилу вскрыть? Да ни в жись!

— А фрицы?

— Вот уж кто мараться точно не будет, — отмахнулась от меня Глафира Митрофановна. — Пусть только попробуют — мать и после смерти им такого устроит…

— А как она это без своего дара провернет? — продолжал я засыпать тётку вопросами.

— Ох, молодо-зелено… — тяжко вздохнула женщина, забирая у меня из рук лопату с прилипшими к лезвию комьями сырой земли. — У мертвецов свои способы найдутся с живыми счеты свести. Даже не сумлевайся! Ох, и тяжкая же доля тебя ожидает на ведьмовском поприще, — «пожалела» она меня, забрасывая лопату в телегу. — Схарчат тебя, такого необученного. Не нежить, так нечисть — и косточек от тебя не оставят! — припечатала она напоследок, забираясь на козлы. — Дюже наш дар силён, для них, что пряник медовый.

— Так помогите, Глафира Митрофановна! — решил я надавить на мамашу. А что, собственно, я теряю? А вдруг выгорит чего? Мне бы сейчас и крохи информации пригодились. — В долгу не останусь!

— Залезай в телегу, новик — а то ты на ногах едва стоишь, — не оборачиваясь бросила тётка. — Дома поговорим.

Я перевалился через низенький бортик и блаженно распластался на дне повозки. Сил у меня и вправду никаких не осталось. От напряжения дрожала каждая мышца и ныл каждый нерв. Похоже, перенапрягся парниша. Ну, ничего, мы еще вылепим из тебя настоящего мужика…