Товарищ Торин

Удерживавшие женщин чародеи вопросительно посмотрели на своего повелителя, но Гэльфштейн лишь усмехнулся. Он не любил мелочность. Если уж мстить, то так, чтобы боль пронзила каждую клетку врага, а душа в ужасе покинула тело! Пока же можно ещё немного построить из себя любезного эльфа.

От звучавшей в голосе Илоны угрозы Гэльфштейн отмахнулся. Это был признак бессилия, а не силы. Слабаки всегда брызжут слюной, когда не могут ничего сделать.

— Не знаю, дорогая Илона, что такого рассказал тебе наш общий зеленокожий друг Рычача, но ты явно превратно всё поняла. Моей целью никогда не являлось спасение собственной шкуры. Признаться, за две тысячи лет она изрядно мне надоела. Но вот свой дух, свою душу, как и души всех остальных, я действительно стремился спасти. Я точно знаю: когда в сей мир явится Проявленный, от них не останется ничего! Вообще ничего, понимаешь? Вселенная будет уничтожена полностью, всё сущее схлопнется в точку, о нашем мире не останется даже воспоминаний! Через миллиарды лет начнётся новый цикл масштабного мироздания, но какое это будет иметь значение для навсегда исчезнувших душ? Я никого не собираюсь губить, глупая женщина, моей задачей всегда было спасение самого главного! Дух, я должен спасти души этого мира, а смерть жалких физических оболочек не имеет никакого значения! Предатель… Почему всех истинных спасителей мира всегда называют именно так? Почему неблагодарные жители никогда не понимают, что им дали шанс, что их пытаются спасти, а вовсе не уничтожить?!

Илона кривилась, явно не желая принимать объяснение мага, больше походившее на настоящую исповедь.

— Я понимаю твоё недоверие. Ты ничего этого не видела, не ощущала приближение рока, когда рвётся сама суть мироздания. Но я клянусь, не пройдёт и тысячи лет, как вместо безобидных Семён Бездны, в мире начнут проявляться куда более тёмные сущности! На одной из недавно погибших планет их называли отродьями… Вот тогда вы почувствуйте, какого это, навсегда лишиться души. Жаль, что будет уже слишком поздно… — Гэльфштейн невольно содрогнулся при воспоминании о путешествии духа в тот далёкий мирок. — Спасаться надо сейчас! Проявленный близко! И нет во Вселенной силы, способной устоять перед этим чудовищем. Бездна поглотит в себя всё!

Он вновь всмотрелся в лица эльфиек, но по-прежнему видел в их глазах недоверие, граничащее с отвращением к выжившему из ума старику.

— Нашему миру невероятно повезло, наш техно-магический прогресс ушёл гораздо дальше других планет во Вселенной. Вам может быть трудно в это поверить, но я видел куда более отсталые цивилизации в космосе, с абсолютно неразвитой магией! Глупцы уверовали в силу технологий, почти как лихнисты. Ну-ну, посмотрим, как их бездушные конструкции спасут их от того, что не имеет материи. Магия и технологии должны идти рука об руку, в конце концов это поняли даже орки.

Гэльфштейн больше не следил за реакцией эльфиек, он скорее убеждал сам себя:

— Есть всего несколько способов избежать скорбной участи. Но все они предполагают глобальные жертвы, все тем или иным способом искажают реальность. Ведь полное уничтожение Вселенной — не кара Творца, но закономерный процесс. Всё, что имеет начало, должно когда-то заканчиваться, включая весь космос. Нельзя избежать этого непреложного правила, не сломав законы мироздания, а вот за подобное нарушение уже действительно полагается наказание. Поверьте, если бы существовал какой-то гуманный способ избегнуть небытия, то хотя бы в одном из бесчисленных миров его нашли. Но все, кто тянул с неприятным решением, погибали.

Старый эльф устало вздохнул, давненько ему не приходилось выдавать такие тирады. Он предпочитал мысленно нашёптывать речи другим, оставаясь в тени более харизматичных ораторов. Помимо всего прочего, такой подход помогал ему сохранять отрешённость, а отстранённость, в свою очередь, позволяла оставаться более объективным и рассудительным. Эмоции — хороший помощник для вовлечения в процесс окружающих, но для разработки долгосрочной стратегии их лучше отбросить. Чтобы успешно управлять миром, надо находиться над миром. Быть всегда одиноким, отбросить все личные чувства.

На палубе триеролёта воцарилось молчание. Только легонько посвистывал ветер, скрипели мачты, да фыркали недовольные единороги, чувствуя возникшее напряжение.

— Ты всё врёшь, — прошипела Илона, нарушив молчание.

— Вру? — искренне удивился Гэльфштейн. — Кому? Для чего? Неужели ты в самом деле считаешь, что я надеюсь на кого-то из вас произвести впечатление?! Зачем это мне? Вы всё равно уже ни на что не влияете. Благодаря эльфовидению, ваша репутация уничтожена, никаких серьёзных ресурсов у вас тоже нет. Как не будет у вас больше свободы, ибо хоть я и добр, но не беспечен. Второй раз сорвать Ритуал ни у кого не получится.

— Ты всё врёшь, — упрямо проговорила эльфийка и на сей раз в голосе Илоны звучало куда больше уверенности. — Если бы ты был хоть наполовину столь всеведущ, как говоришь, то не угодил бы в ловушку. Я специально вводила орков и Ламелию в заблуждение. Никто не собирался организовывать подпольную борьбу в Эльфланде, мы лишь хотели выманить тебя из Торинграда, чтобы ты отправился на своём личном триеролёте на острова, — на прекрасном лице эльфийки читалось злорадство. — Какой смысл бороться с марионеточным режимом и столь же марионеточными чародеями, когда источник проблемы в одной-единственной личности? Ты расстроился, не увидев Белегестель? Ну так можешь передать ей привет! Она летит вернуть тебе Дар, паршивая ты старая сволочь.

Белегестель вынула тёмный шар из коробочки с кровью. Ничуть не заботясь, что перепачкается, засунула маленькую бездну в сумку на поясе. Затем перелезла через борта корзины воздушного шара, велев подкупленному гному поднять аэростат ещё выше в небо.

Бывшая императрица совершенно не боялась чудовищной высоты. Она летала на триеролётах и единорогах всю свою долгую жизнь, небо стало для неё вторым домом. Цепляясь, словно ловкая обезьянка, за ступеньки верёвочной лестницы, Белегестель оказалась под днищем корзины, где ждал своего часа так называемый крыльеплан. Она не являлась мастерицей полёта на этой штуковине, но успела потренироваться на малых высотах, пока эльфийки дожидались прибытия Гэльфштейна в опустевший за последние годы Эльфланд.

Приняв исходную позицию, эльфийка глубоко вдохнула разреженный воздух. Посмотрела на триеролёт, проплывающий мимо воздушного шара навстречу заходящему солнцу. Невольно полюбовалась несколько мгновений закатом, без малейшей тени сомнений зная, что это последний закат в её «вечной жизни». На лице императрицы заиграла улыбка, полная тоски и печали. Всё когда-то заканчивается. Она прожила славную жизнь.

Удерживавшие крыльеплан крепления издали характерный щелчок, Белегестель устремилась навстречу судьбе. Холодный воздух засвистел в длинных острых ушах, хрупкое, почти невесомое тело эльфийки напряглось, чутко реагируя на любой порыв ветра. Императрица не жалела сил, понимая, что этот полёт будет недолгим.

Триеролёт приближался.

Пять эльфиек невольно рухнули на колени, когда удерживавшие их невидимые путы ослабли. Зона антимагии накрыла корабль внезапно, двое чародеев удивлённо ахнули и только Гэльфштейн сохранил видимость самообладания, ухватившись за ближайшую мачту. Как раз вовремя, поскольку триеролёт ощутимо тряхнуло. Несколько членов экипажа выпали за борт.

Судно начало подбрасывать вверх, затем кидать вниз, словно оно плыло по огромным волнам в самом сердце яростной бури. Гэльфштейн закрыл глаза, отчаянно пытаясь немыслимым усилием воли взять под контроль приближающегося носителя Антимагии. Но эльфийки не зря прибыли впятером: они знали, что дух чародея способен влиять на жертву даже без традиционного волшебства. Врунелла и Факандра бросились на одного чародея, Мервиль и Скабеевель сбили с ног второго. Илона же двумя отчаянными прыжками добралась до главного колдуна, вцепилась когтями в напряжённое лицо, стараясь выцарапать глаза, бешено вращающиеся под закрытыми веками.

Гэльфштейн закричал.

Белегестель чувствовала, как мир перед глазами мутнеет, сознание заволакивала сонная дымка. Она со всей силы прокусила губу, надеясь, что боль вырвет её из неестественного помутнения разума хотя бы на пару секунд. Совсем немножко осталось…

На несколько чудесных мгновений она вновь ощутила полную ясность. Императрица ликующе завопила, зная, что этого будет достаточно.

Её глаза снова заволок туман, но это было уже совершенно неважно. Крыльеплан влетел чётко в цель.