Трагедии

Наш царь для нас — что пес для стада робкого, Для корабля — канат, для кровли — крепкий столп… (“Агамемнон”, 887-888) Смешаны в одном сосуде масло с уксусом — Недружные, разъединятся жидкости. И не сольется с кличем победителей Вопль побежденных… (Там же. 334-336)

Чуть ли не все образы Эсхиловой поэтики — реальны, предметны и берутся из различных моментов жизни, из сил природы, из мира домашних животных, хищных зверей, пернатых, из области ремесел, охоты, рыболовства, мореплавания, езды и т. д. Всеобъемлющим охватом и богатством привлекаемых явлений Эсхил родствен Гомеру. Вообще следует иметь в виду, что в поэтике отца трагедии много “крох с пиршественного стола” создателя героического эпоса. Когда, убив Кассандру, Клитемнестра Эсхила говорит, что Агамемнон привез дочь Приама, “чтоб роскошь (пира) завершилась блюдом лакомым”, нельзя не вспомнить, что подобной метафорой (убийство — богатая трапеза) пользуется герой “Одиссеи”, приступая к расправе над женихами:

Ну, а теперь нам пора приготовить и ужин ахейцам… (XXI, 428)

Многие, особенно сложные, эпитеты Эсхила — гомеровского происхождения: корабли — быстрокрылые, жены — низкоподпоясанные, Азия — овцепитающая, щит — чернокаёмный, платье — тонкотканое и т. д. Иногда Эсхил относит древний эпический эпитет к другому объекту, тем самым переосмысляя и обновляя этот эпитет. В эпосе стрелы смерти бывают “нежными”. У Эсхила — “нежная стрела взора”. У Гомера “двулезвенным” бывает меч. У Эсхила — “двулезвенные кудри огня”… Иногда Эсхил слегка варьирует сложный гомеровский эпитет. У Гомера боги “вечносущие”, “навечнорожденные”, у Эсхила — “долгоживущие”. У Гомера имеется эпитет (боя) “многослезный”, у Эсхила — “весь плачущий” (в одно слово), “всеслезный”.

Но чаще всего Эсхил создает по этим образцам свои собственные эпитеты: бурноразящий смерч, башнеразрушающие воины, вожжелюбивые кони, меченосная рука, златоменяла, весы держащий (“весодержец”) Арес, медноустый корабль, белоконный день, белокрылый снег и многие другие. Перевести их одним словом бывает трудно и даже невозможно: птиц убивающая зима, пронзающие бодцом боли, вспоённый снегом луг, всех принимающая тьма (Аида), льном сшитый дом (парусный корабль), — каждый из этих эпитетов выражен у Эсхила одним сложным прилагательным. И простыми, привычными эпитетами Эсхил создает непривычные сочетания, типа оксюморона: “неласковая ласка”, “сладостная болезнь”, “безысходный выход” и т. п. Или пользуется простым эпитетом для совсем непростого контраста: “Коротким словом боль объял огромную”. Однако Эсхил предпочитает слову привычному, обжитому и однозначному — им самим созданное, многокорневое и многозначное. Словотворчество Эсхила — особое проявление его неуемного поэтического духа. Он — могучий перводобытчик и каменотес языковых самородков.

Н. Сахарный

Просительницы

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Хор дочерей Даная.

Данай.

Царь Аргоса.

Глашатай.

ПАРОД

Святилище аргосских богов на берегу моря. Статуи Аполлона, Гермеса и Посейдона. Дочери Данаяпоявляются с масляничными ветвями в руках.

Предводительница хора

О 3евс, беглецов покровитель, взгляни

Благосклонно на нас,

По морским волнам прилетевших сюда

С устий Нила, песком

Занесенных. Покинуть свой край святой,

Смежный с Сирией, не приговор суда

Нам велел, не за то, что пролили кровь,

Нам выпал удел изгнанниц.

Нет, ужас нас гонит, страшит нас брак

10С сыновьями Египта, с близкой родней

Богомерзкий союз.

А наставил на путь и отправил нас в путь

Наш родитель Данай. Достойный исход

Нашел он, мудрец, для страдалиц —

Бежать напрямик по соленым волнам

И к Аргосской причалить земле. Это здесь

От коровы, которую гнал слепень

И которую Зевс, распалясь, познал,

Родилось наше славное племя. 4

20Так в какой же другой нам податься край,

Где приюта искать

Умоляющим, робко несущим в руках

Эти ветви, обвитые шерстью? 5

Градодержцы, владыки земли, воды,

Боги горных высот, властелины глубин,

Злые мстители недр могильных,

Ты, о Зевс, наконец, берегущий дома

Справедливых и добрых,

Пусть на женщин, просящих приюта у вас,

30Милосердьем и лаской повеет!

Коли же толпой, грубой, мужской,

Сыновья Египта на быстрой ладье

Прилетят сюда и ступят нам вслед,

На печальный берег аргосский, —

В море их долой! И пусть ураган,

Пусть молния, гром, и ветер с дождем,

И слепая злоба клокочущих волн

Погубят их там и потопят,

Прежде чем они, закон преступив,

Сестер двоюродных силой возьмут

40На мерзостных брачных постелях!

Хор

Строфа 1

Я призываю тебя,

Зевсов бычок, 6заморский

Мой покровитель, сын

Ио-коровы! К ней на лугу

Зевс прикоснулся, и в срок сужденный,

Отрок Эпаф, чье имя значит

"Прикосновенье", ты родился.

Антистрофа 1

Славя на этих лугах

Матери древней муки,

50Я показать хочу,

Кто мои предки. Да, я не лгу.

Жителям здешним, быть может, внове

Речи такие. Пусть, однако,

Судят, дослушав слово мое.

Строфа 2

Если бы вдруг, стоя вблизи, мой вопль

Птицегадатель здешний услышал,

60Он бы решил: это в безумной тоске

Плач соловьиный вновь завела,

Ястребом хищным гонима, жена Терея, 7

Антистрофа 2

Это она стонет опять, — ее

Гнезда лишили, дома родного.

Это она плачет о сыне своем,

Сыне, который пал от руки

Собственной матери, диким объятой гневом.

Строфа 3

Так же и я упиваюсь тоской ионийских напевов,

70Щеки царапаю в кровь, опаленные нильским

Солнцем, и, душу плачем терзая,

В слезах цветы печали рву,

Страха полна. Защитят ли здесь

Нас, беглянок, из туманной

Из Египетской земли?

Антистрофа 3

К вам я, хранители права, родимые боги, взываю!

Вы не дадите, о нет, беззаконью свершиться.

80Вам ненавистны грубость и наглость,

Вам свадьбы честные милы.

Даже усталому беглецу

С поля боя ты опора

И убежище, алтарь!