Трагедия адмирала Колчака. Книга 2
Шрифт:
4. Конвой адмирала не разоружать.
5. В случае вооруженного столкновения между войсками адмирала и нижнеудинскими разоружить обе стороны; в остальном предоставить адмиралу полную свободу действий. Последний пункт ясно указывал, что союзники уже не рассматривали адмирала как Верховного правителя.
«Одновременно с этим майор Гассек, — продолжает Занкевич, — передал мне телеграмму ген. Лохвицкого на имя адмирала, в которой ген. Лохвицкий советовал адмиралу приостановить дальнейшее движение в Иркутск». (Вскоре по оставлении Омска ген. Лохвицкий был послан адмиралом в Иркутск с поручением организовать войска Иркутского гарнизона [с. 150—151].)
Таким образом, как будто выходит, что задержка поезда объяснялась заботами о безопасности адмирала. Что в действительности это было далеко не так, показывает выше цитируемый отчет уполномоченного Пол. Цен. Алко: «Остановить местными силами движение эшелона Колчака (Алко сообщал фантастические сведения
«Третьего дня я получил от чешского коменданта из Нижнеудинска телеграмму, где говорится, что в этом городе объявлена республика. Эта республика хотела потребовать от адмирала его отречения и передачи всех ценностей, имеющихся в его распоряжении, новым местным властям, за исключением золота, которое должно быть передано сюда главному революционному Правительству... Возможно, что уже поздно говорить с адмиралом, так как, вероятно, ему уже предъявлен ультиматум от представителей республики в Нижнеудинске. Во всяком случае, Господа Высокие Комиссары решат, что возможно сделать. Имейте только в виду, что положение уже не то, что было неделю назад...» [«Отчет», № 9—11].
Или Жанен необычайно плохо был осведомлен, или он был чрезвычайно неискренен.
Охраняющие адмирала чехи действительно получили новую инструкцию: «Если адмирал желает, он может быть вывезен союзниками, под охраной чехов в одном вагоне, вывоз же всего адмиральского поезда не считается возможным»5.
Это новое распоряжение, как говорит Занкевич, поставило адмирала в чрезвычайно трудное положение:
«В поезде адмирала находилось около 60 офицеров (конвой, штаб, чиновники) и около 500 солдат конвоя. Ясно, что разместить всех этих людей в одном вагоне возможным не представлялось. Ясно также, что адмирал, человек в высшей степени благородный, не мог бросить своих подчиненных на произвол судьбы.
По приказанию адмирала, мною была послана высокому комиссару Японии, г-ну Като, телеграмма приблизительно такого содержания: «Адмирал настаивает на вывозе всего поезда, а не одного только его вагона, так как он не может бросить на растерзание толпы своих подчиненных. В случае невозможности выполнить просьбу адмирал отказывается от вывоза его вагона и разделит участь со своими подчиненными, как бы ужасна она ни была».
Тогда, — продолжает Занкевич, — возникла мысль искать спасения в походе в Монголию. Адмирал был горячим сторонником этой идеи. Я должен был принять на себя начальствование этой экспедицией. Переговорив конфиденциально, по поручению адмирала с майором Гассеком, я получил от него заверения, что со стороны чехов никаких препятствий нашей экспедиции сделано не будет; мало того, чехи дали нам сведения о силах большевиков, занимавших тракт, в предвидении нашей попытки пробиться в Монголию. Адмирал глубоко верил в преданность солдат конвоя. Я не разделял этой веры, тем более что большевики Нижнеудинска засыпали конвой прокламациями, требуя его перехода на их сторону. Адмирал собрал чинов конвоя и в короткой речи сказал им, что он не уезжает в Иркутск, а остается здесь, предложил желающим остаться с ним, остальным он предоставляет полную свободу действий. На другой день все солдаты конвоя, за исключением нескольких человек, перешли в город к большевикам. Измена конвоя нанесла огромный моральный удар адмиралу, он как-то весь поседел за одну ночь. Решено было пробиваться в Монголию с одними только офицерами. Поздно вечером я собрал старших офицеров в вагоне адмирала, чтобы отдать распоряжения для похода, который был решен на следующую ночь. Когда распоряжения были отданы и я уже хотел отпустить офицеров с разрешения адмирала, один из старших морских офицеров (моряки обслуживали броневик, охранявший поезд адмирала) обратился к адмиралу со словами: «Ваше высокопревосходительство, разрешите доложить». — «Пожалуйста». — «Ваше высокопревосходительство, ведь союзники соглашаются Вас вывезти?» — «Да». — «Так почему бы Вам, ваше высокопревосходительство, не уехать в вагоне; а нам без Вас гораздо легче будет уйти, за нами одними никто гнаться не станет, да и для Вас так будет легче и удобнее». — «Значит, вы меня бросаете», — вспылил адмирал. «Никак нет, если Вы прикажете, мы пойдем с Вами».
Когда мы остались одни, адмирал с горечью сказал: «Все меня бросили». После долгого молчания он прибавил: «Делать нечего, надо ехать». Потом он сказал: «Продадут меня эти союзнички». Я ответил адмиралу, что отданные союзниками до сего времени распоряжения не дают оснований для таких предположений, но что, если у него есть сомнения, я самым настойчивым образом советую ему этой же или ближайшей ночью переодеться в солдатское платье и, взяв с собою своего адъютанта, лейтенанта Трубчанинова, скрыться в одном из проходивших чешских эшелонов. (Эвакуировавшиеся чехи беспрепятственно принимали и вывозили в своих эшелонах спасавшихся от большевиков наших офицеров.) Для большей верности я предлагал адмиралу в течение 48 часов скрывать от всех его исчезновение. Адмирал задумался и после долгого и тяжелого молчания сказал: "Нет, не хочу я быть обязанным спасением этим чехам"» [с. 151—152]6.
Занкевич составил телеграмму на имя Като с уведомлением, что адмирал, ввиду изменившихся обстоятельств, согласен на выезд в одном вагоне. Колчак согласился на полное разоружение и отклонил предложение окружающих припрятать пулеметы [Гинс. С. 512].
Из своего вагона с 60 офицерами адмирал перешел в вагон второго класса под флагом английским, американским, японским, французским и чешским. Занкевич уверяет, что в инструкции, которую получил начальник чешского эшелона майор Кровак, помимо пункта об охране вагона союзными державами и поручения чехам конвоировать адмирала до Иркутска, значилось: «В Иркутске адмирал будет передан высшему союзному командованию».
«Путешествие до Иркутска, — говорит Занкевич, — длилось 6 или 7 дней и сопровождалось большими трудностями. На всех главнейших станциях большевики собирались в значительных силах, требуя от чехов выдачи адмирала; большевицкие банды из Тайги угрожали взрывом железнодорожного пути и нападением на эвакуировавшиеся чешские эшелоны, железнодорожники — забастовкой; по мере приближения к Иркутску возбуждение на линии и в самом Иркутске все росло и росло. При таких условиях было ясно, что чехи не повезут нас дальше Иркутска. Но мы знали, что в Иркутске находятся два батальона японцев, и твердо рассчитывали, что дальнейшее конвоирование вагона с адмиралом будет возложено на японцев. Так же думали и чехи, нас сопровождавшие» [с. 153]7. При приближении к Иркутску (ст. Иннокентьевская) нач. эшелона предупредил Занкевича, что в данное время происходят какие-то переговоры между ген. Сыровым и Жаненом и что он не знает, пойдет ли вагон адмирала дальше Иркутска. Позже он передал, что вопрос об адмирале решен и что решение он сообщит по прибытии поезда в Иркутск. По словам Занкевича, он не о чем не догадывался — так мысль его была далека о возможности какого-либо предательства. Наконец и Иркутск.
«Начальник эшелона почти бегом направился к Сыровому. Спустя короткое время он вернулся и с видимым волнением сообщил мне, что адмирала решено предать Иркутскому революционному правительству.
Между 5—7 часами вечера многим офицерам, сопровождавшим адмирала, удалось уйти из его вагона, пользуясь темнотой и тем обстоятельством, что окружавшие вагон адмирала чехи беспрепятственно пропускали всех выходивших из вагона офицеров, вооруженные большевики держались в это время еще поодаль, и от них было нетрудно скрыться на забитой вагонами станции» [с. 156].
На вокзале спешно составлялся акт передачи Верховного правителя и председателя Совета министров Политическому Центру8. Это происходило 15 января в 9 час. 55 мин. Арестованных приняли чл. П. Центра Фельдман, пом. ком. народ.-рев. армии кап. Нестерев, уполном. при армии Мерхелев, нач. гарниз. Петелин. Отвозил Верховного правителя в тюрьму наряд из большевицкой дружины под командой члена большевицкого штаба [Ширямов. — Борьба за Урал. С. 292]. Присутствовавшие японцы, по словам Гинса, молчаливо наблюдали.
2. Предательство или бессилие?
«Принимая близко к сердцу трагическую участь адмирала, — рассказывает Занкевич в своей записи 1920 г., — я приложил много стараний, чтобы выяснить причины неожиданной для нас всех выдачи адмирала. Опросом ряда лиц — русских, французов, чехов — мне удалось до известной степени восстановить картину этого печального события, но, не имея никаких документальных подтверждений, приводимых мною ниже фактов, я не могу ручаться за их достоверность. Решив «принципиально» спасти адмирала, высокие комиссары, — говорит Занкевич, — возложили вывоз Колчака из Сибири на Жанена. Последний отдал приказ чехам вывезти адмирала в Иркутск и вошел в переговоры с Иркутским правительством о беспрепятственном его пропуске. Соглашение было достигнуто9, но вследствие «недоразумений с войсками Семенова и зверств, ими произведенных», члены Иркутского правительства взяли свое решение назад и отказались подписать акт о беспрепятственном пропуске адмирала. Факт вывоза чехами Колчака вызвал «сильное против них движение среди большевиков и железнодорожников». Тогда чехи отказались выполнить приказ Жанена, и Жанен счел себя вынужденным санкционировать решение о выдаче адмирала... По прибытии Колчака в Иркутск помощник Жанена, полк. Марино, обратился к японцам с предложением принять адмирала от чехов. Они отказались, ссылаясь на неимение на то инструкций».