Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября
Шрифт:
Вместе с большевиками «Революционные коммунисты» и утвердили новую Конституцию РСФСР.
Глава девятая
ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ ТРАГЕДИЯ
На местах признают только три подписи: Ильича, вашу, да еще немножко мою!
Каждый из нас страдает за себя, но есть один Человек, который страдает за всех нас, за всю Россию и страдает безмерно.
Сегодня
Когда Дзержинского «освободили», он сразу отправился в Кремль.
Владимир Ильич принимать его не стал, и Феликс Эдмундович закатил настоящую истерику в приемной.
— Почему, почему они меня не расстреляли! — выкрикивал он. — Я жалею, что они меня не расстреляли! Это было бы полезно для революции!
Успокоил Дзержинского Яков Михайлович Свердлов.
— Нет, дорогой Феликс! — сказал он. — Хорошо, очень хорошо, что они тебя не расстреляли. Ты еще немало поработаешь на пользу революции.
— Я уже заявление, Яков, в газету отдал! — сказал Дзержинский.
— Какое заявление?
— Что ухожу из ЧК, пока расследование идет…
— Пускай печатают… — махнул рукой Свердлов.
8 июля заявление Дзержинского было опубликовано в «Правде»…
«Ввиду того, что я являюсь, несомненно, одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посланника графа Мирбаха, я не считаю для себя возможным оставаться больше во Всероссийской Чрезвычайной Комиссии в качестве ее председателя, равно, как и вообще принимать какое-либо участие в Комиссии. Я прошу Совет Народных Комиссаров освободить меня от работы в Комиссии».
Как в песне про комсомольцев, которым дан приказ «на запад», а ей в «другую сторону», разъезжались с V съезда Советов в разные стороны света чекисты.
Симха Янкель Блюмкин вскоре после убийства посла Мирбаха отправился в Киев {265} .
Шае Исааковичу Голощекину, который все съездовско-мятежные дни прожил в Кремле у Якова Михайловича Свердлова, был дан приказ в «другую сторону» — в Екатеринбург, убивать царскую семью.
Ну а самым первым, в Петроград, уехал Моисей Соломонович Урицкий…
Еще утром 7 июля после заседания большевистской фракции съезда Советов Я. М. Свердлов передал ему приказание В. И. Ленина немедленно ехать в Петроград и подавить там мятеж.
— Какой мятеж? — спросил Урицкий.
— Который подымут левые эсеры! — отвечал Яков Михайлович.
Ареста агента А. Ф. Филиппова М. С. Урицкий ждать не стал.
Во-первых, спецпоезд, поданный ему, состоял из паровоза с единственным вагоном — так не ехать же рядом с арестантом!
А во-вторых, неделикатно было торопиться…
Заявление Ф. Э. Дзержинского об отставке, как объяснили Моисею Соломоновичу, будет опубликовано только завтра. Надо подождать еще денек-другой, чтобы арестовать тайного агента бывшего председателя ВЧК.
Надо, так надо…
Оформив на Лубянке необходимые для ареста агента А. Ф. Филиппова бумаги {266} , М. С. Урицкий вместе с секретарем Петроградского
комитета партии П. С. Заславским к ночи был уже в Петрограде.Никакого восстания в городе не наблюдалось, но для «быстрого и решительного подавления левоэсеровской авантюры» был сформирован Военно-революционный комитет, наделенный Президиумом Союза коммун Северной области чрезвычайными полномочиями.
Непосредственное подавление «мятежа» Моисей Соломонович Урицкий начал с того, что отобрал у мятежных эсеров утраченный им еще в апреле пост комиссара внутренних дел, а затем, упрочив свое положение, приказал зачем-то штурмовать Пажеский корпус на Садовой улице, где размещался Петроградский комитет партии левых эсеров.
Штурм был недолгим. Как только начали стрелять по зданию, эсеры выбросили белый флаг. Чекисты еще немного попалили, а потом позволили эсерам сдаться в плен.
Александр Блок так описал этот день в своей записной книжке.
«Известие об убийстве Мирбаха… Женщина, умершая от холеры. Солнце и ветер. Весь день пальба в Петербурге… Обстрел Пажеского корпуса. Вечерняя «Красная газета». Я одичал и не чувствую политики окончательно».
То, чего не понимал и не чувствовал Александр Блок, понимали большевики, понимал и Моисей Соломонович Урицкий.
Под пальбу из винтовок и пушек он стремительно восстановил свое влияние в городе, и на следующий день, 9 июля, отрапортовал в Москву о подавлении мятежа…
А 10 июля, когда в Москве V съезд Советов принял Конституцию РСФСР, законодательно закрепившую Советскую власть как форму диктатуры пролетариата {267} , в Петроград привезли агента Филиппова, арестовать которого Урицкому удалось благодаря отставке Ф. Э. Дзержинского.
И, кто знает, может быть, и не стал бы Моисей Соломонович томить по тюрьмам еврея-черносотенца, а, разузнав, что тому удалось вынюхать насчет убийства Моисея Марковича Володарского, отпустил бы трудиться на сексотовском фронте в соответствии с новой Конституцией у нового начальника ВЧК, но тут опять не повезло Алексею Фроловичу Филиппову…
11 июля в Петроградскую ЧК поступил донос комиссара Михайлова, озаглавленный грозно и актуально — «Дело о контрреволюционном заговоре в Михайловском училище и академии»…
А, может быть, все-таки больше не повезло не сексоту Филиппову, запертому в «Кресты», а товарищу Урицкому, служебные дела которого вроде бы так удачно устраивались в те дни?
Скорее всего — ему…
Ведь именно с 11 июля и начинается отсчет последних пятидесяти дней его жизни.
Но сам Моисей Соломонович, об этом, конечно, не знал…
Ознакомившись с доносом, он тут же, в 10 часов утра, подписал ордер № 1183, уполномочивающий товарища Борисенка в течение двух суток произвести по собственному усмотрению аресты в Михайловском артиллерийском училище {268} .
Иосиф Фомич Борисенок не стал терять времени — весь день 11 июля в училище шли обыски…
У преподавателя-инструктора, штабс-капитана Николая Михайловича Веревкина, изъяли три шашки и наган.
У курсанта Георгия Сергеевича Арнаутовского — наган.