Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

В сентябре 1857 прежний идеолог реформизма П.Д. Киселев, находившийся в Париже, где он пребывал послом, завершая свою долгую государственную карьеру, писал к Александру II: «Я всегда полагал и нынче полагаю, что крестьянская земля должна оставаться (с вознаграждением помещиков) в полной и неотъемлемой собственности крестьян». [317] Он же к великому князю Константину Николаевичу: «Увольнение с землею в моем понятии есть условие необходимое не только в экономическом, но и в политическом отношении. Во Франции собственники земли, коих считается 7 миллионов, составляют класс людей покойных и преданных правительству, как защитнику их собственности». [318]

317

А.П.Заблоцкий-Десятовский. Указ. сочин., т. II, с. 334.

318

Там же, с. 334–335.

Между тем, дворяне литовских губерний, скрепя сердце, высказались в пользу бесплатного личного освобождения крепостных с тем, чтобы все их имущество оставалось в собственности помещиков.

Идея была простой и чрезвычайно ясной — много проще и яснее, чем проекты, когда-то выработанные декабристами П.И. Пестелем и Н.М. Муравьевым: те тоже жаждали полного сохранения земель в помещичьих руках, но вовсе не настаивали на ограблении освобождаемых крестьян до нитки, как этого возжелали теперь литовские дворяне.

Записку об этом Назимов в сентябре направил в Петербург, а затем он и сам приехал в столицу в ноябре 1857. К этому моменту бездействовавший Секретный комитет уже должен был несколько оживиться под настойчивым давлением царя. Вот тут-то последний внезапно и совершенно неожиданно для всех верховных бюрократических слоев, проявил вдруг решительность и подвижность.

После ряда заседаний, в невероятной спешке был составлен и подписан 20 ноября царем рескрипт на имя Назимова, а затем с еще более невероятной скоростью публично обнародован — с настоятельными призывами и к остальному дворянству империи последовать преподанному примеру.

Дворянам трех литовских губерний предлагалось разработать точные условия реформы, руководствуясь следующими инструктивными положениями:

«1. Помещикам сохраняется право собственности на землю, но крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они, в течение определенного времени, приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того, предоставляется в пользование крестьян надлежащее по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком, количество земли, за которую они или платят оброк, или отбывают работу помещику.

2. Крестьяне должны быть распределены на сельские общества, помещикам предоставляется вотчинная полиция.

3. При устройстве будущих отношений помещиков и крестьян должна быть надлежащим образом обеспечена уплата государственных податей и денежных сборов». [319]

Легко видеть, что от исходного пожелания литовских дворян не осталось и следа, чему последние должны были немало поразиться. Да и все российское дворянство ненадолго оказалось в шоке!

319

Сборник правительственных распоряжений по устройству быта крестьян, вышедших из крепостной зависимости, т. I. СПб., 1861, с. 2–3.

Принципы, положенные Александром II в основу данного рескрипта и всех последующих проектов, а затем и узаконений, были сформулированы Я.И. Ростовцевым к осени 1858 года и утверждены на заседании Главного комитета (так переименовали Секретный) 18 октября 1858 года: «а) чтобы крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен; б) чтобы помещик немедленно успокоился, что интересы его ограждены, и в) чтобы сильная власть ни на минуту на месте не колебалась, от чего, ни на минуту же, и общественный порядок не нарушался». [320]

320

Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу. Пг., 1915, т. I, с. 260.

Словом, царь и его ближайший помощник желали, чтобы почти ничего практически не изменилось, но крепостное право каким-то непостижимым образом, по щучьему велению, в какой-то прекрасный момент испарилось бы бесследно. Невероятно, но это им почти что удалось!

Первые отклики на рескрипты 1857 года со стороны лидеров позднейшей радикальной оппозиции были прямо до неприличия восторженны:

Герцен: «Ты победил, Галилеянин, нам легко это сказать потому, что у нас в нашей борьбе не замешано ни самолюбие, ни личность. Мы боролись из-за дела; кто это сделал, тому и честь… Имя Александра II отныне принадлежит истории; если б его царствование завтра окончилось, если б он пал под ударом каких-нибудь крамольных олигархов, бунтующих защитников барщины и розог, все равно освобождение крестьян сделано им, грядущие поколения этого не забудут»;

Чернышевский: «Благословение, обещанное миротворцам и кротким, увенчает Александра II счастьем, каким не был увенчан еще никто из государей Европы, — счастьем одному начать и совершить освобождение своих подданных». [321]

В это же время в отчете III Отделения за 1857 год отмечалось: многие дворяне, особенно мелкопоместные, «страшатся даже мысли об изменении крепостного права. В отнятии у них власти над крестьянами они видят уничтожение дворянства». [322]

321

Е.А. Мороховец. Указ. сочин., с. 92, 99.

322

Н.Г. Сладкевич. Указ. сочин., с. 66.

Настроениями дело не ограничивалось: «Едва успел царский рескрипт от 20 ноября 1857 г. дойти до провинции, как помещики начали принимать свои меры. Они распродавали имущество крестьян, их скот, избы и другие постройки, переселяли крепостных на худшие земли, пытались захватить в свои руки капиталы крепостных богатеев» [323] — вспомните судьбу упомянутого выше П.А. Мартьянова!

Одновременно нарастали противоположные настроения крестьян. Ланской сообщал царю, что в конце 1857 года крестьяне повсеместно ожидали объявления свободы: «церкви на новый год были особенно полны крестьянами, которые ожидали в этот день манифеста об уничтожении крепостного состояния». [324]

323

Л.Б. Генкин. Крестьянское движение в Ярославской губернии на рубеже 1850-1860-х годов. // Сб.: Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг., с. 132.

324

Л.Г. Захарова. Самодержавие и отмена крепостного права в России, с. 105.

Александр II постарался охладить и тех, и других.

В апрельской 1858 года книжке «Современника» вышла статья К.Д. Кавелина, пропагандирующая принципы освобождения крепостных с выделением им земли. Журнал беспрепятственно поступил к публике, а вслед за этим царь разыграл бурное возмущение: 16 апреля 1858 года в Совете министров «гневно выразился государь на цензуру, пропустившую в «Современнике» статью против дворянства проф. Кавелина» и назвал Кавелина «либералом» [325] — свидетельствовал один из очевидцев.

325

Там же, с. 98.

Кавелин немедленно был отставлен от должности преподавателя наследника престола — цесаревича Николая Александровича.

После такой рекламы статью в «Современнике», естественно, прочитали все, кто сумели до нее добраться! Но одновременно демонстративное поведение царя действительно подействовало успокоительно на возбужденное дворянство.

Николай Милютин, принявший, как и остальные, этот цирк за чистую монету, обеспокоенно писал в письме к брату Дмитрию: «Горько сказать, но в последнее время реакция начинает проявляться во многом… Вопрос о земле есть корень раздора. /…/ Сначала государь твердо требовал усадьбы и приглашал к уступке остальной земли. Теперь же заметно колебание». [326]

326

Там же, с. 99.