Трагический эксперимент. Книга 5

Стоит вспомнить, что ещё в ноябре 1917 года Совет народных комиссаров упразднил все существующие суды, институты судебных следователей, прокурорского надзора, а также присяжную и частную адвокатуру. Поэтому смертных приговоров советская власть действительно не выносила, хотя массово отправляла на смерть людей во внесудебном „чрезвычайном“ порядке. Лишь в конце мая ВЦИК срочно подготовил и утвердил декрет об образовании Революционного трибунала при ВЦИКе для рассмотрения дел „особой важности“, Ленин подписала его только 28 мая, когда Щастный уже был арестован. А за три дня до суда нарком юстиции Петерис Стучка своим постановлением отменил ранее установленный запрет на применение смертной казни. Ему же принадлежало и авторство „Руководства для устройства революционных трибуналов“, в котором говорилось, что „в своих решениях Революционные трибуналы свободны в выборе средств и мер борьбы с нарушителями революционного порядка“.

Следствие заняло менее двух недель. Были вызваны шесть свидетелей: Ф.Раскольников, С.Сакс (члены коллегии Морского комиссариата), Е.Блохин, И.Флёровский (бывший и новый комиссары флота), Е.Дужек (комиссар Минной дивизии) и Л.Троцкий (наркомвоенмор). В трибунал явился только Троцкий, его показания и стали решающими. Правда, трибунал поначалу отложил заседания из-за неявки остальных свидетелей, но лишь на три дня – с 13 до 16 июня. Потом решили обойтись выводами следствия и единственного присутствовавшего свидетеля, а по сути, главного инициатора дела Троцкого.

Председательствовал в трибунале Сергей Медведев, бывший рабочий-металлист Обуховского завода. Членами „чрезвычайного суда“ стали Отто Карклин, Бронислав Веселовский (или Весоловский), Карл Петерсон, Александр Галкин и Иван Жуков. Все судьи, следователь Виктор Кингисепп и обвинитель Николай Крыленко являлись членами ВЦИКа – высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа советской власти.

Крыленко и Троцкий нападали, Щастный и его защитник присяжный поверенный Владимир Жданов все обвинения отвергали. Суд поначалу был открытым, велась стенограмма заседания, но потом его закрыли якобы в силу того, что там были озвучены секретные документы. На секретной части заседания никаких стенограмм уже не велось, и о том, что там происходило, до сих пор неизвестно. В прениях государственный обвинитель Крыленко был категоричен: „Я утверждаю, что начальник морских сил Щастный поставил себе целью свергнуть Советскую власть, во всех действиях Щастного видна определённая, глубоко политическая линия“. Даже спасение Балтийского флота было поставлено подсудимому в вину: „Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать её против Советской власти“.

Приговор суда был вынесен вечером 21 июня после пятичасового совещания трибунала. Его зачитал Медведев: „Признать виновным, расстрелять. Приговор привести в исполнение в течение 24 часов“. В ночь на 22 июня состоялось экстренное заседание последней инстанции – Президиума ВЦИКа. Протест левых эсеров, представители которых демонстративно вышли из трибунала, и жалоба защитника были отклонены. В протоколе № 34 сказано: „Заявление об отмене приговора Рев. Трибунала при ВЦИКе по делу бывшего Начальника Морских Сил Балтийского флота, гражданина A.M.Щастного отклонить“. Подписи: Ленин, Свердлов.

Последние часы Щастный провёл в камере. Он написал письма супруге, матери, детям. Написал он и прощальную записку своему защитнику Жданову. Она сохранилась и опубликована в деле:

„ДорогойВ.А.Сегодня на суде я был до глубины души тронут вашим искренним настойчивым желанием спасти мне жизнь. Я видел, что вы прилагаете усилия привести процесс к благополучному для меня результату, и душой болел за ваши переживания. Пусть моя искренняя благодарность будет вам некоторым утешением в столь безнадёжном по переживаемому моменту процессе, каковым оказалось моё дело. Крепко и горячо жму вашу руку. Сердечное русское вам спасибо. А.Щастный. 1 час ночи“.

Жданов сумел получить разрешение на свидание и ночью посетил заключённого. Через него Щастный передал записки семье. От него же мы знаем о предсмертных словах Алексея Михайловича: „Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил – спас Балтийский флот“.

Капитана расстреляли около четырёх утра 22 июня прямо во дворе Александровского училища, где его держали последние дни под надёжной защитой латышских стрелков и китайского отряда. Троцкий очень боялся, что моряки-балтийцы, узнав о приговоре, попытаются освободить своего командира, и эти опасения имели основания – на флоте суд над Щастным вызвал бурю негодования. Расстрельную команду сформировали из китайцев, которые толком не знали, кто перед ними стоит. Было ещё темно, и Щастный специально держал перед грудью белую фуражку, чтобы стрелки не промахнулись. Троцкий лично присутствовал при казни, об этом писал командовавший китайцами Андреевский. Место захоронения капитана неизвестно.

В 1995 году решением прокурора Балтийского флота капитан I ранга Алексей Михайлович Щастный был полностью реабилитирован».

Кроме расстрела царской семьи, в июле 1918 года происходили и другие кровавые события. За прошедшие после Октябрьской революции месяцы Советская власть была установлена во всех городах, уездах и волостях. Это произошло относительно спокойно и не вызвало каких-либо крупных вооружённых конфликтов. Новая власть начала проводить серьёзные экономические преобразования в соответствии с той программой, которой придерживалась партия большевиков.

В Ярославле с ноября 1917 года на предприятиях губернии начал вводиться рабочий контроль. Теперь предприниматели могли осуществлять руководство производством только с разрешения фабзавкомов или контрольных комиссий. На некоторых предприятиях органы рабочего контроля взяли в свои руки и финансы. Контроль над производством был дополнен финансовым контролем.

Введение рабочего контроля подготовило условия для национализации промышленности. Сначала в собственность государства были переданы лишь некоторые предприятия. С весны 1918 года национализации подверглись крупные предприятия машиностроения и металлообработки. Так, одними из первых были национализированы механические заводы С.С.Щетинина и А.Г.Смолякова. К началу лета 1918 года в Ярославской губернии было национализировано около 20 % от общего числа предприятий.

В декабре 1917 года ВЦИК утвердил декрет о национализации банков. В Ярославле тогда действовали филиалы Волжско-Камского, Коммерческого, Московского и других банков. В феврале 1918 года по решению финансовой комиссии Ярославского городского Совета эти банки были реорганизованы, объединены и получили новое название – «Второе отделение Народного банка».

Все эти процессы создавали политическую напряжённость в губернии, подпитывали недовольство новой властью, особенно у торгово-предпринимательских кругов, чиновничества, интеллигенции. Но и рабочие массы, просто обыватели, вряд ли могли быть довольны, потому что с каждым днём ухудшалось продовольственное положение. Голод надвигался на губернию. В марте рабочие на ярославских предприятиях получали по карточкам лишь по 13 фунтов хлеба в месяц, неработающие члены их семей и того меньше – по 5 фунтов. В апреле – мае положение стало ещё хуже. Продовольственные карточки часто совсем не отоваривались. Почти совершенно прекратилась выдача крупы. Исчезло мясо. Хлеба выдавали по 100–150 г в день.

В такой очень сложной ситуации многое зависело от политики местных властей. Но власть оказалась не на высоте положения. В губернских и городских органах власти не прекращалась борьба между представителями основных политических партий – большевиками, левыми эсерами и меньшевиками. Особенно напряжёнными стали отношения между большевиками и левыми эсерами после заключения Брестского мира, с которым левые эсеры были не согласны.

В апреле – мае 1918 года прошли очередные перевыборы Ярославского городского Совета. Из общего числа 162 депутатских мест большевики и сочувствующие им получили относительное большинство – 76 мест, меньшевики – 26, левые эсеры – только 20 мест. Казалось, что большевики укрепили свои позиции. Но борьба не прекратилась. Она была перенесена на губернский уровень.

Ещё более обострились отношения между большевиками и левыми эсерами после введения чрезвычайных мер в области заготовок продовольствия. В июне 1918 года намечался созыв очередного III губернского съезда Советов. Левые эсеры от имени губисполкома заявили о намерении созвать свой съезд. Большевики попытались его сорвать, используя своё влияние в уездных органах власти. В результате таких действий на эсероский «съезд» прибыло очень небольшое число делегатов с мест. Объявлять их съездом не имело смысла, и левые эсеры заявили о готовности участвовать в работе III съезда Советов.