Трактат о лущении фасоли

— Спать надо крепче.

Только через несколько дней за нами приехала машина. Не обычный грузовик. Жестяная будка с зарешеченными окнами, какой-то парень в форме задвинул засов. Он сидел рядом с шофером и всю дорогу поглядывал через окошко, тоже зарешеченное, чем мы занимаемся. А чем мы могли заниматься? Нас трясло, вот и все. Дорога шла вверх-вниз, так что мы ехали больше зигзагами, чем по прямой, и нас кидало из стороны в сторону. Я все думал: что я, собственно, такого ужасного сделал? От лесничихи сбежал? В поездах торговал? Без билета ездил? Ну вот, так я и оказался в этой школе.

Ага, мы не договорились, до скольких очков играем. Как хотите. В школе мы всегда договаривались. В зависимости от того, сколько нас человек. И еще от того, когда начали. Это, в свою очередь, зависело от того, когда уйдет воспитатель. Но я обещал вам рассказать, зачем он собирал эти спичечные коробки. Сами вы не догадаетесь. Посмотрите на этот коробок. Что вы видите? Да, тут тёрки, отсюда спички вынимают, с одной или с другой стороны, а тут этикетка. На этой вот написано: «Накормим голодных детей». Какой-то фонд. Тогда были другие этикетки. Причем они все время менялись. Спички закончатся, пойдешь за новым коробком или у кого-нибудь из кармана вытащишь, а там уже новая этикетка. На предыдущей — «Не забывайте чистить зубы», а тут — «Да здравствует Первое мая» или «Вперед, молодежь мира», или «Весь народ поднимает из руин столицу». Если не знать, в какое время живешь, можно было бы догадаться по этим этикеткам. Не знаю, какие они теперь. Я уже говорил, что почти не пользуюсь спичками, всё электрическое. И не курю. Однако, на мой взгляд, каждую эпоху можно из этих этикеток сложить. Собственно, так оно и есть.

И воспитатель наш так же рассуждал. Велел вырезать в столярной мастерской кусок фанеры. Какого размера? Ну, без преувеличения — почти со школьную доску. К ней он рядами прикалывал спичечные коробки. Свободного места было еще много, поэтому воспитатель каждый вечер приходил и напоминал, чтобы не выбрасывали коробок, когда спички закончатся. На каждую политинформацию мы приносили эту доску в класс. Вдвоем-втроем, она довольно тяжелая была, а воспитатель шел сзади и покрикивал:

— Осторожно! Осторожно!

Видимо, коробки были не очень хорошо закреплены, потому что иногда какой-нибудь по дороге отваливался. О, тогда он сердился, мальчиков, которые несли доску, обзывал ослами, дураками, остолопами. Так вот, при помощи этой доски он нас воспитывал — коробок за коробком. Вероятно, думал, что раз мы постоянно в них играем, то процесс пойдет легче.

Вызовет к этой доске, укажет палкой на один из коробков и спрашивает: что, мол, на нем изображено? Но это еще не все: тему надо развить. С развитием темы дело обстояло значительно хуже. Даже если кому-нибудь из нас удавалось ее немного развить, воспитатель продолжал допытываться. А если еще подробнее, а подумай, как это следует понимать? И если мы понимали не так, как следует, выходил из себя, орал, что мы все вечера напролет играем в коробки, даже когда он от нас уходит, мы думаем, что он не знает, чем мы занимаемся, но он все знает. Он знает, что это за игра. И на что мы играем.

Честно говоря, если подумать, это было вовсе не так уж глупо. Вот сами мне скажите: как воспитать человека так, чтобы он не сомневался, в какие времена живет? Человека волнует только то, что он живет от рождения до смерти. А кому нужен человек, который живет от рождения до смерти? Иногда ему и того вроде много. А если бы он сам мог решать, в какие времена хотел бы жить, вряд ли кто-нибудь выбрал те, что ему достались. Согласитесь, труднее всего жить в своем времени. Гораздо легче раньше или позже, только бы не в своем. О, воспитать человека — дело непростое. Никогда не знаешь, какой способ сработает. Так почему бы и не спичечные коробки?

Ну, теперь ваша очередь.

13

Я вам не рассказывал? Мне казалось, рассказывал. Поехал и купил. Не в ближайший городок. Ближайшие — это была глухая провинция, там ничего такого даже искать не стоило. Я хотел коричневую фетровую. Набегался, пока нашел шляпный магазин. Может, я бы даже прошел мимо, потому что витрина была не больше окошка — вот как это мое, а в ней только шапки, береты и одна серая шляпа. К счастью, я заметил, что немного в глубине, за этими шапками и беретами, словно прячется коричневая фетровая шляпа. Обрадовался, вошел. Магазин был темный, длинный, как коридор, единственный источник света — окно витрины, в противоположном конце продавец за прилавком. Должно быть, он дремал, потому что, когда я вошел, поднял голову и, зевая, бросил:

— Я вас слушаю.

— Я бы хотел шляпу, — сказал я, чуть извиняющимся тоном, мне было неловко, что я его разбудил.

— Какую?

— Коричневую фетровую.

— Коричневых фетровых нет. Коричневых вообще нет. Только то, что здесь, молодой человек. — И он указал на полки у себя за спиной. Там лежали кепки, береты, какие-то шапки, а шляп всего несколько и в основном такого же серо-бурого оттенка, как та, на витрине, да еще две-три зеленоватых — насколько можно было разглядеть в полумраке, царившем в этом конце магазина. — Вы думаете, молодой человек, что пришли в магазин, да?! — Продавец вскочил. Он был невысок, но вдруг показался мне довольно крупным. — Нет, это не магазин. И уж точно не шляпный. Вот до войны у меня был шляпный магазин. О, если бы вы зашли ко мне до войны...

Я прервал его:

— А та, что на витрине?

— С витрины я не могу снять.

— Почему?

— С витрины можно снимать только во время переоформления витрины.

— А когда будет переоформление?

— Кто же может это знать? Кто же может это знать, молодой человек? Товар должны привезти, чтобы было что переоформить. — И добавил, словно все еще досадуя, что я нарушил его дрему: — И потом, та, что на выставке, вам будет велика. Вам нужна на номер меньше, я же вижу. Или даже на два, если вы пострижетесь. Откуда взялась мода на эти шевелюры? Все не слава Богу. Все с ног на голову поставили.

Я подумал, что, видимо, это моя шевелюра настроила продавца столь враждебно — сам-то он лыс. А у меня в то время были такие патлы, что мне стало неловко.

— Впрочем, чтобы вы сами убедились... — неожиданно сказал он более сговорчиво. Взял сантиметр, вышел из-за прилавка, велел мне встать на колени и измерил мою голову. — Я же говорил — велика. Я столько лет этим занимаюсь, мне даже сантиметр в руки брать не приходится. Смотрю на клиента и сразу вижу. Такой-то размер. И такой-то фасон. Такой-то цвет. Клиент еще не примерил, а я все вижу. Чтобы уметь посоветовать, нужно разбираться. Иногда фасон или цвет могут разные подойти, но я смотрю и вижу, в какой шляпе клиент себе больше всего понравится — и подсказываю. А чтобы понять, в какой шляпе человек себе понравится, — о, тут нужно знать гораздо больше, чем только размер, фасон или цвет. Каждый клиент — это, так сказать, гора, и на вершине этой горы вы должны уметь разглядеть подходящую шляпу. Впрочем, зачем я вам об этом рассказываю? Шляпы — только те, что перед вами, да и клиентов нет. Все мы — рабочий народ города и деревни. А уж коричневые фетровые — не помню, когда и были в последний раз.

— А будут, как вы думаете?

— Кто же может это знать? В чем сегодня можно быть уверенным? Что завтра взойдет солнце — разве что в этом. Я заказал. Но когда... Коричневые фетровые в том числе. Я и сам больше всего люблю коричневые фетровые. У меня есть еще довоенная, как-нибудь уж дохожу в ней. Сделать заказ теперь означает, что вы его отправляете и ждете милости. И даже если в конце концов привезут, то не тот фасон, не тот цвет, не тот размер. Хорошо, если количество совпадет. Количество еще кое-как учитывают. Количество — это, так сказать, план, — не то что фасон, цвет, размер. Другое дело, что шляпы сегодня не особенно берут. Времена для шляп не слишком хороши. Как будто люди боятся быть слишком высокими. Ведь шляпа делает человека выше. Прибавляет пять — десять сантиметров, в зависимости от фасона. Раньше все хотели быть выше. Имелись даже специальные фасоны для низкорослых клиентов. Я всю жизнь работаю со шляпами и на старости лет перестал что-либо понимать. А казалось бы, такой человек, как я, у которого до войны был магазин — да еще какой магазин, я даже из-за границы шляпы возил! — должен уметь читать по шляпам, как по книге мудрости. Но, очевидно, в этой книге ничего не сказано о сегодняшнем дне. О, если бы вы ко мне пришли до войны, я бы вам подобрал и фасон, и цвет, и материал, все подошло бы идеально. Простите, какую вы хотели?

— Коричневую фетровую.

— И коричневая фетровая нашлась бы, а как же. Желаете потемнее или посветлее? Поля поуже, пошире? Прошу вас. Тулью повыше, пониже? Вы довольно высокий, я бы рекомендовал низкую. Прошу вас. К клиенту было отношение... А шляпы... О, по шляпе можно было многое сказать о человеке. А сегодня на первом месте тяжелая промышленность, шляпы — так, побочный продукт. Может, эту возьмете? Ваш размер. — И он снял с полки одну из этих серо-бурых шляп. — Пожалуйста, примерьте, вон зеркало.