Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Один сюжет на эту тему имеет счастливый конец, вопреки… моим усилиям. Одним из заместителей главного конструктора КБмаша Льва Лаврова был Игорь Прагер. Когда грянула горбачевская конверсия, ему, кроме всего прочего, было поручено заняться этой тематикой. Постепенно он вышел на итальянскую технологию производства стеклопластиковых труб, стал ее горячим сторонником и пропагандистом, предлагая развернуть производство в Перми. Насчет кредита он договорился с энергетиками, а от администрации области хотел получить производственные площади в Мотовилихе, выселив оттуда представителей другого проекта того же назначения – производства эмалированных труб. Я побывал на предприятии, послушал представителей обеих сторон. Затем поручил коммунальщикам провести тщательную сравнительную экспертизу двух проектов. Их вердикт оказался не в пользу И. Прагера. На этом основании я отказал ему в поддержке.

Но не на того напал! Не мытьем, так катаньем Игорь Авраамович все же добился своего, и в 1996 или 1997 году пригласил меня на пуск нового производства. Когда «разрезали ленточку» и подняли бокалы с шампанским, я искренне сказал, что это именно тот случай, когда я рад признаться в том, что был не прав. И сегодня, в 2008 году, когда я пишу эти строки, его предприятие ТСТ загружено работой в три смены, а сам Игорь Прагер не только вынашивает, но и реализует новые амбициозные планы.

Почти одновременно с назначением Б. Кузнецова главой администрации области бывший председатель облисполкома Михаил Быстрянцев, не прошедший московского отбора на должность губернатора, был избран председателем областного Совета. Между нашей тройкой (Кузнецов, Игумнов, Сапиро) и ним была достигнута договоренность – «пакт о ненападении».

Речь не шла о всепрощении и дружеских объятиях. Договорились: критиковать по существу, вместе искать ответы на встающие «торчмя» вопросы. Более года «пакт» соблюдался. Однако лавры Руслана Хасбулатова, активно наезжающего на Бориса Ельцина, будоражили и многих пермских народных депутатов. Особенно был активен заместитель председателя Василий Черепанов, постоянно подчеркивавший главенство облсовета над бестолковой, в его глазах, администрацией, и проявляющий жгучее желание выпороть последнюю. М. Быстрянцев, до поры до времени, дровишек в этот костер не подбрасывал, но от ветра защищал.

День ракетчика. Слева направо: А. Малофеев, И. Прагер, Е. Сапиро, Л. Лавров. Пермь, 1993 год

Время разворошить костер наступило в сентябре 1993-го. Заголовок и первые строки публикации «Звезды» от 16.09.93: «Двойка администрации. Вчера депутаты вынесли суровый приговор губернатору и его команде, поставив «неуд» за работу по созданию условий нормального функционирования отраслей жизнеобеспечения и по социальной защите населения…»

Примерно в то же время, в подобной же ситуации, Юрий Лужков заявил на заседании Верховного Совета: «Не вы меня назначали, не вам снимать»… Практического значения этот «неуд» не имел и для нас: губернатор Пермской области тоже был назначен президентом. Но подобная деструктивная политика усугубляла и без того сложнейшую обстановку. И в Москве, и в Перми. В Москве нарыв лопнул менее чем через месяц под печальный аккомпанемент выстрелов танковой пушки по «Белому дому». Советы окончательно приказали долго жить.

Пермь стала готовиться к смене представительной власти бескровным путем.

Поздним вечером конца октября 1993 года в комнате отдыха Г. Игумнова ее хозяин, я и будущий вице-губернатор, тогда еще заместитель начальника областного ФСБ Валерий Щукин проводили неформальный разбор полетов. Позади был достойно сданный экзамен: наши действия во время недавних октябрьских событий. Впереди – разгребание огромных социально-экономических завалов, накопившихся в области за последние 3–4 года. Было очевидно, что лечение таких застарелых болячек возможно лишь при условии слаженной работы исполнительной и представительной властей. И на федеральном, и на нашем областном уровне. Когда я завершил изложение того, какими вижу действия будущего пермского областного парламента, Валерий Александрович произнес: «А почему бы Евгению Сауловичу не пойти на выборы с прицелом на председателя Законодательного собрания?»

В тот вечер к идее, высказанной В. Щукиным, больше не возвращались, так что наутро я о ней даже не вспомнил. Затем те или иные аспекты формирования и деятельности будущего ЗС возникали в беседах с Б. Кузнецовым, некоторыми главами городских и районных администраций (например, с главой Осинского района Николаем Девяткиным), промышленниками, банкирами… С каждым днем разговоры становились все конкретнее, стали звучать фамилии.

Вот тут и вспомнилось «рационализаторское предложение» В. Щукина.

В нем было несколько плюсов.

Из разнообразного творческого багажа, нажитого за тридцать лет, проведенных в науке и в учебных заведениях, мне, как чиновнику высокого ранга, мало что оказалось полезным. Работа руководителя законодательного органа, в котором ты не начальник над депутатами, а один из них, лишь получивший доверенность на выполнение неких функций, совсем иная. Чаще всего ты – конферансье, которому доверили вести «сборный» концерт сорока амбициозных «звезд». Для этой роли опыт ученых советов, членами которых были не менее амбициозные ученые, бесценен. У меня этого опыта хватало. Все это аргументы «за здравие».

Но хватало и «за упокой». Если судить с карьерных позиций, то ход был чрезвычайно рискованным.

Не было никакой гарантии, что я выиграю выборы в избирательном округе. В глазах людей я олицетворял власть, которая мало чем могла похвастаться и популярность которой у избирателя была невелика. Любой соперник будет на этом играть. И имеет все шансы выиграть. Поражение на выборах ставило крест на мне как публичном политике, делало абсолютно уязвимым.

В случае проигрыша пришлось бы паковать чемоданы. Правильность такого вывода вскоре подтвердил Борис Кузнецов. Уступив в борьбе за сенаторский мандат Виталию Зеленкину и Сергею Левитану, он фактически не получил вотума доверия и был вынужден уступить губернаторский пост, уйдя в Государственную думу по партийному списку.

Взвесив все «за» и «против», я переговорил с Б. Кузнецовым, с Г. Игумновым и… пошел на выборы.

В труднейшей борьбе выборы были выиграны.

Переходя на работу в Законодательное собрание, я сдавал свой пост в исполнительной власти с чувством удовлетворения. В 1990 – 91 годах таких, как я, экономистов, не имеющих практики руководящей работы высокого уровня в исполнительной власти, но оказавшихся на этой «высоте», в стране было человек 50–60. В честь академика Леонида Абалкина, первым пришедшего во власть из науки (в союзное еще правительство Н. Рыжкова), мы называли себя «абалкинским призывом». К 1994-му из «абалкинцев» во власти осталось чуть более десятка (в их числе москвичи Евгений Ясин и Александр Лившиц, питерцы Анатолий Чубайс и Алексей Кудрин, челябинцы Александр Починок и Виктор Христенко).

Учитывая такую статистику, можно было считать, что труднейший экзамен по дисциплине «исполнительная власть» был сдан мною успешно.

Парламентская неделя

«Парламентская неделя» – излюбленная рубрика федеральных и региональных средств массовой информации, освещающих законодательную деятельность. Моя депутатская эпопея продолжалась четыре года (более двухсот недель), но промелькнула так быстро, что назвать ее «неделей» не будет большой натяжкой.