Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Через год я сделал правильный выбор, подав документы на металлургический факультет Уральского политехнического института.

Одним из клише партийной пропаганды было: чем выше пост, который тебе доверила партия, тем выше ответственность, тем это труднее! Мои студенческие годы проходили в Свердловске. А Чусовской металлургический завод, на котором работал отец, входил в Главное Уральское управление Министерства черной металлургии СССР, находившееся тоже в Свердловске. Приезжая в командировки, отец брал меня и двух-трех моих друзей по студенческому общежитию и воплощал для нас в жизнь принцип «хлеба и зрелищ»: обед в ресторане, затем поход в театр. Однажды мы чуть задержались в ресторане: будущие командиры производства с серьезным видом обсуждали трудности руководящей работы. Отец (главный инженер завода) слушал наши рассуждения, но в спор не вмешивался. В театр мы вошли, когда в раздевалке уже было пусто. Отдали пальто и направились в зал. Среди гардеробщиц началась перепалка – похоже, что гардеробщица выдала платные бинокли, нарушив очередь и корпоративную справедливость. Отец нас остановил:

– Послушайте минутку.

Когда двинулись дальше, продолжил:

– Обратите внимание, командиры: из-за этого г… они перепортили себе столько же нервов, сколько я на капитальном ремонте мартеновской печи. Есть еще вопросы по поводу груза ответственности?

В молодости отец занимался журналистикой, хотел даже поступать на рабфак по этой специальности. Отдав тридцать лет черной металлургии, будучи уже главным инженером завода, вдруг вспомнил былое – занялся литературой. В 1954 году был опубликован его роман «Инженеры». На основе общих литературных интересов произошло его знакомство с Виктором Астафьевым, тогда еще мало известным корреспондентом городской газеты «Чусовской рабочий».

Так получилось, что я несколько раз присутствовал на их встречах, и они произвели на меня огромное впечатление. Я слушал беседы Астафьева с отцом. Очень внимательно слушал! И многое запомнил на всю оставшуюся жизнь. Прежде всего то, что литературоведы позднее станут называть «окопной правдой». Но не помню, вставлял ли я хоть слово. Имею ли я после этого моральное право писать о нем в личном плане? Тем более, когда писателя уже с нами нет.

Чтобы подобные обстоятельства не смущали, я решил ограничиться публикацией краткой переписки 1996 года. В ней почти все, о чем стоит говорить. К тому же это документ. То, что не поддается вырубке топором.

Председателю Законодательного собрания

Пермской области

Сапиро Евгению Сауловичу

Уважаемый Евгений Саулович!

Пишет Вам бывший уралец из Сибири, который видел Вас вживе еще Женей в незабвенном городе Чусовом, и более наши пути, увы, нигде не пересекались. И не думал я, не гадал, что доведется мне обращаться к Вам, как к официальному лицу.

Не думал я и тоже не гадал, что не где-нибудь, а в одной из самых мрачных областей, с его «вечно правильным» руководством, жизнерадостно глядящем в светлое будущее, в чусовском пригороде, тоже не самом светлом уголке, в Копально, куда не только сов. граждан, но и корреспондентов «Чусовского рабочего», где я имел честь трудиться, не подпускали и на выстрел, возникнет и создастся «Мемориал», о котором при недавнем прошлом и думать-то жутко было. И кем создастся?! Самими уральцами, и возглавит эту работу «наш человек», выходец из г. Чусового, друг моего сына. Вот это и есть главная перемена нынешнего времени – дети наши не хотят повторения нашего во всем, в особенности нашего рабского терпения, которое обернулось трагедией для России и ее народа…

Словом, Евгений Саулович! Я, как член Совета копалинского мемориала, прошу Вас этому, единственному в своем роде в России, заведению оказывать всяческую помощь, и содействие, и поддержку. Переизберут ли Вас (а я всем сердцем желаю этого), не забывайте, пожалуйста, о моей просьбе и, если на смену Вам придет разумный преемник, передайте мою просьбу и ему.

Когда будете на могилах папы и мамы, поклонитесь им от меня и Марьи Семеновны и положите цветочек на могилу – мы все-таки долгое время знали друг друга и почитали, и память сохранила о них самые добрые воспоминания.

Желаю Вам, семье Вашей и Уралу седому спокойствия, труда и процветания.

Преданно Вам кланяюсь

Виктор Астафьев

Возможно, даст Бог, летом нам и повидаться. 20.10.1996 г.

В конверте была открытка с его портретом и типографским текстом:

Жизнь идет, продолжается работа,может, и хватит еще сили моих земных сроков закончитьглавную книгу, главный труд,«завещаный от Бога».Виктор АСТАФЬЕВ

И ниже от руки:

Евгению (Жене) Сапиро от бывшего чусовлянина с поклоном.

В. Астафьев.г. Красноярск.

Мой ответ не заставил себя ждать:

Дорогой Виктор Петрович!

Как минимум, по двум обстоятельствам рад Вашему письму. Во-вторых, это наша с Вами «пролетарская солидарность» в отношении к копалинскому мемориалу. Было бы преувеличением называть его моим детищем, но кое в чем в его создании я руку приложил и к дальнейшей судьбе его далеко не равнодушен. А самое главное (во-первых) – Ваше письмо изничтожило червячка, который не так чтобы часто, но все же грыз мою душу пару последних десятков лет. Речь идет о Вашем отношении к моему отцу. С одной стороны, у нас в семье бережно хранятся Ваши первые книги с дружественными надписями отцу. С другой, внимательно читая Ваши воспоминания, интервью о Вашем «пермско-чусовском» периоде, я ни разу не нашел упоминания об отце. И всегда при этом сам себе задавал вопрос: это следствие недостаточно тесных (регулярных) взаимоотношений, пребывания все же в разных по ремеслу цехах? Что вполне объяснимо и… не обидно. Или хуже: обида на пермское руководство (по моему читательскому мнению, до сих пор занозой сидящая в Вас), непроизвольно распространенная и на С. Сапиро? По чусовским меркам он все же был одним из «бугров». После очередного чтения-раздумия на эту тему я неоднократно намеревался написать Вам об этом. Но так и не решился, боясь оказаться бестактным, напрашивающимся. Несколько раз через Роберта Белова, Виктора Шмырова передавал Вам приветы. Не знаю, дошли ли они до Вас, но отсутствие обратного импульса как-то приближало ко второй версии… Теперь Вы можете понять чувства, которые я испытал, читая Ваши теплые слова о моих родителях.

Папа умер в 1973-м, мама пережила его на 11 лет, не дождавшись правнука, который родился через четыре месяца. А в 1991 в возрасте 28 лет у нас погиб сын… Внук живет с матерью, т. е. «приходящий». Так что остались мы с моей верной боевой подругой почти вдвоем.

«Во власти» я относительно недавно – с 1990 года. До этого было пять лет прокатного цеха, вуз, Академия наук… В годы перестройки пошла мода на докторов наук (я в этом качестве с 1977-го). Так что по следам Абалкина пригласили и Вашего покорного. Сам удивляюсь, но удержался. Работа трудная, положительных эмоций не густо, но… интересная, живая.

Вместе с Лидой (моя жена, мы как-то были у Вас в гостях в Перми в доме на улице Ленина) желаем Вам, Марии Семеновне, всей Вашей семье здоровья, всех, всех благ!

Надеюсь на встречу

Ваш Евгений Сапиро.Ноябрь, 1996, г. Пермь.

В 1962 году, уже работая в Перми, отец опубликовал роман «Кривая инженера Стрепетова», в 1972-м – «Каждый день». Последняя книга явилась основой для создания телевизионного фильма «Без конца», поставленного на пермском телевидении в 1974 году. Сценаристом фильма был Лев Давыдычев, постановщиком – Лев Футлик. Тем же летом, в День металлурга, фильм был показан по Центральному телевидению. До этой счастливой минуты отец, увы, не дожил. Не могу не привести слова из рецензии В. Воловинского: «…над главным своим материалом, которому отдана большая часть сознательной жизни, работал человек талантливый и мыслящий» [5] .

5

Газ. «Вечерняя Пермь». 1974, 2 апр.

Интересно, что в истории города Чусового отец остался не в качестве руководителя-металлурга, а писателя. «В те же (послевоенные. – Е. С.) годы начала складываться слава Чусового как города литературного. 1951 год явился точкой отсчета в литературном творчестве писателя-фронтовика, лауреата многих престижных премий, почетного гражданина Чусового Виктора Петровича Астафьева. Именно в Чусовом оттачивали свое мастерство прозаики Иван Реутов и Виктор Белугин, писали повести и рассказы Саул Сапиро и Мария Карякина, сочинял стихи и басни Алексей Скачков, писал для детей Виктор Попов и другие» [6] .

6

Сайт г. Чусового, 2008. http://www.chusovoi.permreg.ru/index.php?obj=368&f=0

Моему становлению авторитет отца и помогал, и препятствовал… Каждую новую «звезду» на моих «погонах» многие относили не столько на мой, сколько на отцовский счет. Это касалось заводской деятельности, написания кандидатской диссертации, первых лет работы в политехническом институте. Единственное, в чем мое авторство не вызывало сомнений, – это успехи на беговой дорожке. Коллега по аспирантуре, бывшая начальница планового отдела Пермского завода имени Орджоникидзе Евгения Чарная, знающая отца по совнархозу, как-то сказала мне с присущей ей откровенностью:

– Вы, Сапиро, конечно, умный. Но не настолько, как ваш отец.

Лишь лет через пять после смерти отца закончились разговоры о том, что Е. Сапиро движется вверх и вперед «не своим ходом».

Маму помню полноватой, неторопливой. Во время войны она работала начальником медсанчасти ОСМЧ-63 (особой строительно-монтажной части), которая строила важнейшие для военной экономики металлургические объекты. Рядовой контингент ОСМЧ – немцы Поволжья, выходцы из Западной Украины, узбеки… Они не были зеками – их мобилизовали через военкоматы. Видимо, считалось, что они не столь надежны, чтобы дать им в руки оружие. И не столь ценны, чтобы дать им солдатский паек. Скудное питание, жизнь в бараках на казарменном положении, суровые климатические условия и непосильный труд – таков был образ жизни «трудармейцев».

Не удивительно, что умирали они как мухи. Мама, ее сотрудники делали все, что могли, чтобы как-то поддержать наиболее слабых. Самым лучшим лекарством были сельхозработы, где можно было хоть как-то подкормиться. Летом 1943 года по такой разнарядке наши заводские картофельные огороды сторожил профессор математики львовского университета. Году в 1953 – 54-м он прислал маме посылку с фруктами и с запиской: «Спасибо за спасенную жизнь»… Эта весточка из прошлого была не единственной.