Трактир на Мясницкой

МОРА (убежденно). Никак. Я ничего об этом не знаю. Это не мое (возмущенно). Не имею понятия, откуда они взялись!

КОРОБОВ. Не ваши? Клещевина и вытяжка находились в ящике вашего письменного стола.

МОРА. Это не мое. Мне их подкинули, да.

КОРОБОВ. Кто подкинул?

МОРА (беспомощно). Я не знаю. Мне бы хотелось спросить это у вас.

КОРОБОВ. Допустим, компоненты для яда вам подкинули…

МОРА (волнуясь). Так и есть…

КОРОБОВ. Тогда скажите, кто, кроме Аделаиды, бывал у вас дома?

МОРА (неопределенно). Ну, разные женщины.

КОРОБОВ (жестко). Какие конкретно?

МОРА. Всех я не вспомню…

КОРОБОВ. У вас много женщин?

МОРА (удрученно и со вздохом). Много… Русские женщины такие красавицы!

КОРОБОВ. За последнее время, с начала конкурса «Кулинар две тысячи тринадцать», кто к вам приходил?

МОРА. Кроме Аделаиды – никто.

КОРОБОВ. Подумайте.

МОРА. Нет, никто не приходил, да.

КОРОБОВ. Соседи, друзья, сантехник из управляющей компании… Не приходили?

МОРА. Да, никто… Никто из них не приходил.

КОРОБОВ. Но это значит, если семена клещевины не ваши, то их вам подкинула Аделаида Марковна.

МОРА. Этого не может быть. Впрочем, я уже ничего не знаю.

КОРОБОВ. Значит ли это, что вы допускаете, что Аделаида Максимова могла подкинуть вам компоненты для приготовления яда?

МОРА. Значит, да. Только я не понимаю, зачем ей это. Господин следователь…

КОРОБОВ (со значением, поправляя допрашиваемого). Гражданин следователь…

МОРА. Гражданин следователь, можно меня… обратно в камеру? Я очень устал.

КОРОБОВ. Хорошо. На сегодня допрос окончен.

* * *

Кафе «Мечта» – наше любимое с Володей место встреч, место отдыха. Потрескивают дрова в камине, тихая ненавязчивая музыка, вкусная, почти домашняя еда – уютно. Причем это «почти» в пользу кафе, поскольку то, что подают в «Мечте», дома ты не станешь готовить. По крайней мере, каждый день. И даже каждую неделю.

В этом кафе мы обмениваемся информацией. Я – той, какую имею. Володя – той, которую может мне раскрыть. Ведь существует тайна следствия, и ее необходимо соблюдать, поскольку Коробов, как государственный служащий, обременен определенными обязательствами.

Иногда, когда я располагаю большей, чем он, информацией по какому-либо делу (которое он ведет как следователь, а я – как тележурналист), я делюсь этой информацией с ним. После чего он становится как бы моим должником. Это тот случай, когда я могу вытащить из него то, что мне необходимо знать, упрекая его тем, что он мой должник. Иногда бывает и наоборот. То есть я, являясь его должником, сливаю ему все, что знаю по какому-либо делу, не получая от него ничего взамен или получая какие-то крохи. Но это не особо и важно. Важно то, что мы помогаем друг другу, поскольку мы друзья. И одинаково смотрим на мир.

– А что, – сказал я, когда мы с Володей поговорили о погоде, об аварии на Ленинском проспекте, где случился «паровозик», то есть столкнулись аж семь автомобилей, о фильме «Великий Гэтсби» с Леонардо Ди Каприо в главной роли, о продолжении легендарного «Аватара», – семена клещевины и эту белковую вытяжку господину Дрего Мора вполне могла подбросить Аделаида Марковна.

– Зачем? – удивленно посмотрел на меня Володя.

– Затем, чтобы отвести от себя подозрения, – вполне резонно, как мне показалось, ответил я. – Что-то мне не очень верится, что шеф-повара Максимова отравил Дрего Мора. Он и из банкетного зала сбежал потому, что думал, будто бы Трофим Максимов умер от раны на голове, которую ему нанес, ударив бутылкой. И Мора ни сном ни духом не ведал тогда ни о каком отравлении рицином.

– Я тоже не очень верю, что этот Дрего Мора замешан в убийствах, – согласился со мной Володя. – С бабами своими он запутался, это точно! Но Максимова он, скорее всего, не убивал.

– И уж точно он никаким боком не причастен к отравлению Голубева, – добавил я. – Поскольку безвылазно сидел у этой своей любовницы Жанны за запертыми дверьми и зашторенными окнами.

– Да, и к убийству Голубева он, видимо, не причастен, – повторил за мной раздумчиво Коробов.

– Тогда его надо отпускать, – заявил я. – Чего ему там, у вас, безвинно маяться да казенную кашу проедать?

– А куда девать улики?

– А как же презумпция невиновности?

– Что?

Брови Володи удивленно поднялись.

– Презумпция невиновности… как? – повторил я, уже понимая, что сморозил явную глупость.

– Ты это о чем, друг? – Володя продолжал несказанно удивляться. – О какой такой презумпции невиновности ты говоришь? Где ты ее у нас видел? Может, в кино? В детективных сериалах, в которых показывают невесть что? Так о ней и в этих сериалах, кажется, помалкивают. В наших сериалах, я имею в виду. На этом Дрего Мора, Старый, висят улики, как кандалы. С такими уликами итальянцу никогда не выйти на свободу. Пока, конечно, не будет пойман настоящий убийца.

– Ну, погорячился я с презумпцией, Володя, – признался я. – Я же понимаю, что говорить о ней не стоит. Это вроде как снежный человек. Все о нем знают, но никто толком его не видел. Разве что фотографии его следов. Да и те, похоже, подделка.

Мы выпили. После чего кусочек свиной отбивной, легший в рот, растаял, оставив блаженный вкус и приятное чувство сытости.

– Может, это все же Аделаида Марковна муженька своего пришила? – спросил я после паузы.

– Может, она, – снова впал в задумчивость Володя. – А может, и не она… Голубева тоже она, что ли, отравила?

– А может, он случайно отравился? – предположил я.

– Ага, случайно, – скривился Володя. – В той баночке, что ты мне дал, был ведь соус, сделанный Голубевым, так?

– Так, – ответил я.

– И он его, конечно, пробовал, – без всякой вопросительной интонации произнес Коробов.

– Конечно, пробовал. А как иначе. Это ж был его фирменный соус для его… этих… мясных рулетов.

– Ну, вот он и допробовался, – сказал Володя. – В этой твоей баночке яд нашли. Именно в его баночке. С его, Голубева, соусом. Какая уж тут случайность. – Коробов как-то сник, и я разглядел в глазах своего друга выражение отчаяния. – В общем, я понимаю одно: в этом деле я ни хрена не понимаю. Не вяжется ничего. Ни-че-го, – повторил он по слогам. – Упущено что-то. Что-то просмотрели мы с тобой в этом деле. Не разглядели ниточку, за которую надо было дернуть. А теперь эта ниточка и вовсе стала невидимой.

– Давай тогда отмотаем кадры назад, – предложил я Володе. – И начнем все с самого начала и без суеты.

– Мне дали только трое суток, помнишь? – посмотрел на меня Коробов.

– Помню, – ответил я и бодрым тоном добавил: – Ну, у нас еще навалом времени. Не бойся, успеем…

* * *

Я думал, что день так и закончится, поздним ужином и прощанием с Володей, но не тут-то было.

Уже в десятом часу вечера позвонила Ирина.

– Ты еще занимаешься этим делом? – поинтересовалась она.