Трактирщик и Владычица ночи

Оргии вызывали глухой гнев у князя, но он ничего не мог с этим поделать. После всплеска энергии, вызванной афродизиаком, стоило ему приподняться в кровати, как девушки-служанки со смехом набрасывались на него и вновь укладывали на подушки. Затем одна из искусительниц вновь подносила кубок с одурманивающим вином и, как он ни отказывался, служанки всем скопом заставляли его пить. После этого его вновь покидали силы, и он засыпал.

И всё же, несмотря на безраздельную власть над княжеским двором, Мирелла Маска не чувствовала себя в безопасности. Виной тому была демоница, чью жизненную силу она тянула. Интуиция говорила, что та не спустит ей с рук воровство и обязательно придёт за ней.

Конечно, ей было чем встретить незваную гостью, но на всякий случай она заманила в свои сети жреца. Пуская в ход лесть и всячески ублажая, она исподволь расспрашивала его о могущественных звёздных пришельцах, особенно её интересовали способы их убийства.

К её досаде, сластолюбивый служитель храма Солнца, хоть был порочен до мозга костей, но упорно держал язык за зубами. Он знал, что ждёт тех, кто разглашает секретную храмовую информацию.

И поскольку расставаться со своей шкурой, причём крайне болезненным способом, жрецу совсем не улыбалось, он надумал порвать с развратной княгиней. К тому же он уже раскаивался, что связался с той, что в его глазах была не более чем уличной девкой, которой по какому-то недоразумению несказанно повезло. Ну а чтобы она не донесла на него, он решил заткнуть ей рот перед уходом, причём навеки.

Вот только Мирелла Маска была далеко не глупа, как полагал жрец в своём высокомерии. Упредив его намерение, она первой сыпанула яда в его кубок. Вследствие сего прискорбного инцидента жрец отправился в загробное путешествие, причём напутствуемый страстным стоном презренной княгини. Зная о его отношении, она склонилась к умирающему и, с улыбкой глядя в его тускнеющие глаза, не отказала себе в маленьком удовольствии.

«Тварь! Так ты ведьма?!» — чуть слышно выдохнул жрец и даже на смертном одре его лицо исказила гневная гримаса. Окровавленные губы шевельнулись, насылая ужасное проклятие, но Мирелла не обратила на это внимания. Она не верила, что зло наказуемо, и потому не боялась ни светлых ни тёмных богов. И даже больше, временами её посещали мысли, что они не существуют.

Куда больше она опасалась демонов, — ведь они, в отличие от богов, были реальны. Правда, как выяснилось при близком знакомстве, у них тоже были свои слабости и привычки, которые позволяли ими манипулировать. Отчего со временем она стала воспринимать их как обычных людей, по какому-то капризу мироздания наделённых необычными способностями.

В общем, Мирелла не теряла надежды переиграть демоницу, и если повезёт, то даже её убить.

Как бы то ни было, она до сих пор радовалась удаче, которая пришла к ней в тот момент, когда она уже отчаялась.

Действительно, ей необычайно повезло. Там, на постоялом дворе, оставшись без средств к существованию и надежды на будущее, она была близка к тому, чтобы сдаться. Смерть, значит, смерть. Она так долго жила, что не слишком цеплялась за жизнь. К тому же ей всё тяжелей было поддерживать молодость и красоту, своё главное оружие. Сто восемьдесят лет так или иначе давали знать о себе. Мирелла была уже настолько дряхлой развалиной, что жизненная сила, украденная у людей, уходила от неё так же быстро как вода в песок пустыни. Единственное, что могло удержать её на плаву, это жизненная сила демонов. По опыту она знала, что та действует намного эффективней, чем человеческая, и может даже мёртвого поднять на ноги. Вот только где же её взять, если поблизости нет демонов, желающих поделиться с ней своей жизненной силой?

Тем не менее чудеса случаются даже с теми, кто их не заслужил.

На постоялом дворе Мирелла никак не могла заснуть, хотя как следует отвела душу, избив обеих падчериц. Несмотря ни на что, она не хотела умирать, а отобрать жизненную силу молодых Таденов ей было не под силу — слишком уж сильны были охранные зелья, которыми с самого младенчества пичкала внуков старая госпожа Таден. Вот ведьма и злобствовала, хотя не теряла надежды поживиться за их счёт.

Обуреваемая мрачными мыслями, она встала и отправилась на поиски трактирщика, который как нельзя лучше подходил на роль жертвы. Он был в том возрасте, когда жизненная сила ещё на высоком уровне, но молодость её уже не охраняет. Где-то на середине лестницы, ведущей в таверну, она вдруг почуяла, что где-то рядом демон. Не веря своему счастью, она постояла на ступеньке, а затем повернула обратно. Найдя нужную комнату, она отворила дверь и, ступая настолько осторожно, насколько позволяло грузное тело, приблизилась к кровати.

Демоница безмятежно спала, и ведьма замерла, соображая, что ей делать дальше. Ведь стоило ей начать тянуть её жизненную силу, и она проснётся, а это верная смерть, насколько она знала демонов. Правда, близко она знала лишь одного демона, но этого было более чем достаточно, чтобы бояться их всех.

***

С Даджи она познакомилась ещё на заре своей юности. Чем уж она привлекла его Мирелла не знала до сих пор. Демон был крайне придирчив к внешности женщин, которых держал около себя, а она от рождения была не столь уж ослепительной красавицей, какой представлялась впоследствии. Впрочем, уродиной Миреллу тоже было не назвать. Фигура и тяжёлая грива тёмно-рыжих волнистых волос были у неё такими, что ей могли позавидовать самые знатные аристократки. Разве что её подвело лицо. К её досаде, оно не отличалось утончённостью черт, а было по-крестьянски круглым, со вздёрнутым курносым носом и широко расставленными светло-зелёными глазами, с обманчивой наивностью во взгляде. И всё же главным её огорчением были губы — яркие, большие и излишне полные. Такой рот даже в народе презрительно именовали жабьим ртом.

В общем, дворянской утончённости в Мирелле не было ни на грош. Тем не менее мужчины сходили по ней с ума и, что примечательно, без всяких дополнительных ухищрений с её стороны.

Впрочем, она рано осознала свою женскую притягательность и к двенадцати годам была уже искусней самой опытной проститутки. А всё потому, что первым, кто пал жертвой её чар, был старший брат, такой же развратный, как она. Именно он научил её всяким извращённым штучкам, поскольку был частым гостем в борделях. Удивительно, но в его низкой душе родилось чувство к сестре. Это была грязная любовь и всё же это была любовь.

Однажды кровосмесительная связь дала о себе знать нежелательной беременностью. Живот рос, а Мирелла по молодости лет не знала, что с этим делать, так что ей пришлось обратиться к повитухе. В городке, где они жили, скрыть что-либо было невозможно, тем более что о них с братом уже ходили сплетни, мол, что-то между ними нечисто. И хотя она избавилась от плода, было уже поздно, сплетницы склоняли их имена на каждом углу. В результате разразился жуткий скандал и отец, довольно состоятельный торговец, выгнал их обоих из дома — благо, что детей у него было несчётное количество, поскольку помимо жены их регулярно рожали служанки. Так что убыль в потомстве нисколько его не волновала.

Поначалу брат и сестра держались вместе, но вскоре он заболел дурной болезнью и стал ей в тягость. Боясь заразиться, Мирелла выпила его жизненную силу — к тому времени в ней проснулся ведьминский дар — и отправилась на поиски лучшей доли.

Впрочем, всё это случилось настолько давно и настолько было ей не важно, что она уже не помнила ни лиц своих родных, ни даже их имён — за исключением брата, с которым согрешила. Как ни странно, он оказался единственным тёплым воспоминанием, которое она пронесла через всю свою нечеловечески длинную жизнь, богатую такими мерзостями, что подчас ей самой становилось тошно.

Зато всё, что было связано с Даджи, она помнила до мельчайших подробностей.

После убийства брата Мирелла поспешила в ближайший город, в надежде затеряться среди горожан, чтобы её не упекли в тюрьму или того хлеще сожгли как ведьму. Тем не менее, прежде чем уйти, она тайно похоронила брата, точней бросила труп в заброшенный колодец у дома и присыпала его сначала землёй, а затем всяким растительным мусором — чтобы свежая земля не бросалась посторонним в глаза.

Уходила она ночью, чтобы никто её не видел, поэтому ей было страшновато одной на пустынной дороге. Людей она не слишком боялась, а вот зверей — да. Ведовским даром, который только проснулся, она владела ещё слабо, поэтому заунывный волчий вой заставил её вздрогнуть, и она прибавила шаг. Волки не отставали и тогда она бросилась бежать, да только чуяла, что ей не уйти. И верно, обгоняя её, тёмные силуэты замелькали по обеим сторонам дороги. Оступившись, она с размаху упала, но не сдалась. Под руку ей попалась палка, и она при помощи колдовства попробовала зажечь огонь — не с первого раза, но ей это удалось. Волки окружили её, но не нападали. Держась поодаль, они будто кого-то ждали.