Транквилизатор. Комикс ушедшего лета

_____________________________________________________________________________

Трое вышли из подъезда, побрели вдоль трассы, по которой редко проезжали

машины, в основном, такси. Микрорайон, куда они поднялись, располагался на возвышенности по отношению к другой части города, и отсюда открывался просторный вид на него. Провинция спала мёртвым сном, убаюканная далёким шумом поездов. Расплывчатые пятна фонарей рябили в бетонном массиве этажек и переулках частных кварталов.

– … таких чертей, – нравоучительно наставлял Вадим, – нужно жестко наказывать. Они, кроме силы, ничего не понимают, как скот, – сравнил он, – а если попустишь, добро за слабость примут и в следующий раз не только палец в рот засунут. Либо ты, либо тебя…

Тимофей шел молча, не в силах поддерживать разговор. Угасавший хмель тлел в голове мигренью, хотелось спать, от сигаретного дыма уже тошнило, но табак заглушал чувство голода, поэтому он курил. Курил и слушал бахвальства спутников, яро обсуждавших, кто и как одолел не сопротивлявшихся бедняг; о том, что таксист, которого они ограбили, никогда их не сможет найти и что–либо доказать; о том, как лучше и «по понятиям» поступить с обидчиками Александра, и что стоило бы, пока есть деньги, навестить знакомых подруг, с которыми не так давно виделись Вадим и Нигматулин. Шаламов, выпустив нить пустого разговора, окунулся в череду собственных мыслей, репетируя в голове диалог с замом кафедры ВУЗа, встреча с которым должна была состояться на неделе. Конкурс на бюджет был высок, и он продумывал свои аргументы, пытался спрогнозировать ответы и сочинял контраргументы на них. В процессе Тимофей и не заметил, как они с Андроповым, миновав дом товарища, шли уже вдвоем по накатанной проселочной одноколейке вдоль железнодорожного полотна на высокой насыпи гравия. Слева за не большой, но густой чащобой, на востоке уже светлело небо. Ранние птицы будили утреннюю тишину трелями, а воздух отдавал легкой свежестью. Вадим откровенничал:

– … я это всё с детства прохавал, понял что ль, когда в «шестёрке» 6 учился. Мы с типом одним, Артурчиком, вместе держались. Сучья школа, – рассказывал он, – старшаки каждый день трясли, понял что ль, на бабло разводили, на слабину проверяли. Где–то как–то прогнулся – в шныри. Если бы один был, тяжко пришлось. Поэтому братвы, Тимон, всегда держись.

Он серьезно взглянул на спутника. Шаламов почувствовал это и, вернувшись к действительности, посмотрел на Андропова.

6

Шестёрка – рег. сленг. школа №6

– Один не вывезешь, Тимон, – повторил парень вновь, – а братва всегда покрепит. Вот. – Вадим вынул из глубокого кармана кожанки пачку купюр. – У себя схоронишь, половина тут твоя.

Тимофей, без лишних эмоций, принял предложенное и, пожав на прощание руку, двинул к дому. Как раз здесь их пути расходились. Он побрел вдоль ж/д полотна, к перрону, вниз от которого к деревенскому частоколу вела тропка. Вадим проводил его взглядом и собирался уже срезать, пройдя меж укутанных утренним туманом озер, расположившихся в предгорье холма, на который взбирался другой конец поселка, как вдруг ему позвонили.

– Алё–малё.

– Подходи, Вадим, – коротко ответил голос, – делами займемся.

Андропов поморщился, понимая, что выспаться ему так и не удастся.

Кадр третий: Каа

Поросшая муравой улица вывела его к скрытому за высоким металлическим забором кирпичному дому. Вадим, остановившись на насыпи гравия у ворот, набрал абонента и доложил о прибытии. Через минуту тяжелая щеколда высвободила калитку, за которой гостя встретил хозяин – высокий худощавый мужчина лет сорока. Его темные уже тронутые в висках сединой волосы были аккуратно и коротко стрижены, а смуглая от загара кожа оттеняла красное золото перстней, браслета и цепочки. Андропов, расплывшись в широкой улыбке, протянул руку для приветствия, но хозяин сперва, осмотрев улицу, надежно запер калитку за пришедшим, и лишь потом поздоровался.

– Проходи, – тихо сказал он, – все уже здесь.

За непроглядной изгородью открывался опрятный двор. С усердием возделанные грядки, теплицы на случай холодных ночей, их кроили выложенные диким камнем тропы, ведущие к дому и вглубь территории, где едва виднелась свежесрубленная беседка внушительных размеров со столами, скамьей и литым мангалом. Терраса, куда Вадим поднялся, была меблирована лакированным резным деревом. Все, что было здесь, а это и несколько кресел–качалок, низкие табуреты и столик, на котором хозяин раскуривал сейчас высокий золоченный кальян на молоке, – все было искусно обработано цезаркой. Здесь гостя встретили несколько парней лет двадцати. Один – низкий остроносый, с мелкими зыркающими глазками персонаж, похожий на юркого степного суслика, звался Игорем. Вторым, похожим на африканского грифа, худым с большим горбатым носом и крупным кадыком на тонкой шее, был Максим. Они поприветствовали пришедшего. Цветок лотоса как раз раскрывался в гайване, и Андропов, не дожидаясь приглашения, порадовал пустой желудок горячим напитком, рухнув в глубокое кресло, задымил кальяном.

– Копейка с Областного скоро что ль придет? – поинтересовался он.

– Не в деньгах счастье, Вадим, – ответил хозяин, даже не думая улыбнуться, – поехали уже, значит скоро придет.

Темно–карие почти черные глаза его, казалось, сужаются в вертикальные рептильи зрачки. Он, едва покачиваясь от тяжелого дыхания, напоминал киплинговского удава. Каа внимательно осмотрел своих гостей и обратился к Максиму:

– Там в углу возьмешь. – Он указал на темный сверток у двери. – В этот сезон на Дальний езжайте. Только без лишних ушей.

Молоко играло в шахте кальяна, а раскаленный чилим скворчал смолами. Плотный слой дыма поднимался под дощатый потолок.

– Ну, и как обычно, – добавил старший, выдыхая, – фемок7 отдельно, регуляров8 отдельно.

– Когда мы уже порошком займемся? – спросил Андропов, отбирая мундштук. – Бабла больше, суеты меньше.

– А ты долбишь? – быстро без эмоций спросил Каа.

– Весь город долбит!

– Я спросил, ты долбишь?

Его холодный взгляд тяжелым шершнем летал над собеседником.

– Нет, конечно, сам знаешь.

– А что ж ты других потчуешь, чем сам брезгуешь? – урезонил его Удав.

Андропов усмехнулся, но промолчал. Каа долго, не моргая, наблюдал, как собеседник ищет и не находит, что ответить, потом неспешно встал, взял что–то на столике и, бросив пристальный взгляд сквозь раздвинутые жалюзи, не оборачиваясь, пояснил:

– Все «соли» 9 под ментами, Вадим, а я с ментами не дружу.

9

Соль – сленг. наркотик на основе амфетамина, обладающий психостимулирующими свойствами

– А вот напрасно, – сумничал Гриф. – Свои в люди в органах не повредят.

Хозяин, обернувшись, вкрадчиво осмотрел гостей.

– А вы никогда не задумывались, почему европеец, видя силовика, чувствует себя в безопасности, а русский – менжуется 10 будто все карманы в запрещёнке?

Компания хитро ухмыльнулась, переглядываясь.

– Это происходит естественно, как инстинкт, – продолжил Каа, – независимо от пола, возраста и наличия грехов за пазухой…

10

Менжеваться – жарг. бояться

Он протянул ключи от машины Игорю.

– Гараж закройте за собой.

«Дальним» на сленге местных обозначался огрызок пригорода, раскинувшийся на таком отшибе, что и муниципальные власти, кажется, позабыли о его существовании. «Двенадцатая» форсировала размытую помоями улицу и пришвартовалась у шеренги деревенских домов, где у околицы гнездилась шпана, унявшая при виде приехавших гогот.

– Салам, босота! – выкрикнул Вадим в опущенное окно автомобиля.

К «ВАЗу», деловито сунув руки в карманы замызганных спортивок, подошел старший из компании, белобрысый паренек лет четырнадцати, не больше.