Translit

– Hvad sa?

Вот так сразу и расскажи ему все! Дескать, видишь ли, Свен, свен-очей-моих, жизнь пошла лепить кренделя – и я в данный момент давлюсь этими кренделями… из ушей, извини, прет. Я полностью потерял ощущение себя, не знаю, где нахожусь, не знаю, куда еду… правда, приблизительно знаю, где я должен в конце концов оказаться, но это когдаааа еще! А пока – изоврался вконец ради того, чтобы всем было хорошо, избегался, издергался, измотался… о каждом подумал, только о себе забыл – и вот… тихонько схожу с ума, пью в одиночестве, а сейчас, наверное, выброшу тебя за борт, к чертовой матери, или себя выброшу за борт, такой вот отчет, свен-очей-моих.

– Да все в порядке, спасибо, Свен.

– Скоро на ужин можно идти будет, ты купил талон?

– Талон… нуда, талон! Купил, конечно, вместе с билетом, даже два, на вечер и утро, но вечером с восьми, вроде, еду предлагают.

– Можно и раньше, с шести. А зачем пьешь, когда там спиртное тоже бесплатно?

Ах ты, свен-очей-моих, практичный ты мой!

Пришлось идти на ужин вместе с ним.

Аккуратным челночком скользнув вдоль длинных рядов с яствами (такому ли изобилию блюд да не развеять все печали!), Свен в мгновение ока, усиленного очками, набросал на тарелку типично-шведского, не удостоив остальное даже взглядом, налил себе бадью пива – и уже сидел за столом… уже ел даже (в Скандинавии других ждать не особенно принято: получил еду – ешь), между тем как сотрапезник его все мотался от яства к яству, никак не решаясь на чем-нибудь остановиться. В результате подошел к свену-очей-своих с одинокой устрицей на тарелке – не без отвращения глядя на нее и, кажется, даже не очень понимая, что она тут делает.

– Обильный улов, – чавкнул Свен через свиную котлету и загнал ее внутрь хорошим глотком пива. – Ты не голодный, или как?

Он не знал ответа на этот вопрос. Вдруг вспомнил, что за день в Хельсинки съел всего-то навсего полтора круассана да чашку кофе выпил… но и это сомнительно, поскольку пропавший куда-то на данный момент прилипала именно сей факт и отрицал.

Поставив перед собой тарелку с устрицей, он бросил тоскливый взгляд в тарелку Свена: там было уже почти пусто.

– Я по второму разу, – отчитался Свен, и его как ветром сдуло.

Тарелку с нетронутой, разумеется, устрицей пришлось тайком от Свена отнести туда, куда складывали грязную посуду. Теперь имело смысл тоже пойти к стойкам «по второму разу».

– Я вот что хочу сказать, – сделал вступление Свен, вперив беспощадный взгляд в горку овощей на его тарелке, – вы, датчане, уделяете слишком большое внимание здоровой пище. Мужчина должен есть мясо!

– Откуда ты-то это знаешь? – спросил он Свена, задним числом отметив жуткую просто нелояльность вопроса.

– Так я ж мужчина, – весело напомнил Свен, слава Богу, не уловив модальности.

– Ну, тогда-а-а… – как бы согласился он, не собираясь однако тут же доказывать и свою принадлежность к сильному полу. Просто съел овощи, попил минеральной воды и пошел за мороженым.

Вернувшись, увидел, что Свен сидит над третьей бадьей пива и опять уже пустой тарелкой.

За пивом и мороженым снова говорили о вулканическом облаке, страстного гнева по поводу которого за минувший день в Свене, оказывается, не убавилось.

После ужина произошло просто совсем уже лишнее событие: как-то пробившись через капризы операторов, позвонил Ансельм.

– Что случилось? Ты шесть часов не подходил к телефону! Куда ты пропал в Берлине? Где ты сейчас? Аста плачет, говорит, что тебя дикие животные в зоопарке на мелкие кусочки разорвали! Поговори ты с ней, ради всего святого…

– Здравствуй, маленькая Аста… а вот плакать не надо, со мной все в порядке. Я просто не по той дорожке пошел… м-да. Потом искал вас всех, искал… но найти не смог, больно уж вы быстро ходите, и остался в Берлине еще ненадолго. Я и сейчас в Берлине, но мы скоро увидимся – обещаю тебе. Не плачь, маленькая Аста…

– Кого ж ты, интересно, так запутал-то? – сунулся не в свое дело Свен.

Нет, пора бы закончить уже этот никчемный день: есть такие дни, которые, между нами говоря, и начинать не стоило, сегодняшний – из них… Ан – не верилось, ну никак все-таки не верилось, что день, когда он впервые побывал в хельсинках, мог быть прожит напрасно! Что-то еще недопрожито, что-то еще ему предстоит понять сегодня.

– Ты не торопись, – сказал он Свену, – выпей еще пива, а мне… мне, вот, по магазинам пройтись надо.

– Зачем – по магазинам? – обалдел тот.

– Сувениров купить каких-нибудь отсюда, с парома… друзьям.

– Да тут все то же, что и везде! – воззвал к нему свен-очей-его. – То же, что и везде, но втридорога.

– Как втридорога, – попытался выкрутиться он, – когда беспошлинная ведь торговля?

– Так это только на сигареты, вино и на парфюмерию распространяется!

– Значит, – твердо сказал он, – этого и накупим: сигарет, вина и парфюмерии. Пока-пока.

Не нужно было бы, конечно, так… но уж очень надоел Свен. Найти бы на этом большом пароме какое-нибудь совсем пустынное место… есть ведь здесь такие, найти и присесть куда-нибудь – вот хоть чтоб баллантайнс допить: он до сих пор носил с собой бутылку в пластиковом пакете, в котором и получил ее.

Пустынное место довольно быстро нашлось: понятно, что на палубе, никому не нравилось стоять на ветру. Он присел на какую-то приступочку и закурил, хотя курить здесь, скорее всего, было нельзя: существовала специальная такая площадка на противоположной стороне, там все и курили. За баллантайнс приняться не успел, потому что тут же и обозначился на палубе еще один любитель северных ветров. Пришлось сказать: «Хей», – как приветствуют друг друга в Швеции.

– Хей, – широко улыбаясь, ответил ему почти молодой, чрезвычайно приятной наружности человек и остановился около него. – Не жарко, правда? – Сказано это было по-шведски, с густым русским акцентом. – Сигарету можно у тебя купить?

– Угощайтесь, – протянув пачку сигарет, предложил он по-русски, чтобы сразу уж снять все дальнейшие вопросы.

Угостившись, стрелок улыбнулся:

– Меня Сергей зовут. Никогда бы в жизни не подумал, что ты русский…

Ему не понравилось «ты», ему никогда не нравилось «ты», хоть и понятно, что пребывание на территории фамильярной Скандинавии предполагало «ты» как единственную форму обращения.

– …а у меня, – продолжал Сергей, – глаз наметанный: я русских за версту вижу.

– Голос крови… – общо высказался он, быстро перебирая в голове предлоги, под которыми обычно покидают речевые ситуации.

– Дело не в этом, – решил внести ясность Сергей. – Дело в том, что русские обычно сразу себя выдают… видом своим. У тебя вид не русский.

– Я притворяюсь, – сказал он и улыбнулся, вставая со своей приступочки.

– Хорошо притворяешься, – одобрил Сергей. – Ты откуда?

Пришлось ответить, что из Дании: сил придумать что-нибудь отпугивающее не нашлось.

– Из Дании… – разочаровался Сергей. – А я вот из Финляндии и из Швеции.

– Сразу? – спросил он, тут же и выругав себя: угодил-таки в коммуникативную ловушку. Теперь длинный задушевный разговор неизбежен.